Стив Сомер - Кумир

— Слушаю.

— Джо? Это говорит секретарша Джин.

— А в чем дело?

— Вы нас покидаете?

— Ага, увольняюсь.

— Ну…— она говорила сдавленно, словно комок застрял в ее горле.

— Эй, чего вам еще надо? Я получил все эти бумаги и собираюсь подписывать.

— Вы не могли бы…— она говорила совсем тихо,— не могли бы зайти попрощаться?

Он посмотрел на Миртл, потом отвернулся к окну.

— Да, конечно,— сказал он.— Когда получу все, что мне причитается.

— Вас здесь спрашивают по телефону.

— Кто?

— Не знаю. Говорят, это важно. А кто — не говорят.

Манкузо задумался.

— Ладно. Давайте его сюда.

В его ухе раздалось потрескивание, затем голос сказал:

— Джо, это вы?

Манкузо привстал. Тут он увидел, как смотрит на него Миртл, и сел обратно.

— Да, это я.

— Вы были у Истмена прошлой ночью, не так ли?

— Что, если так?

— И вы сказали Бендеру, что вы знали… знали о заражении. Вы перепугали его до смерти.

— И?…

— Вы знаете, что вас пытались убить?

— Ага, знаю.

— Больше не будут. Я прослежу за этим.

— У них не слишком хорошо получилось, между прочим.

— Джо, я хочу спросить вас — зачем?

— Что — зачем?

— Вы вполне могли и не докапываться до истины. Почему вы так не поступили?

— Сам не знаю,— пожал плечами Манкузо.

— В это я не верю.

— Наверное, я думал, что этой стране должен быть дан еще один шанс.

На другом конце провода повисла тишина.

— Вы у телефона? — спросил Манкузо.

— Мы в неоплатном долгу перед вами,— сказал голос. Трубку повесили.

Манкузо положил свою на рычаг. И продолжал сидеть с отсутствующим видом.

— О чем это вы говорили? — спросила Миртл.

— Ни о чем,— ответил он и закурил сигарету.— Звонил один парень, я его поддержал однажды.

Человек у бокового входа в студию жестом показал: пора начинать. И Крис Ван Аллен снова ступил на подиум.

— Включите камеры,— сказал он.

Брайант Гамбел посмотрел прямо в объектив и произнес:

—… к Эн-Би-Си присоединяется Ви-Эр-Си в Вашингтоне, где сейчас в живой эфир пойдет пресс-конференция сенатора Терри Фэллона, в которой будут обсуждаться события, потрясшие наш политический истеблишмент.

В программе "Тудей" возник Крис Ван Аллен на подиуме. Он объявил:

— Леди и джентльмены, сенатор от штата Техас, достопочтенный Терренс Фэллон.

Словно по волшебству все журналисты в студии разом замолчали.

— А что случилось с его белокурой красоткой? — спросил технический директор Чэндлера.

— Думаю, он нам сейчас расскажет,— сказал Чэндлер и сел в кресло, вооружившись целым термосом кофе.

Терри пересек студию, ступил на трибуну и занял свое место на подиуме.

— Мое заявление будет кратким,— сказал он.— Сегодня утром с грустным и тревожным сообщением мне позвонила женщина. Женщина, которая являлась важной составной частью моего штата на протяжении долгих лет, проведенных мною в сенате.

В его глазах стыла боль, и по всей Америке миллионы людей, смотревших передачу, могли убедиться, что боль была настоящей.

Миртл выкладывала перед Манкузо различные бумаги, одну за другой, терпеливо объясняя, что в каждой, и показывая ему, где надо расписаться.

— Теперь вот эта,— сказала она и открыла голубую папку.— Это перевод страхования вашего здоровья на пенсионное обеспечение. А это ваша главная медицинская страховка.

— Зачем она?

— На случай, если вы в самом деле заболеете.

— А какая разница?

— Вы оплачивали ее на протяжении всех этих лет. Теперь вы сможете пользоваться ею без дальнейшей выплаты.

— Все эти годы я платил и не нуждался в лечении. Теперь оно мне может понадобиться, но платить я больше не буду?

— Таково правило, Джо,— улыбнулась Миртл.— Никто и не говорит, что оно имеет смысл.

— Уж вы мне не рассказывайте,— заметил он и расписался на обеих бумагах.

— А вот еще одна…— И она положила перед ним новую бумагу.— Отменяются ваши ежемесячные взносы.

— То есть как?

— Ведь теперь вы будете жить на пенсию, так что…

— Сколько?

— 12,5 доллара дважды в месяц.

— Оставим их,— сказал он.— Может, дядюшке Сэму деньги нужны.

И они улыбнулись друг другу.

Открылась задняя дверь офиса, и внутрь заглянул один из бухгалтеров.

— Миртл, уже показывают. Фэллона по телевидению.

— Ступайте, Дот. Я приду попозже.

— Вам хочется посмотреть? — спросил Манкузо.

— А вам? Там ведь будет об этой бедняжке.

— Ну нет,— сказал Манкузо.— Я с этим покончил.

Редко приходилось Терри Фэллону стоять перед угрюмыми, недоброжелательными журналистами.

— Не хочу, чтобы у кого-нибудь оставались сомнения: факты, обнародованные в сегодняшних газетах, я нахожу дурными и непристойными,— сказал он, глядя им прямо в глаза.— Поведение Салли Крэйн как молодой женщины, то есть ее недавняя личная жизнь, поднимает вопросы, на которые нелегко ответить. Существует стиль поведения, лично который мне не импонирует. Мало того, всякий приличный человек может испытывать здесь только отвращение. И все-таки,— сказал он, и голос его стал глуше,— я встревожен, леди и джентльмены, тем, что с такой небрежностью говорят о личной трагедии, не разобравшись в ее сути.

Он сделал небольшую паузу и внимательно вгляделся в лица перед ним. Ощерившиеся лица. Вызов и бесстрашие читались в его взгляде. У Фэллона был вид человека, который знает правду и скажет ее, даже если падут небеса. Затем он открыл текст речи, которую для него написала Салли, и начал:

— Сегодня рухнула карьера молодой женщины. И все потому, что однажды, в далеком прошлом, она оказалась в руках беспринципных мужчин и они использовали ее самым жестоким образом, какой только можно вообразить. То, что случилось с Салли Крэйн,— ее вина, и она должна ответить за нее. Но не только ее. И я не позволю превратить ее в козла отпущения за вину, которую должны разделить и другие лица. Салли пала не одна. У нее были сообщники.

Журналисты заерзали в своих креслах.

— А вот это,— сказала Миртл,— это приятно.— Она положила перед Манкузо правительственный чек к оплате. Он даже присвистнул.

— Это все мне?

— Да, сэр. Это единовременно выплачиваемая сумма за неиспользованные выходные дни и дни по болезни. Без вычетов налога. Видите? — Она показала ему чек.

— Да-а.

— Без федерального. Без окружного. Чистый доход. Теперь соберите все вместе и положите в бумажник.

Он сделал, как ему было сказано.

— Даже если бы я получал каждую неделю одну из этих сумм, я почувствовал бы себя богачом.

Она открыла следующую пачку бумаг.

— Вы подумали о том, что собираетесь делать дальше?

— Когда?

— Ну, когда вы выйдете в отставку.

— Не знаю,— сказал Манкузо.— Может, отправлюсь в Голливуд сниматься в кино.