Владимир Зангиев - В тени транспарантов

– Это я уже слышал. Но как бабе Насте подвернулся этот дед Панкрат?

– Так всегда был рядом. Он местный, сын мельника. У них во время коллективизации мельницу конфисковали и передали колхозу. Между прочим, каким образом их семья тогда избежала раскулачивания, для всех осталось загадкой. Тем не менее, Панкрат вступил в колхоз имени Коминтерна, и там подружил с Василием, который позже стал у них первым трактористом. Он взял к себе на трактор подручным Панкрата, и они до последнего, пока Василия не арестовали, трудились вместе. Вместе и свободное время проводили. А баба Настя была в ту пору первая красавица на селе. У них с Василием и зародилась любовь. Потом на их свадьбе Панкрат был дружком жениха и свидетелем при регистрации брака в Сельсовете.

В тридцать восьмом Василий поженился, а в тридцать девятом его забрали. Тут-то Панкрат и проявил себя. Он всячески помогал оставшейся в одиночестве жене друга. Фактически с самого начала предлагал ей руку и сердце. Но Настя упорно дожидалась любимого долгие годы и не отвечала взаимностью на предложения Панкрата. Когда началась Отечественная война, друга семьи забрали служить в Смерш. Говорил, что участвовал в боевых действиях. Только никогда не распространялся о своих боевых заслугах. Да он, собственно, был всегда замкнут и нелюдим. Служба не позволяла распускать язык. Уже после войны бабка Настя сдалась и вышла замуж за Панкрата. Но так всю жизнь и продолжала любить своего Василия.

– А как погиб дед Панкрат? Ты не очень об этом рассказывала, – решил уточнить для себя в этот раз Сергей.

– В последние годы он служил старшиной в тюремной охране, и однажды в качестве начальника конвоя сопровождал партию осуждённых к месту отбывания наказания. Среди уголовников оказался особо опасный рецидивист, который совершил побег, убив одного из конвоиров и завладев его табельным оружием. Дед Панкрат бросился преследовать беглеца, и в перестрелке бандит смертельно ранил его. Пока разобрались в переполохе, раненый истёк кровью, поскольку у него пулей была перебита сонная артерия.

– Печальная история, – вздохнул Сергей. – Незавидные судьбы у обоих бабкиных мужей. И самой ей ведь несладко пришлось в жизни.

– Особенно во время войны, – напомнила Зинаида. – Я-то родилась на следующий год после победы над фашистской Германией, а, вот, Галине в детстве перепало испытаний. От недоедания она до самого замужества малокровием страдала.

– Зато потом так расцвела, что в дверь боком протискивается. Такая кубышка стала, – с иронией заметил племяш о тётке.

– Наголодалась в детстве, а после не могла себя сдерживать, – оправдывала Зинаида старшую сестру. – Мать рассказывала, как они выживали с Галиной. Выручило то, что мама владела навыками выделки шкур. Её отец был скорняком при царском режиме и из сыромятных ремней изготавливал сбрую для лошадей. Во время войны техники на селе почти не осталось, и все работы производились с помощью конской упряжки. Гужевой транспорт заменил автомобильный. Снова стали востребованы скорняки. Кто-то вспомнил, что в Ольховке был специалист, владеющий скорняжным ремеслом, и однажды ночью в хату Насти явились два мужика. На подводе они привезли ворох невыделанных воловьих шкур и умоляли наделать из них сыромятных ремней. «Совсем спасу нет, – горестно причитали чужаки, – измучились вязать узлами изодранную упряжь. Не откажи, голуба. Помним, как твой покойный родитель все окрестные деревни снабжал качественной продукцией. А мы с тобой за труды натуральным продуктом расплатимся!»

Мужики за работу привезли бочонок мёда, зерна пудов десять, да ещё дюжину гусиных тушек. С тех пор и из других деревень стали наведываться ночные гости. И приходилось бедной женщине день вкалывать на колхозной подёнщине, а по ночам вымачивать шкуры в дубильных и щелочных растворах, отскабливать с них мездру, затем, мять, чтобы обрели необходимую эластичность.

Один из былинных героев – Никита Кожемяка тоже был скорняком, и своей богатырской силой обязан столь трудоёмкому ремеслу. Чтобы размять воловью шкуру, действительно нужна недюжинная сила. А здесь молодая женщина вынуждена выполнять работу силача. Тем не менее, Настя обрабатывала шкуры, что и спасло её с дочерью от голодной смерти. К тому же, эти её ночные бдения являлись в такое тревожное время опасным промыслом. По законам военного времени сокрытие незаконно приобретённых доходов грозило самыми суровыми карами виновному. Стоило только какому-нибудь недоброжелателю сообщить куда следует о ночных визитах к соседке чужаков, как судьба не оставила бы Анастасии надежд на благоприятный исход. И знали ведь односельчане о подпольной деятельности Настюхи, ведь хотя бы по тем же отходам производства в виде содранной со шкур мездры, обрезков кож и использованных растворов, которые она тихонько носила в овраг и там прикапывала. Лисы и деревенские собаки раскапывали такие кучи и растаскивали кругом обрезки шкур и клочки шерсти. Женщина так и жила в постоянной тревоге и страхе перед опасностью, что выдадут рано или поздно её соседи. К счастью, так и не нашлось мерзавца, способного на подлый поступок.

Да, Сергей помнил изуродованные ревматизмом и непосильной работой руки бабы Насти. Её кисти были сплошь в лиловых венах и узловатых суставах. Эти костлявые руки столько, оказывается, вынесли испытаний, что не каждому мужчине такое под силу. После трагической гибели второго супруга, овдовевшая бабушка Настя перебралась к младшей дочери да так прожила в её доме до самой своей смерти.

– Действительно тяжёлая доля выпала нашей бабуле! – искренне посочувствовал внучек. – И я помню, как она до конца дней своих сокрушалась, что осталась неизвестной судьба её Василия.

Зинаида спохватилась:

– Скоро Родительский день. Надо сходить на кладбище и поправить могилку мамы, подкрасить крест.

– Сходим обязательно. Только я, вот, думаю, сейчас открывают секретные архивы, и многая засекреченная информация становится достоянием гласности. Может быть, стоит попытать счастье, сделав запрос по поводу установления судьбы пропавшего Василия?

– Мама так мечтала об этом. Жаль, не дожила до нынешних времён. А давай, сыночка, попробуем. Ведь за спрос голову не снимут.

– Договорились! Мама, ты приготовь все анкетные данные на Василия, а я уже озабочусь составлением запроса и отправлю его по инстанциям. Чем чёрт не шутит, глядишь, и проясним, наконец, для себя болезненный вопрос.

* * *

Пока я нежился в постели, совершал утренний туалет, время придвинулось к обеду. Из кухни на первом этаже доносились аппетитные ароматы, бульканье чего-то кипящего и женские голоса.

– Валентина видимо пришла помочь подруге приготовить торжественный обед к юбилею. Как-никак пятьдесят лет – круглая дата, – подумал я.