Михель Гавен - «Роза» Исфахана

— Что ж, ханум, если вам добавить больше нечего, тогда я, пожалуй, потолкую с вашими сотрудниками. — Аль-Балами нарочито бодро шлепнул берегом себя по колену, но Джин заметила, что пальцы у него буквально ходуном ходят.

— Не возражаю, господин полковник, — ответила она с холодной любезностью. — Сейчас я приглашу сюда медсестру Марьям, но с ней вы обязаны будете говорить в моем присутствии. Девушке еще нет восемнадцати лет, и согласно имеющейся у меня доверенности от её отца, за соблюдением интересов Марьям слежу я. Вот подтверждающий мое право документ, — открыв ящик стола, она извлекла из него и показала аль-Балами бумагу, заверенную юристом. — Одну минуту. — Джин взяла трубку, быстро набрала номер. — Марьям, — произнесла ровно, чтобы не волновать девушку понапрасну, — зайди ко мне, пожалуйста. Полковник аль-Балами хочет задать тебе несколько вопросов. Да, разумеется, в моем присутствии. Сейчас она придет, — сказала Джин полковнику, отключив мобильник. — Может быть, желаете чаю, господин полковник? С сахаром вприкуску, например.

Она с трудом сдержала усмешку, вспомнив, сколь вальяжно вел себя аль-Балами за столом у бассейна в прошлый раз. Бедняга! Тогда он и помыслить не мог, что скоро будет сидеть на краешке дивана, прилагая неимоверные усилия, чтобы хозяйка кабинета не заметила, как у него зубы стучат от страха.

— Нет, нет, благодарю, — полковник отказался так поспешно и с таким неприкрытым ужасом, словно Джин предложила ему не чай, а змеиный яд.

— Как хотите, — равнодушно пожала она плечами.

Ей неприятно было находиться в одном помещении с полковником: он сильно потел, а пот от страха, как говорила бабушка Маренн, всегда отвратительно пахнет. Хуже даже, чем пот солдата после сражения или пот спортсмена после соревнований. Пот трусости источал буквально смрад, и сейчас Джин лично убедилась в этом. Ей хотелось поскорее выставить полковника восвояси и проветрить комнату.

В дверь постучали.

— Можно? — В дверной проем осторожно просунулось лицо Марьям.

— Входи, входи, Марьям, — разрешила Джин. — Садись сюда, — она уступила ей свое место, — чтобы вы с господином полковником хорошо видели друг друга. Он задаст тебе сейчас несколько вопросов, а ты ответишь на них всё, что знаешь.

— Хорошо, ханум, — Марьям робко присела на краешек кресла. — Я готова.

Конечно, полковник вряд ли ожидал, что Марьям сообщит ему что-то новое и важное, но допросить её он был обязан. Беседа тем не менее получилась довольно быстротечной и скучной. Насчет отъезда Шахриара Марьям послушно повторила всё, что утром рассказала всем за завтраком, а больше она ничего и не знала. «Ну и слава богу, что не знает», — подумала Джин.

Пока аль-Балами задавал Марьям разные уточняющие вопросы, Джин отошла к окну и оттуда, из-за спины полковника, взглянула на часы. Часовая стрелка приближалась к половине первого. Успел ли Шахриар добраться до Шираза и встретиться с Тарани? Если да, то сколько времени потребуется им обоим для того, чтобы покинуть страну? Судя по краткости допросов-расспросов, надолго удержать полковника аль-Балами в миссии не удастся. Сейчас он поговорит с Марьям, потом допросит Нассири, затем, возможно, еще раз поговорит с лейтенантом аль-Каримом. И далее последует звонок в Тегеран. А вслед за этим начнутся поиски беглеца. Итак, сколько на всё это уйдет времени? Часа полтора, максимум два. Хватит ли их Шахриару и Тарани, чтобы покинуть Шираз? Конечно, в ожидании темноты они могут укрыться в одном из тайных горных перевалочных пунктов, местоположение которых хорошо известно Тарани. Но до этих пунктов нужно еще добраться, не попавшись на глаза многочисленным полицейским постам. А через два часа фотография Шахриара будет уже у каждого постового…

Да, искать людей «Министерство информации» умеет — этого у него не отнять. Информаторы шныряют здесь всюду, даже в пустыне. Как говорит Дэвид, даже любая пролетевшая над головой птица может оказаться агентом «министерства».

— Хорошо, вы можете идти, — отпустил наконец девушку полковник, тяжело вздохнув.

Взглянув на него, Джин сразу заметила, что отчаяние и страх всё более овладевают им. Осознал, видимо, что случилось то, чего он никак не ожидал. Зверь, который считался уже загнанным, неожиданно ушел, добыча, которая, казалось, была уже в руках, просочилась словно сквозь пальцы и исчезла. Какой-то выскочка-капитан, неудавшийся архитектор вообразил вдруг, что он величественнее самого верховного рахбара! Жертва прозрела и выскочила из капкана еще до того, как капкан захлопнулся, и теперь охотников-загонщиков по головке за это не погладят.

Зазвонил телефон, на дисплее высветился номер адвоката Буа-Канна.

— Вы готовы, Адриен? — спросила Джин, поднеся трубку к губам.

— Да, мадам, мы с господином Нассири готовы, — ответил юрист.

— Доктор Нассири готов ответить на ваши вопросы, — устало сказала Джин полковнику, отключив кнопку вызова. — Идемте, я вас провожу. Или все-таки чаю?

— Оставьте.

Аль-Балами взглянул на нее не столько даже как на надоевшую муху, сколько как на главный источник всех своих неприятностей — с ненавистью. Его глаза были налиты кровью, в них страх чередовался с яростью. Подавшись массивным корпусом вперед и снова втянув голову в плечи, он и впрямь стал похож на быка, готового ринуться в схватку. Только вот сердце у этого «быка» было скорее не бычье, а крысиное, и теперь оно наверняка содрогалось от ужаса при мысли, что все усилия последних лет превратиться из крысы в настоящего боевого быка оказались тщетны.

«Зря Шахриар вынес тебя с поля боя во время войны с Ираком, — подумала Джин, наблюдая за аль-Балами. — Лучше бы оставил тебя там. Одним подлецом на свете стало бы меньше».

— Не смею настаивать. Сюда, пожалуйста.

Выйдя в коридор, Джин распахнула дверь в противоположное помещение, где обычно работал юрист. Буа-Канн сидел за столом, напротив него расположился доктор Нассири. Рядом был приготовлен стул для полковника.

— Входите, входите, полковник, не стесняйтесь. — Элегантный, улыбчивый Буа-Канн встал из-за стола и жестом указал посетителю на предназначенное для того место. — Присаживайтесь, начнем.

— Не буду вам мешать, — откланялась Джин, успев обратить внимание на расстроенный и мрачный вид Нассири. Ободряюще кивнув ему, она закрыла за собой дверь и тут же, в коридоре, столкнулась с явно поджидавшей её Марьям. — Что ты тут делаешь? — озадаченно спросила Джин.

— Мне страшно, ханум, — призналась девушка.

Джин заметила несвойственную помощнице бледность и отсутствие извечной веселости на лице. Марьям словно бы в одночасье постарела, превратившись в закутанную в черный платок старушку. «Да уж, эта вампирская власть из кого угодно выпьет все жизненные соки, — с грустью подумала Джин. — Приемы отработаны». Вслух же бодро и даже строго сказала: