Михаил Байков - Достигая крещендо

– Пять.

Он озадаченно вернулся к обзору дороги.

– Сталин, Суворов, Меншиков, воевода Шеин и принц Антон Ульрих Брауншвейгский, – отбил я по порядку. Удивленный и раздосадованный моей неожиданной эрудицией таксист молча довез меня до места назначения, жалея о несостоявшейся, но точно приготовленной лекции «глупому школьнику».

Дом был большим и даже немного красивым. Справа пристроена летняя веранда, на которой чем–то занимались довольные девушки. Я зашел туда с пакетами какой–то ерунды, купленной в местном магазинчике.

– Спасибо, – ответила распорядительница , приветливо меня обнимая. Легкий запах алкоголя щекотнул нос.

– Где же мужская часть нашей компании? – спросил я. – Или у вас на меня слишком большие планы?

Усмехнувшись раскрепощенно девушки отправили меня в баню (буквально), с которой возились мальчики. Свежеиспеченные выпускники веселились, размахивая топором в попытке попасть по дровам. Не желая принимать участия в растопке бани и осознавая, что подобное мероприятие может скомпрометировать меня, я отогнал Юрия от мангала и решил заняться кулинарией, сделав хоть что–то полезное для окружающих.

Не знаю, где я этому научился, но куски мяса ловко налезали шампур за шампуром и ровными рядами ложились над дымящимися углями. Мясной сок капал на них и вкусный запах разносился по всему участку. Аромат мяса потихоньку отвлекал мальчиков и притягивал внимание девочек. Получилось очень неплохо. Через определенный срок все с аппетитом набросились на это дикарское блюдо, сопровождая потребление баранины большими глотками красного вина (весьма хорошего). Болтали о всяких глупостях около часа, перебирая истории пролетевших девяти лет. Когда же достали гитару и приготовились горланить заезженные песни, по какой–то причине считающиеся классикой свободолюбивой души искателя светлой истины, я начал думать, как покинуть эти проводы молодости…

Случай представился одновременно удачно и огорчительно. Заглянув в очередной раз в аттестат, я заметил жестокую шутку судьбы – напротив предмета «История» было отпечатано «4 (хорошо)». Сказать, что это оскорбляло мое самолюбие, не сказать ничего. У меня была твердая 5! Я тут же вышел из–за стола, не дожидаясь кульминации и появления на рукаве группы крови. Тет–а–тет с распорядительницей я рассказал свою печальную историю.

– Не разнесите дом и баню не сожгите, – улыбнулся ей я, еще раз обнимая. – Завтра с 9 до 12 документы. В беседу скину перечень, а сам поеду разбираться с беспределом в мой адрес!

Проводить меня вызвалась малознакомая девушка с длинными ногами, вульгарно подчеркивающая их масштабы короткими шортами. Я не стал спорить с ее уже затуманенным разумом. С участка специально вышел не на главную дорогу поселка, а во внутренние улицы. Шел быстро, она еле–еле успевала бежать за мной. С чувством знатока местности я повернул направо и вышел к плавной реке.

– Даш, давай аккуратнее! – недовольно шикнул я на свою сопровождающую, чуть не свалившуюся с крутого берега в реку.

Мы шли дальше по направлению куполов местной церкви.

– Мог бы и остаться, – сладко говорила она. – В баню почему не пошел?

Я не отвечал. Новое такси уже меня ожидало.

– Я и не знала, что тут такая церковь есть! – продолжала она, охватывая взглядом большой храм из красного кирпича. – Древность какая…

– Это псевдорусский стиль, – ответил ей я. – Конец XIX века. Ничего древнего.

Она недовольно посмотрела на меня. Дошли до такси.

– Ну, давай, пока, – уныло проговорила Даша, плотно меня обняв. Я погладил ее широким движением, начиная со спины.

– Пока, – сказал самодовольно и запрыгнул в машину.

– Даже не спрашивайте, – улыбнулся я таксисту.

В школе я промучился несколько часов, рассказывая сначала завучу, потом директору, потом заведующей канцелярией, а потом и случайно попавшимся учителям о таком халатном отношении с, между прочим, их стороны! Все–таки тогда, когда мне дали подписать ведомость об оценках, чтобы проверить их на соответствие действительности, аттестаты уже были готовы – а это является халатным исполнением своих обязанностей… Его мне так и не восстановили, и я помню это до сих пор. Порою просыпаюсь ночью в холодном поту и думаю об этой незаслуженной 4 по истории… Обидно. А еще обиднее, что никто никак не желал исправлять ошибку 11 11 Да–да, автор все помнит! .

Возвращался домой я уже в сумерках майской ночи. Хрущевки окружали мой путь, лишенный романтики. Дикий день, лишенный настоящего смысла… Все окна светились, и были видны фигурки копошащихся взрослых, играющих детей, и напряженно всматривающихся вдаль стариков, ожидавших неминуемого… Я шел обычным для себя быстрым шагом, во дворах еще сидели шумные компании бездарно расслаблявшихся людей. Проходил мимо местного храма.

«Вот так и прошел день, Господи, – усмехнулся я про себя, останавливаясь напротив ворот в церковь. – Как–то все очень уныло и не внушает надежды, Тебе не кажется? Давай как–то это исправлять…»

Я аккуратно и едва заметно перекрестился, продолжая: «Помоги тем, кто сегодня «отдыхает» и празднует окончание учебы, помоги им избежать неприятностей и ошибок, подскажи каждому правильные решения. Помоги попасть всем желающим в десятый класс. Спасибо за сегодняшний день, сделай так, чтобы я не был таким, как они. Аминь».

Лето получилось очень коротким. Из–за экзаменов, выпускных, подачи документов в 10 класс, споров о неправильном аттестате (я все еще помню о нем) на отдых в классическом понимании осталось только два и то неполных месяца…

Одну часть лета я провел на даче, занимаясь увлекательным и полезным сельским хозяйством, читая книги и пытаясь писать какие–то рассказики. Я совсем недавно открыл в себе склонность к писательству, хотя моя натура, казалось, располагала к этому всегда. Я любил наблюдать за людьми и делал это постоянно – в транспорте, магазине, школе, на концертах и спектаклях, даже богослужениях. Это было весело и забавно. В какой–то момент, под влиянием определенных людей, с которыми меня связывали самые теплые отношения, я опробовал перо. По свидетельствам некоторых лиц вышло прилично и даже здорово для четырнадцатилетнего подростка. А меня лишь стоит похвалить и все – талантом заполняется душа и мысли только о совершенствовании себя на этом поприще. Короче, хорош литературный путь. Только поэзию я не любил, но жизнь подтолкнула и к этому искусству – дурно или нет, судите сами, но позже…

В деревне всегда уютно, тепло и радостно – с собакой можно повеселиться, с соседскими козликами. Курицу с дедушкой нашли, заблудившуюся, и, разумеется, приютили, обогрели, откормили. Даже летать начала, правда, может быть, вполне вероятно, не от куриного счастья…