Виктор Зернов - Кузьмич

Ознакомившись с экспонатами, мы поспешили в лес. Лес был приведён в порядок, поваленных деревьев не было вообще, но мы всё же вымучили пакет опят, которые находили на пнях и возле деревьев. Незаметно подкрался голод и, когда прозвучало предложение вернуться к машине, оно было встречено с энтузиазмом. По дороге мы потревожили стадо кабанов. Известно, что кабаны, особенно самки, очень опасны, когда с ними находятся детёныши, а это был тот случай. Мы замерли и молча смотрели на гордое шествие диких свиней по тропе. Поросята, как и взрослые особи, были тёмные до черноты, но в полоску, что было неожиданно весело. В считаные минуты семья исчезла в овражке, а мы в машине.

Кафешка была расположена почти на склоне холма в сторону автобана. Ребята очень радовались солнечной погоде, летающим дельтапланам и, конечно, сосискам с картошкой. Мы с Людой опустошили целую сковородку жареной печёнки с картошкой. Напитки у всех были свои.

Вернувшись в Вену, я завёз семью и заскочил затем на Техникер, чтобы передать приёмщикам ведёрко с маслятами. Подарок был принят с благодарностью, и я, не задерживаясь, поспешил домой. Тем не менее, у меня сложилось впечатление, что опустившиеся на город сумерки ещё больше сгустили грибной дух, чувствовавшийся даже на улице. Дома грибы поделили пополам – половина Шориным, о чём я сообщил Борису по телефону. Кузьмич грибам был явно не рад, и, пока мы разговаривали, ворчал и мешал хозяину общаться.

ПОСЛЕДНИЙ И НЕРЕШИТЕЛЬНЫЙ.

Выспавшийся и посвежевший я пришёл в офис раньше всех, открыл дверь и стал раскладывать на столе документы, готовясь к разговору с Рощиным, так как надо было выработать общую позицию по отношению к начальникам и, может быть, сформулировать собственное мнение при разговоре с Костиным, хотя Шорин повторял много раз: «Сами решим!» Собственно, вопросов было немного и на листе, который я подготовил для записи замечаний и предложений, удалось сформулировать лишь несколько фраз. В большинстве случаев присутствовала специальная графа, в которой хитрый Рощин писал: «С проектом согласовано». Можно было, конечно, в отдельных документах поставить галки и написать карандашом «проверить», но по мере ознакомления эта идея тускнела и сошла на нет. В целом, всё было достаточно продумано. Оставалось собрать внутренний «хурал» для составления проекта протокола о состоянии дел и приложений к нему. До прихода сотрудников было время, и я, положив перед собой чистый лист бумаги, рисуя замысловатые геометрические фигуры и соединяя их, задумался. Так бывает с человеком, который с отрешённым видом сидит и, кажется, что он обдумывает какую-то важную проблему, а на самом деле мыслительный процесс проходит сам собой. Усталый ум не в состоянии зацепиться за что-то существенное и сделать самостоятельный шаг в сторону познания. С расстановкой сил я уже пытался разобраться, но с каждым уровнем, где условно соседствовали и свои, и чужие, предстояло разобраться. Ну вот, вроде бы забрезжило. Значит, свои? Шорин – безусловно, свой, и обсуждать возникшие проблемы можно только с ним, хотя у него положение – хуже не придумаешь. На фирме его подсиживает, и серьёзно, Самсонов, с которым всё время приходится считаться, имея в виду родственные связи и, даже думать не хочется, не только родственные. Мне, конечно, сие не ведомо, но имеется зависимость от посольства, и даже, в лице Костина, от торгпредства. С учётом того, что вокруг него из-за меня сгустились нетрадиционные тучи, едва ли он меня будет решительно отстаивать. Конечно, он сделает всё, чтобы меня поддержать и помочь, но в рамках, за которыми он рисковать карьерой не будет. Задумываться о роли Рощина не стоило. Он просто хороший парень, доверяет мне и даже может чисто по-человечески помочь. Приёмщики ходят под Рощиным, обеспокоены только продлением командировки. Ни помощи от них, ни вреда не просматривается. Костин – личность мутная и неинтересная. Назвать его своим можно только с натяжкой. Самсонов – «свой-чужой», и ни одна система ПРО его не определит, тем более, что «свой» он – условный и в любой момент перейдёт в противоборствующий лагерь. Степень «чужести» была бы ясна, если бы мы знали цель завязавшегося «сражения». А это сейчас главное, так как от этого, ни много, ни мало, зависит моя судьба. Так что думай – не думай, а из мужской известной мне половины окружения единственный бескорыстный друг – это Кузьмич, загрустил я, реально почувствовав на ногах тёплую мягкую тяжесть его тела.

Пришла Анна, заглянула, бескомпромиссно предложила кофе. Кофе пришлось принести два, так как ввалился Рощин, который рассказал, что на Техникер при чистке грибов забили всю канализацию, и сейчас её чистят австрийцы. Они ругаются, а наши ехидничают, но ведут себя уважительно. Анна похихикала и пошла к Жанне обсудить подробности. Приёмщики, как всегда, прокрались тихонько и что-то обсуждали у себя в кабинете. Самсонов разговаривал по телефону, оттачивая свой немецкий. Был слышен его смех. Потом приехал Шорин, забрал приготовленные для него грибы, куда-то отъехал, вернулся и какое-то время переругивался с Ильёй. В середине дня предложил мне отвезти Нелли грибы и погулять с Кузьмичом. Был какой-то взвинченный. Маршрут был сродни настроению, проехали переулками мимо Интерконти и Хилтона на набережную канала в канцелярский магазин, купили пачку бумаги и ручек для офиса. А затем по краю Пратера вырулили на мост через Дунай, а там через парк – к дому Бориса. Поменяв грибы на Кузьмича, пошли прогуляться, хотя Нелли предлагала пообедать. Чувствовалось, что Борис не склонен к домашней трапезе, а у пса были планы на прогулку. Осенняя погода, пустынно, какая-то мелкая водяная пыль в воздухе. Борис помолчал и нехотя проговорил: «Во-первых, за нами сегодня была слежка, это ни в какие ворота не лезет, но тут что-то не так. Не будут австрийцы заниматься ерундой. Они ведь знают, что мы против них не работаем. Значит, кто-то попросил. Претензий к тебе никаких нет, во всяком случае, по разным каналам никаких новых данных об инциденте в Пратере не поступало. Мой шеф занял выжидательную позицию. Это понятно – лишний геморрой ему не нужен. Так он говорит, но сам считает, что его уровень позволяет ему принимать неординарные решения, связанные с известными только ему обстоятельствами. Пока приказ – ждать. Если бы мы не доложили о подходе к тебе, было бы ещё хуже. Мы бы оказались заложниками и левых, и правых, хотя и сейчас от нас уже ничего не зависит. Если шеф задумает пойти к послу, он меня известит. Фантасмагория какая-то, что не удивительно, если Дядя рядом. Зацени выражение «Дядя рядом». Действительно, нечеловеческая мистика какая-то, – то ли хохотнул, то ли всхлипнул Борис, сопровождая найденный «шедевр» непереводимым набором слов. Кузьмич удивлённо взглянул на хозяина, потом на меня и коротко заскулил. Видимо, сочувствовал.