Михаил Байков - Достигая крещендо

Наконец, разговор зашел в тупик и все мы, изрядно выдохшись от этого спора, ограничились применением символических угроз о том, как легко все повернуть против нас, и блефа по поводу строгой ответственности. Разговор закончился.

– Князев, – сказала Арина Валерьевна устало, – На тебя приказ пришел. После экзаменов поедешь в Москву от твоего этого Парламента, программу Конференции пришлют позже…

Я самодовольно кивнул и вышел.

– Потолок этот упавший надо было Арине припомнить, – прошипел взвинченный Артемий. – «Все хорошо, никто не пострадал, никого не было», – передразнил он ее комментарии для СМИ. – Могли бы и пойти куда следует, сказать правду!

Забавно это выглядело.

– Зря я так Альдегидовну беспристрастно в столовой защищал, – сказал я Кленову, вдохнув майский воздух, стоя на ступенях крыльца. – Все–таки чмо редкостное.

Мы злобно засмеялись.

Учебный год закономерно подошел к концу. Начиналась дичайшая экзаменационная пора и подготовка к Выпускному.

Первый экзамен по русскому получился замечательным.

Несчастный упавший потолок в одном из многочисленных кабинетов, захваченных учителями, строящими из себя музыкантов и искусствоведов, послужил причиной незапланированного закрытия школы. А потому 28 мая все девятиклассники в веселом и очень взволнованном расположении духа пришли в уже опустевшую от обычных уроков школу.

Я приехал вместе с Кленовым, сильно беспокоившимся об экзамене по предмету, который он искренне не любил.

– Я вчера по всем сайтам смотрел, – вещал он. – Ответы нашел на двенадцать вариантов. Пипец просто! Не знаю, может быть получится списать…

Во дворе школы галдели озабоченные дети. Мы с Кленовым гордо растолкали всех и зашли в фойе. Завуч невозмутимо наблюдала за местными толпами.

– Что–то Кленов с Князевым непривычно поздно. Не торопитесь на экзамен?

– Да что хоть вы, Валентина Геннадьевна, – отмахнулся Кленов. – Полный бред это, а не экзамен. Давно отменять их все пора!

Я улыбнулся на агрессивную перемену его настроения, не снимая своих солнечных очков (погода к этому располагала). Во всем помещении кучковались одноклассники, пересчитывающие черные гелевые ручки, находящиеся в ужасном изобилии, как на восточном базаре. Кленов перед завучем громко критиковал всю «прогнившую с низу до верху систему», а я решил пройтись между этими кружками заговорщиков. То тут, то там взлетали бумажки разной степени чистоты и заполненности – многочисленные столбики ответов пестрили в опьяненных глазах экзаменуемых.

Стали проводить перекличку, которой Кленов успешно умудрился начать руководить.

– Бестолочь… – прошипел он на крыльце. – Буднин здесь?

Германа не было.

– Валентина Геннадьевна, Буднин еще дрыхнет! – крикнул Кленов завучу. – Надо бы позвонить… – шепнул он мне.

На звонки Герман ожидаемо не отвечал. Переживаний по этому поводу ни у кого не было – все занимались попытками вспомнить, что такое «изложение». Я с любопытством всматривался в малознакомые фигуры девочек из параллельных классов. Кленов же с очень серьезным видом осматривал толпу, выявляя отсутствующих – он знал всех в лицо. Наконец с неторопливой походкой, плавно вывернув из–за угла, вышел Буднин, одетый абсолютно сasual.

– Идет! – завопил Кленов. – Только тебя и ждем, дурака! Да сними ты эту лапшу с ушей!

Слушая кленовскую критику Германа, вся масса школьников пришла в движение по направлению к пункту проведения экзамена, до которого нас довели известная читателю химичка и учитель биологии… Это даже не «вода и камень, стихи и проза, лед и пламень», это Небо и Земля, это изюм и виноград, это мертвая вода и живая, это училка и Педагог…

Впрочем, именно Надежда Андреевна, учитель биологии, повела нас до места экзамена дворами, мотивируя свои действия словами: «Да тут не далеко, а проветриться вам полезно. Прогуляемся и у вас сразу активность мозговая повысится». Шла она и правда грациознее и бодрее всех, хотя уже через четыре минуты некоторые дети начали тяжело вздыхать. Ее лицо, также скрытое за солнечными очками, было озарено довольной улыбкой от происходящих «израильских скитаний». Снежана Петровна замыкала колонны где–то сзади, возможно неосознанно отставая.

Счастливые девятиклассники, завершившие свои мучения, вошли во двор нужной школы. Организация проведения была ужасной – списки, распределяющие по аудиториям, находились на маленьком крыльце здания, отчего возникала толкучка из сотен детей. В ожидании своего сопровождающего до аудитории мы с Кленовым общались с Надеждой Андреевной, живо интересующейся, где мы достаем ответы (как оказалось, на биологию она берет там же).

Началось время прохождение фейс–контроля, металлоискателей и другого шмона. Нам с Артемием выпало сесть в одной аудитории – добрый знак. Зайдя в кабинет, я выбрал свою любимую первую парту (мои очки жестоко отобрали!), Артемий сел так, чтобы видеть меня. Позволили выйти и осмотреться. Туалеты прекрасные, спрятать в которых ничего нельзя (ни одного потайного угла, даже перегородки, разделяющие кабинки были убраны! Это очень заинтересовало меня с правовой стороны, как вице–спикера Школьного Парламента).

– Батюшки мои, – сказал я Кленову. – Все мои тут товарищи!

Я указал ему взглядом в разные стороны коридора, где стояли Спикер Парламента Вячеслав Суботин, секретарь Инга Камышева и пресс–секретарь Матвей Фиолетов.

– Сразу видно, дебилы, – процедил сквозь зубы, с очень смешным посылом, Артемий, обращая свои комментарии в первую очередь к мальчикам. – Ну, этот вообще, – кивнул в сторону жестикулирующего Фиолетова. Удивительное свойство Артемия судить о людях негативно без знакомства с ними, меня всегда смешило.

Вернулись в аудитории. Заняли места согласно жеребьевке. Нам прочли инструктаж и выполнили прочие формальности. Вскрыли пакеты, зачем–то показывая их на камеры – будто мы дураки, и не видим, что камеры не работают…

«Господи, благослови всех, кто сдает сегодня экзамены, дай их успешно завершить . Не оставь никого без Твоей помощи и дай каждому терпения. Будь и со мной… Аминь,» – проговорил я про себя.

Артемий загорелся от счастья, когда началось чтение изложения. Ведь мудрость нашего учителя подсказала ей дать однажды нам именно такой текст для тренировки. Впрочем, от этого не легче, некоторые его забыли – а слово «томик» ( книжный ) интерпретировали как: тобик, домик, ломик, сомик, комик, гномик и прочими вариациями…

Сочинение по шаблону мне никогда не нравилось, ибо стиль в нем похрамывает, но и с ним я справился. Кленов сосредоточенно пыхтел над работой. Я же принял решение покинуть аудиторию после двух с половиной часов.