Виктор Зернов - Кузьмич

Позвонил Глеб и сообщил дату и время приезда в Москву Шорина с семьёй. Обнялись, с симпатией осмотрели друг друга, достали клетку с Кузьмичом из багажного вагона и запустили его в одну из машин, на которых прибыли коллеги. Пёс нервничал, увёртывался сильным телом и посматривал на меня с иронией в жёлтых глазах – наверное, узнал. Казалось, что такую кучу коробок и чемоданов увезти невозможно, но места в машинах хватило. Довезли, разгрузили и, посмотрев на усталые лица прибывших, гору багажа, открытую бутылку виски, стаканчики и раскромсанную плитку шоколада, символически пригубив соблазнительную жидкость, распрощались, твёрдо договорившись созвониться назавтра. Утомлённый пёс потёрся о мою ногу.

Созвонились на следующий день после обеда, так как с утра Борис заехал в своё управление с подарками, а потом на Смоленскую площадь сдавать – получать документы. Разговор наш был кратким, а более углублённый мы запланировали через два дня у Шориных. Нелли наготовила салатов, ветчина и сыр были привезены из Вены. Мы расширили меню различной деликатесной рыбой, которая истекала жирком на столе. Ну и, соответственно, напитки. Стоило нам усесться, как знакомый мохнатый плед рухнул мне на ноги и затаился. Посмотрев на это «безобразие» ревнивым взглядом, Борис наполнил рюмки всем присутствующим за исключением детей, которые, попирая порядок, весело общались в соседней комнате. «Они своё наверстают, – улыбнулся Шорин. – Им всё равно неинтересно слушать взрослые разговоры».

Все полагающиеся тосты были произнесены, женщины переключились на свои проблемы и увлечённо перемывали косточки и детям, и взрослым, а мы уединились на небольшой, но уютной кухне. Шорин, не тратя времени попусту, включил радио и разразился монологом, смысл которого сводился к следующему: новоиспечённый начальник контрразведки, почувствовав свою значимость, устроил «реалити-шоу» с трагедийным оттенком. Если раньше существовал определённый паритет в отношениях, то в последнее время откровенные слежки стали нередкими, а это повлияло на общую атмосферу. Если раньше, полицейский, остановив машину и проверив документы, козырял и, улыбаясь, отпускал, то сейчас улыбка поменялась на требовательность и снисходительную строгость. Скорее всего, отношения изменились во всём, даже Штельце улыбается совсем неравнодушно, несмотря на свой твердокаменный характер. Проект торчит, прислали инструкции по приёмке программного обеспечения, согласно которым оформить документацию просто невозможно. Штельце жалуется на задержку платежей, так как ни один сложный станок не принят, а он считает, что это происходит по нашей вине. Приёмщики уехали. Рощин один сражается и делает это умело, но, к сожалению, даже являясь классным специалистом, не в состоянии разобраться, как принять программное обеспечение, если в дальнейшем его всё равно придётся приспосабливать к новым задачам. По этому поводу с Самсоновым возникают трения, тем более что он без основания претендует на первенство и стремится завершить проект на мажорном аккорде. «Вообще – то, – посветлел Борис, – приезжай-ка ты сюда на днях. Возьмём фляжку и Кузьмича и рванём в Нескучный сад подышать московским воздухом. А так, очень рад тебя видеть, ты уж извини», – хохотнул он.

ПОСЛЕСЛОВИЕ 3.

Назавтра директор мне сказал, чтобы я уделял больше внимания строящемуся заводу и не ввязывался в интриги, а то некоторые говорят … «Кто говорит?» – взвился я, но мне дипломатично намекнули, что политика не мой профиль, и думать я должен сам. Мысленно послав всех в цех, я пошёл в кабинет, позвонил Борису и через два дня, вооружившись фляжкой, ждал его у входа в Нескучный сад рядом с его домом на Ленинском проспекте. Всё было чётко, только Шорин тоже взял фляжку, а Кузьмич, радуясь нашей бестолковости, натягивал поводок и рвался в пампасы. Войдя по дорожке в парк и вдохнув осенний аромат опавших листьев, мы расслабились, отпустили пса в свободное плаванье и, потихоньку спускаясь в сторону реки, нашли себе местечко и посидеть, и поговорить. «Небось, не знал, что я хитрый», – улыбнулся Шорин, доставая два стаканчика и пакет бутербродов. «Наверное, Нелли заставила», – строго аргументировал я, в душе радуясь и погоде, и встрече, и тому, как всё хорошо складывается. Кузьмич подбежал, сел и разглядывал нас, одобрительно поворачивая голову то к одному, то к другому. «Вот так и нас с тобой разглядывают. Вообще-то это нормальная практика после зарубежной командировки, а учитывая, что мы с тобой засветились, тем более. Ты моё замечание мимо ушей пропусти, к тебе интерес только у Самсонова старшего, и то о причине можно только догадываться. Так вот. После твоего отъезда шеф мне вдалбливал, чтобы я не обращал на Дядю пристального внимания, не сверлил его взглядом и вообще при встрече переходил бы на другую сторону улицы. Дядя перемещается между Союзом, Германией и Австрией, регулярно посещает наши торгпредство и посольство, но общается только с послом и торгпредом. Может быть и с Костиным, но у меня таких данных нет. По информации моих коллег в Москве он пользуется непонятной поддержкой, и никто с ним связываться не хочет. В настоящее время его интерес – свернуть проект, но так, чтобы к Самсонову как к зачинщику не было претензий, запустить производство, а в том, что касается сложных станков, подписать с другой стороной контракта соглашение о сотрудничестве в области разработки программного обеспечения, и таким образом получить обоснование для выплаты гарантийной суммы. А потом пробивать средства для закупки обрабатывающих центров под конкретные программы. Вот здесь-то и выплывают большие деньги, которыми Дядя поделится со своим тайным обществом. И в Австрии, и в Германии у него имеется соответствующая высокая поддержка. Он понял, что мы догадались о его комбинации, и из поля зрения нас не выпустит, так как цели – далеко идущие и затрагивают интересы лиц, занимающих высокие посты и имеющих отношение к тайному обществу, о котором мало что известно даже в моей организации. Поэтому советуйся, если что!»

При этих словах Кузьмич высунул язык и насупился. Наверное, в течение нескольких веков человечество мечтало поговорить со своими младшими друзьями и наладить сознательные отношения. Однако Бог мудро ограничил общение человека с собакой, разрешив его в рамках взаимной симпатии и внезапной и часто непонятной агрессии. Не редкость, когда собака, которую считают членом семьи, кусает своего хозяина из каких-то для неё высших соображений. И как бы не рассуждали потом люди, они могут только предполагать, что произошло с собакой, и если животное простили, это совсем не значит, что меньший брат о чём-то сожалеет и такой поступок не повторится.