Стив Сомер - Кумир

Ленни развел руками:

— Обычно да. Но еще зависит от обстоятельств.

— Его не изуродовали?

Ленни приблизился вплотную:

— Ударили ножом. В спину. Один раз. Говорят, грабители.— Он прищелкнул языком: — Что за мир!

— Да,— согласился Манкузо.

Ленни похлопал его по плечу и, задержавшись, спросил:

— Вы, может быть, хотите побыть рядом с Дэйви?

Он проводил Манкузо к гробу, пожал ему руку и оставил в одиночестве.

Манкузо подумал: "Какие странные похороны. Никто не плачет. Не рыдает, как обычно рыдают итальянские женщины. И еды никакой. Нечего выпить. Люди просто входят и выходят. Пробормочут несколько слов, пожмут одному-другому руку и выйдут. Ну и обращение с бедным покойником!"

И все-таки, когда он стоял и смотрел на заколоченный гроб, в котором лежал Дэвид Росс, на его полированную, плотно пригнанную крышку — даже щелки не было видно,— его глаза заплакали сами. Он не мог бы в точности сказать, что это были слезы по Россу, но все равно он вовсе не хотел разрыдаться на глазах у этих незнакомых людей, не уронивших ни слезинки. Он вынул из кармана носовой платок и промокнул им глаза, чуть наклонившись при этом вперед, чтобы никто не заметил, как он сморкается. Он почему-то чувствовал себя последним идиотом перед этими людьми. Постарался набрать в легкие побольше воздуха и выдохнул его. Нет, он не позволит себе распускаться. Он попытался засунуть в нагрудный карман носовой платок, но так, чтобы непременно торчали три уголка.

Однако платок насквозь промок, скомкался и не хотел лезть в карман. Манкузо оглядел себя: без трех аккуратно торчащих белых уголков карман казался уныло-голым. А мистер Гувер ценил только тех сотрудников, у кого из нагрудного кармана всегда торчал аккуратно сложенный платок. Что ж, в течение тридцати лет Манкузо это удавалось.

Он ухватился за край кармана и изо всех сил рванул его. Ткань затрещала и повисла, обнажив белую подкладку. Он обернулся на людей, притихших на церковных скамейках. Они с участием смотрели на него, на дыру в костюме, на оторванный лоскут твида, свисавший почти до колена. Тыльной стороной ладони он вытер нос и направился через вестибюль к входной двери. Ему было все равно, что они о нем думают.

В дверях он столкнулся с женщиной в трауре.

Высокая, в черном костюме, отделанном люрексом, который блестел и отсвечивал, в черных лодочках, перчатках и маленькой черной шляпке с вуалью, скрывавшей ее лицо, но не бледное золото ее волос. Сквозь плотную вуаль Манкузо все же разглядел ее горящие глаза. Она подняла руку в черной перчатке, и это заставило его остановиться.

— Я пришла, как только узнала…

Манкузо глядел на нее, как на ангела тьмы. Потом стянул с головы ермолку, бережно сложил ее и спрятал в карман.

— Для меня он был никто,— бросил он и, обойдя ее, вышел на улицу.

Когда Манкузо распахнул дверь в бар "У Герти", уже настал полдень, и к ланчу начали собираться любители дневной выпивки. На этот раз его приветствовали невесело. Одни просто сказали:

— Привет, Джо.

— Чертовски жаль,— сказали другие, а третьи добавили:— Хорошим парнем был.

Но никто не вскочил, чтобы уступить ему место, и ни слова не сказали по поводу вырванного лоскута.

Он прошел в глубину зала и сел. Герти тут же подошла к нему.

— Мы уже слышали,— сказала она.— Боже правый!

— Лучше не говори со мной,— попросил Манкузо.

Она достала из бара бутылку "Джек Дэниел", принесла стакан со льдом и налила ему полный бокал. Бутылку с оставшимся виски поставила перед ним.

— Возьмешь домой,— сказала она.— Да хранит тебя бог.

ПОЛДЕНЬ.

Салли открыла дверь Томми Картеру, еще не успев снять траур и шляпку с вуалью.

— Я припарковался за углом,— сказал он.— Привет, куда это ты так вырядилась?

— Пришлось побывать утром на похоронах. Я только что вернулась.

Картер сбросил пиджак.

— Чьих?

— Одного агента ФБР, он принимал участие в нашем деле. Разбойное нападение. Его закололи.

— О, господи! — Картер привлек ее за талию.— Один поцелуй?

— Мимолетный.— Она приподняла вуалетку.

Он наклонился, чтобы прикоснуться к ее губам.

— Сядь,— сказала она.— Выпей.

Сама она села на кушетку напротив него.

— Сперва оговорим условия.

— Что?

— Оговорим условия нашего соглашения.

— Черт побери! — Он скинул мокасины и ослабил узел галстука.

— Я хочу, чтобы ты уничтожил то досье, что ты составил.

— Фью, никаких проблем.— Он потянулся за пиджаком, выудил из внутреннего кармана сложенные желтые страницы и протянул ей: — Разорви их сама.

— Я имею в виду оригинал.

— Детка, я настукал эти материалы на моей старой машинке. У тебя в руках оригинал.

Она внимательно проглядела страницы и убедилась, что они действительно напечатаны на машинке.

— А где копии?

— Зачем мне копии? Если черновик всегда здесь,— он постучал себя по лбу и улыбнулся.

Она положила бумаги на кофейный столик.

— Я не хочу, чтоб кто-нибудь знал, что ты приходишь сюда, или ко мне в номер в Сент-Луисе, или еще куда.

— Послушай, Салли,— сказал он,— ты когда-нибудь встречала корреспондентку "Жорнал до Бразил" в Вашингтоне?

— Нет.

— Ну так вот, если б ты ее увидела, то поняла, почему я тоже хочу держать в тайне, в строжайшей тайне, наше соглашение.

— А твоя секретарша?

— Она знает лишь, что я вышел на ланч. Другого ей никогда не узнать.— Он глотнул свое виски.— Ты хочешь все держать в тайне? Прекрасно, я тоже. Вот и договорились. А теперь… Ты обещала мне сюрприз.

— Ах да, совершенно верно,— сказала она, откинулась на кушетке и запрокинула ногу в черной лодочке на спинку. При этом юбка ее задралась и стал виден край чулка и черная подвязка пояса.— Я вспомнила былые времена. Чем мы с тобой иногда занимались.

Нарочитым движением она еще выше подняла юбку, чтоб ему стало видно, где она сбрила волосы.

— О,— выдохнул Томми.

Она провела пальцем между ног.

— Иди сюда, Томми,— позвала она.— Докажи, что ты и в самом деле меня хочешь.

Он поставил на столик виски и опустился на колени перед кушеткой. Он припал к ней губами, а она гладила его затылок и чувствовала, как все дрожит в нем от предвкушения.

— Ты весь горишь. Разогрей и меня.— Но потом передумала, мягко отвела его голову и вскочила.— Подожди, я и правда приготовила тебе сюрприз.

Он так и остался на коленях перед кушеткой. Она расстегнула на юбке молнию, юбка упала, она перешагнула через нее. Скинула блузку. И осталась перед ним в черной вуалетке и черных чулках на поясе. Он вытер рукой мокрый рот и, тяжело дыша, глядел на нее покрасневшими глазами.

— Пойдем,— позвала она и взяла его за руку, помогая подняться. Но повела не в спальню. Вместо этого она отворила дверь, ведущую в подвал.