Виктор Зернов - Кузьмич

Дома всё было предсказуемо. Женя мастерил очередное укрытие для своих машинок, сопел и не обращал на окружающее внимания. Оля записывала что-то в тетрадь и беседовала с Людмилой, которая в свою очередь испытывала салат на рыхлость деревянной ложкой. Она внимательно на меня посмотрела, прокрутила увиденное в голове и положила мне салата. Рюмку я налил себе сам. Чтобы скрыть невесёлые мысли, я рассказал о жареной ножке и тушёной капусте, об обстановке, которая их окружала, и предложил в выходные нагрянуть в Пратер с завоевательскими целями. «А на колесе покатаемся?» – неожиданно прорезался женин голос. Я посмотрел на его круглую хитроватую физиономию, и мне стало немного легче.

В офисе всё было по-старому и почему должно быть по-другому? Шорина и Самсоновых не было, Жанна мучила счётную машинку, а Рощин с коллегами рисовал на школьной доске графики приёмок. Я к ним присоединился и сразу попал в переплёт. В низах существовало мнение, что тугоплавкие металлы искажают реальную картину машиностроительного производства. Чтобы приглушить инженерный бунт, пришлось вдохновенно смешивать правду с фантазией и получилось, что мы не знаем всех обстоятельств, а в верхних эшелонах должны принять решение, о чём нас проинформируют. Наше дело – придерживаться логики развития событий и высказывать своё мнение. Сюда же надо отнести работу с графиками приёмок, куда желательно вносить коррективы, чтобы чувствовался контроль.

Потом приехали Самсоновы, уже при входе выражающие друг другу какие-то претензии. Анна загремела чашками, и явился Шорин. Не скажу, что у него был вид победителя, но и на проигравшего он похож не был. «Самсонов здесь?» – обернулся он в сторону кабинета зама. И не дожидаясь ответа, сказал: «Ну и… Пойдём, жажда замучила. Анюта, мы на полчаса».

Отхлебнув прохладного пива, мы поставили кружки и некоторое время сидели молча, поглядывая друг на друга. Начинать надо было Шорину: «Я сегодня утром был у одного главного лица и всё откровенно рассказал – иначе нельзя – перепроверит по своим каналам и, если соврёшь, накажет». У меня с ним деловые ровные отношения и, если сможет, то всегда поддержит. Он сказал, что подождём до праздников. Потом, если не поступят другие относящиеся к произошедшему факты, будем думать. Попросил нас спокойно проанализировать все моменты, показавшиеся нам необычными, и никому о событии не говорить, даже Костину. Помолчали, и уже уходя, Борис тихо сказал: «Самсонов задумчивый ходит, видимо, не получается «каменный цветок». А доклад ты правильно у Ноймайера не взял, мало ли что. Сноу привезёт, никуда не денется».

ДЕТИ ТРЕБУЮТ ВНИМАНИЯ.

Обещания надо выполнять, особенно детям. И вот мы в Пратере. Машину поставили там же, где я коротко побеседовал с австрийскими операми. Отсюда парк аттракционов виднелся сквозь деревья, уже наполовину голые. Пройдя по тропе к колесу обозрения и полюбовавшись детской железной дорогой, мы встали в очередь и через пятнадцать минут поднимались над Веной, сидя в кабинке. По осени столица Австрии нисколько не убавила своей красоты. Нам казалось, что мы заново знакомились с уже известными нам местами. Погода была солнечная, воздух прозрачен. Через парк местами проблёскивал Дунай, до которого было не так далеко. Открывался вид и на другие аттракционы, к которым дети с нетерпением присматривались. Догадываясь о предварительном сборе сведений от школьных друзей, я ждал просьб и предложений. И они последовали. Выполнить их все не было возможности, поэтому мы пошли бродить и принимать решения на ходу. После автодрома и бешеного скакуна, который успешно сбрасывал с себя упорных седоков, требовался отдых. Аттракцион ужасов нам его предоставил. После того как Женя заявил, что это всё фигня и ни капельки не страшно, пришлось всем съесть ланген – это такие хрустящие длинные булки, похожие на наши советские язычки, но натёртые не сахаром, а чесноком. Оле очень понравилось, а Жека требовал продолжения банкета, то есть традиционных сосисок с картошкой фри. Мы уселись за стол в садике около пивной «Швайцерхаус», где мы с Францем и Вальтером недавно были. Маленькая (на 800 граммов!) свиная жареная ножка с салатом подвигли Люду на кружку пива, обо мне и говорить нечего, а дети, как всегда, в своём репертуаре. Весело переговариваясь и вспоминая «дурацкий» дом ужасов и женины обидные для скакуна слова, когда он летел с него на лежащие внизу надутые матрасы, каждый делился тем, что он считал интересным для всех. Оказалось, что тем и случаев великое множество, только необходима соответствующая обстановка, чтобы о них поговорить и высказать своё мнение. Домой вернулись уставшие, полные впечатлений, и каждый завалился в свой угол что-то делать своё: читать, писать и думать. Так как я не трудоголик и писать могу в офисе, мне стоило в спокойной обстановке подумать о том, что день грядущий мне готовит. А готовит он мне коллективную работу над практически новым проектом, подготовку документов на продление командировки приёмщикам, хотя может быть зря, так как там уже очередь стоит из «своих». А главное спокойно, если получится, ожидать до «после праздников» каких-то рекомендаций облечённых властью советских чиновников по поводу моих действий или бездействия. Хотели выйти в Бельведер, где была очередная выставка, но было уже сумеречно и лень из-за усталости.

КРАСНЫЙ ДЕНЬ КАЛЕНДАРЯ.

Приближалось седьмое ноября, и советское торгпредство, так любящее праздники, готовилось отметить эту дату, подводя итоги года торжественным собранием и фуршетом с танцами. Костин, которому торгпред, вероятно, поручил организацию проведения праздника, предложил мне выступить на собрании с приветственным словом и небольшим докладом. Отказов за границей не принимают, пришлось готовиться. Своё мнение о революции у меня имелось, стрелка политического компаса, подрагивая, клонилась к либерализму, поэтому сложностей с тезисами не было, а заводская практика работы с людьми подсказывала, как правильно их сложить в компактный доклад, который бы всех устроил. Конечно, я слегка волновался и в день «икс» повёлся на предложение Шорина посетить приём в нашем посольстве. Выпивать я не хотел, однако меня сбил с настроя настоятель местной православной церкви, с которым познакомил меня Борис. Он настолько выглядел священнослужителем, что отказаться выпить с ним рюмаху было кощунством. А потом подошёл Костин с Дядей и, чтобы скрыть напряжение, пришлось выпить ещё одну. Обходя знакомых, я приметил несколько посетителей, которые, на мой взгляд, обращали на себя внимание. Забив себе в память уточнить у Шорина их статус, я удалился домой, чтобы до начала собрания наметить тезисы своего выступления, однако времени оставалось мало, и, посидев немного в кресле и продумав красную нить выступления, я решительно направился в Торгпредство.