Владимир Зангиев - В тени транспарантов

Разногласия в семье особенно проявились, когда сын достиг подросткового возраста. Его стали интересовать особы противоположного пола, а с матерью ведь не поделишься интимными подробностями по поводу сей деликатной темы. И стали ему авторитетами старшие уличные знатоки да литературные герои.

Мать понимала, что со временем теряет контроль над сыном, но поделать с этим ничего не могла. Не помогало даже знание психологии. По сути она сама существовала в иллюзорном мире художественных персонажей, где по роду своей профессиональной деятельности давно обитала, погружённая туда с головой. И чтоб хоть как-то быть в курсе пристрастий родного чада, она затевала познавательные экскурсы в мир вымышленных писательским воображением образов. Несмотря на то, что ребёнок давно повзрослел, она его по-прежнему воспринимала малышом.

В очередной приезд Сергея в лоно материнской обители, Зинаида устраивала привычный контрольный опрос:

– Серёженька, ты помнишь, как Наташа Ростова впервые попала на бал, и какие возвышенные чувства испытывала к Андрею Болконскому, танцуя с ним?

– Мама, я далёк от девичьей сентиментальности и мне гораздо интересней и понятней внутренний мир мужских персонажей, – обозначал сын свою позицию.

– Конечно, конечно! Я всё понимаю и герой Николая Островского тебе ближе по гендерной принадлежности. Его сочный типаж привлекает пассионарностью и самоотверженностью. Павка Корчагин готов на самопожертвование ради принятых идеалов. Пусть даже если они и утопические. Его гражданская позиция заслуженно вызывает уважение и в стане врагов.

Со вздохом, будто умудрённый опытом старожил, объясняющий молодому обитателю природу древних тектонических нагромождений на местности, Сергей объяснял матери:

– При чём здесь Корчагин? У него всё понятно с выбором жизненных ориентиров. А вот каково почувствовать себя на месте Фёдора Раскольникова?

– Боже мой! – ужасалась Зинаида. – Сыночек, неужели внутренний конфликт в тебе достиг столь значительной глубины?

– Что ты, мама, вообразила себе. Старуху зарубать топором я пока не готов. Но сам процесс падения моральных принципов в человеке приковывает внимание трагичной откровенностью. Любопытно же познать, как деградирует личность при определённых обстоятельствах. Может когда-нибудь и сгодится подобный опыт.

– Совсем не понимаю мужчин. Что может привлекать в духовном падении какого-то запутавшегося в жизненных коллизиях субъекта? Прохиндей Чичиков или, там, фонвизинский Митрофанушка, при всей своей порочности и личностном разложении, хоть не впали в такую крайность, как душегубство. Они куда привлекательней выглядят.

– Ну какие там Митрофанушки, когда эпоха определяет нравственный облик поколения. Наше время насыщено цинизмом, невежеством и социальным неравенством. От того и все беды.

– Ты хочешь сказать, что героем нашего времени стал Вито Корлеоне? – округлила испуганно глаза Зинаида. – Сейчас только и слышно об этой фигуре, ставшей поистине в нашем обществе культовой. Даже в педагогическом коллективе спорят о противоречивости этого характера.

– А что в нём противоречивого?

– Ну как же? Он бандит. Идёт на всякие преступные ухищрения ради блага семьи. Вплоть до убийства. У него извращённое понятие о чести и человеческом достоинстве. Неужели и ты восхищаешься таким героем?

– Пожалуй, мне ближе Майкл Корлеоне, – подумав с минуту, немного успокоил мать Сергей. – Майкл долго не принимает стиль жизни отца. Но тут надо понимать психологию сицилийца, воспитанного на традиции семейного преобладания. Возникшая угроза существованию семейства сплачивает его с сородичами, и он занимает в клане место отца.

– Но ты-то не преступишь государственные интересы ради семейного благополучия, ведь правда же?

– Ты права. Как можно! Мы ведь воспитаны на образе Тараса Бульбы. Родного сына убьём за отступничество от принятых идеалов. Только вопрос в том, кто определил нам эти самые идеалы? Этак и перебили в Гражданскую полстраны несогласных. Теперь вот нового идола превозносим.

– Кого ты имеешь в виду, сыночка?

– Я говорю о Солженицыне с его «Архипелагом ГУЛАГ». Как тут не запутаться с идеалами, когда государственная идеология бросается из крайности в крайность. Строили лучшее на земле коммунистическое общество и, не достроив, бросились вдруг сломя голову всё крушить, чтоб на развалинах возвести нечто совершенно экзотическое для нас – страну потребителей. Только потреблять придётся чужие продукты, ибо свои не на чем производить – все орудия производства подчистую уничтожили.

– Ещё Конфуций говаривал: «Не дай вам бог жить в эпоху перемен!» Так что же ты хочешь? Страна ищет свой путь развития, поэтому метания неизбежны. Однако есть общечеловеческие ценности, которым надо следовать.

– Я знаю. Эти ценности ещё два тысячелетия назад были определены и записаны в Библии. И здесь никто с тех пор не открыл ничего нового…

Мать безнадёжно существовала в мире художественных образов. Они заслоняли ей, как стена соседского сарая перед окном, вид на бытующую реальность. Мифы безраздельно определяли образ её жизни. Женщина, пребывая в виртуальной реальности, словно сказочная фея, мечтала по своему желанию в один миг сделать окружающий мир прекрасным. По сути, она добилась этой иллюзии в своём сознании. Так Зинаида удобно обустроила себе место в этой жизни.

Сергей отнюдь не искал убежища в мифах. Он предпочитал реальность как она есть, и не рассчитывал на реализацию грёз. Особенно тех, которые сам напридумывал. Поэтому ему всегда импонировали личности, вроде Кессаева, которые были способны осуществить собственные фантазии. Величие человека тем и измеряется, насколько ему удалось воплотить однажды задуманную мечту. Когда эта мечта делается достоянием общества и масса её принимает, то триумфатор становится достоин поклонения. Мурат своим туристическим проектом БАЛИ жаждет осчастливить население и внести вклад в государственное устроительство. В этом его желания созвучны с чаяниями большинства. Поэтому за ним сила масс. Сергей испытывал удовлетворение от причастности к столь благородной миссии, с которой обретается в мире его духовный вдохновитель и по совместительству патрон.

Только близкие, в частности, мать с Валентиной, не понимали привязанности их Серёжи к невежественному, по их мнению, сельскому выскочке, задумавшему подмять под себя культурный пласт образованных людей своего города.

– Ты только почитай, Сергунька, что пишут газеты о твоём благодетеле! – показывала Зинаида на стопу прессы, сложенную на журнальном столике.

– Не называй меня этим уменьшительным прозвищем, – злился сын на своеобразное проявление материнского чувства. – А Кессаев не нуждается в умилении на его действия всей этой журналистской камарильи. Что изменится от того, если вдруг они станут поливать его елеем? Принципиально – абсолютно ничего. Те, кто не способны на свершения, но имеют положение и связи, из зависти, что не достигли в своей деятельности результатов, гадят как могут, политическому противнику. И что здесь нелогичного?