Михаил Байков - Достигая крещендо

Орлова сделала глоток и опустила спинку кресла, принимая расслабленную позу.

– Миш, вот мы с тобой самые безнаказанные в России люди, которые способны совершить всё что угодно и ничего нам за это не будет…

– В Мытищи стрелять сегодня не поедем, Лиза. Я пистолет не брал, – с серьёзным лицом перебил Михаил Александрович.

– Да я не про это! – бросила раздражённо Орлова.

– Я понял, – вновь перетянул Божесов на себя. – Я тебя страхую, ты меня. Мы играем с людьми, с системой. Так уже давно сложилось, с 2023 года… Но предстоящие два месяца нам нужно усердно держаться вместе, сопротивляясь всем враждебным силам.

– Поправочка, Мишань – два месяца, если нас не съедят за эту неделю… Иначе будем несколько лет возиться с судами.

– А разве что–то идёт не так?

Орлова проглотила последний ломтик своего круассана.

– Мне кажется, мы что–то упускаем, – таинственно произнесла она, закидывая ноги на стол и сбрасывая туфли.

– Красивый педикюр, – сказал Михаил Александрович вальяжно. – Давай ещё раз. Послезавтра, в воскресенье, состоится четвёртый и наиболее массовый митинг «True liberals» против конституционных поправок. Так как мы по минимуму выставляем полицию, обязательно будут лёгкие беспорядки… Возможно кто–то их подтолкнёт… Это один из этапов нашего плана.

Орлова недовольно сморщилась.

– Знаю, Лиз. Ты меня осуждаешь за показуху и театральность некоторых моментов, но без этого удовольствие получить нельзя…

– Хорошо, даже спорить с тобой не хочется. Но ты стремишься к лишнему. К среде можно вполне остановиться… Но я так и не понимаю, какую выгоду ты извлекаешь из невмешательства в своё уголовное дело?

Божесов помолчал и поставил чашку на столик, сложив руки в замке на коленях.

– Честно, не знаю. Но планирую, что это разделит меня с предыдущей властью, сделает борцом, мучеником и героем.

– Хорошо, хотя ты и так герой после борьбы с эпидемией.

– В России нет института репутации, никто моих заслуг не помнит… Так что давай о деле.

– Но в сознании всё равно остаётся понимание того, что ты управлял твёрдой рукой в критическое время… А если о деле, то меня беспокоит прокурор Смолов.

– Отчего же? Он всё сделал так, как надо. Дело подшито, выводы правильные и нужные. Его партия разыграна безупречно.

– Вы же с ним недолюбливали друг друга, когда он был Лимским прокурором после тебя.

– Так, – строго, хоть и шутливо, сказал Божесов. – Это не имеет никакого значения, мой троллинг давно закончился… Мы со Смоловым начали переписываться с 2017 года, он спрашивал о процессах, о судьях, поздравлял с днём рождения и многое другое. А в 2019 он стал прокурором вместо меня и отношения испортились чуть–чуть, он заносчивее стал. Мы это исправили просто. Шесть лет назад встретились, и я ему показал сохраненную историю диалога. Почитали переписку, освежили эмоции и воскресили прежнее уважение с оттенком дружбы. Действенный метод, кстати. Если с каким–то человеком чувствуется напряжённость в отношениях, просто перечитай переписку с ним, сразу станет легче, потому что увидишь своё прошлое отношение к нему. Добрые уважительные отношения всё равно лучше вражды и игнорирования. Дружить же надо со всеми.

– Ты мне на что–то намекаешь? – заметила Орлова с издёвкой.

– Ну, может и не без этого…

Михаил Александрович поднялся с дивана, поставив чашку на поднос.

– Я ещё переживаю о том, кто финансировал «True liberals», – говорила Орлова.

– Даня и Катя пытаются найти его.

– Но ведь Мирович должен был встречать с информатором? – спросила Елизавета Николаевна. – Ты рассказывал.

Божесов положил свои руки ей на плечи, массируя их.

– Да, но теперь Мировича с нами нет.

– Но не факт, что Клёнов не пошёл на встречу, – произнесла Орлова, блаженно закрывая глаза.

– А Клёнов был в театре сегодня?

– Да… – протянула Орлова, расслабляя плечи и не обращая внимание на слова Божесова.

Михаил Александрович своими мягкими пальцами водил по её плечам и шее, разминая их. Орлова учащённо дышала.

– Стоп, а что ему мешало встретиться с информатором из Правительства? Мы все были там! Да и Клёнов не особо разбирается в академическом музыке, как я заметила в Ницце, – заговорила она неожиданно. Божесов убрал руки с её плеч.

– Ну, поздновато вспомнила. Давно бы уже проследили за его контактами и за передвижением всех наших.

– Это обязательно нужно проверить, возможно, узнаем что–то о планах Лапина, – сказала Орлова, сетуя на себя за слова, подтолкнувшие Божесова к завершению разговора и переключения на другую тему. – Что ты решил по Князеву?

– А должен был? С его пэрвой любовью разбирайся сама, по совести. Но потом я приглашу его в наш клуб «франчизма» точно.

– Вряд ли согласится на политическую деятельность, хоть и разделяет наши взгляды, – отмахнулась скептически Орлова.

– Поддержит, ты плохо читала его книгу! – посмеялся Божесов.

«Как будто ты читал внимательно, литератор», – ласково поругала Божесова Елизавета Николаевна. Он будто услышал её мысли и мгновенно отреагировал:

– Знаешь, какая метафора была заложена в образ Лолиты у Набокова и в образ Лары у Пастернака в «Докторе Живаго»?

Орлова посмотрела на него с вопросительным выражением усталого лица.

– Это метафора самой России, которую грязно и безумно имеет сильный властелин. Пошляк и растлитель. Гумберт и адвокат Комаровский соответственно олицетворяют такую грубую и инерционную в своей жестокости власть…

Божесов уже стоял у двери. Елизавета Николаевна тоже была вынуждена спуститься в прихожую, выслушивая его слова с ласковым огоньком в глазах, но делая недовольный вид человека, не желающего придаваться пустословию.

– Божесов, я иногда удивляюсь, как ты можешь быть таким эффективным политиком–управленцем, – проворчала Орлова, провожая Михаила Александровича. – Ты ведь само противоречие! Идеалист с собственными представлениями о действительности, лишённый хоть какой–нибудь возможности анализа происходящего. Даже прокуратура тебя ничему не научила…

– Да, – отвечал самоуверенно Божесов, театральничая, – Я в некотором роде разочарованный шизоид, понявший, что мои взгляды не всем интересны, а потому силой приучающий людей к ним. Мне трудно понять человека с его постоянными проблемами, поисками себя, исследованиями недостатков, поисками поводов для борьбы! Да это и невыносимо, Лиз, если быть честным.

– Ну, началось в колхозе утро… – прошептала Орлова, облокачиваясь на тумбу в холле.

– В школе я учился хорошо и даже чуть–чуть отлично, но всё это только благодаря моей исполнительности, умению налаживать отношения с учителями и расчёту в получение нужных оценок для итогового четвертного результата. Точно это же спасло меня в вузе… Вообрази, за 5 лет я не пропустил ни одного занятия! И только благодаря моему постоянному присутствию в университете меня не отчислили… Я ведь плохой юрист, ты знаешь… Потом мы с тобой познакомились и, поддавшись свойственной нам с тобой театральности, вопреки всем протестам твоего властного отца, Царство ему Небесное, – сказал Божесов без особого сожаления, – Поженились как невероятно умные прогрессисты, без трёхдневной свадьбы, знакомых, платьев и лимузинов… А потом всё так закружилось, завертелось. Что вот я, умеющая «казаться» бездарность, стал премьером.