Николай Лузан - Фантом

Знакомство с суровым «черным» полковником из Главного штаба сухопутных войск для Николая прошло гладко. Тот свою лейтенантскую службу тоже начинал на Северном Кавказе, и через пять минут они говорили на одном языке. Семья Татьяны приняла Николая за своего, и когда он покидал квартиру, то чувствовал себя так, будто побывал дома.

На следующий день унылые стены «душегубки», где ему с Юрием приходилось отбывать «карантин», уже не казались столь мрачными, а пожелтевшие отчеты по американским инспекциям — столь скучными. Пожалуй, впервые за последние дни в Кочубее проснулся живой интерес к этой рутинной работе. Компьютер весело потрескивал под руками, глотая одну за другой фамилии, фотографии и данные на американских инспекторов. За час работы он успел «процедить» два отчета и принялся за третий.

Материалы, поступившие из отдела ФСБ по Йошкар-Олинской ракетной дивизии, мало чем отличались от остальных. Николай привычно набрал на компьютере список американских инспекторов, потом отсканировал фотографии и крупным планом «разложил» их по алфавиту. Покончив с ними, принялся выжимать из отчетов все, что прямо или косвенно могло свидетельствовать о том, что инспектор не только занимался работой по договору, но и, пользуясь обстоятельствами, пытался шпионить.

Первым в списке проходил руководитель инспекционной группы подполковник Майер Кевин Ли. Судя по его послужному списку — Москва, Ташкент, Киев — и знанию русского языка, это был стреляный воробей, и если не являлся кадровым сотрудником военной разведки — РУМО, то более чем вероятно принадлежал к ее агентуре. Предположение Николая подтверждалось и данными отчета. Как Ли ни старался остаться в тени, местные контрразведчики зацепили его, и «шпионский» реестр подполковника пополнился новыми фактами.

На его заместителе военном моряке Галлахере Лоуренсе Кристофере Кочубей внимание не задержал. Последний отчет ничего нового к тому, что было получено на него ранее, не добавил. Галлахер относился к типичной категории «рабочей лошадки» — чистым технарям, которые, собственно, и выполняли всю черновую работу в инспекциях, а при случае прикрывали разведчиков.

Инспектор Блю Мэтью Брайен выходец из знойной Калифорнии не смог укоротить свой горячий темперамент и «засветился» на том, что взял пробу грунта перед ангаром с ракетной пусковой установкой. Этого ему показалось мало и, когда инспекция покидала ракетную базу украдкой, через окно в автобусе, попытался срисовать в блокнот систему охраны боевой стартовой позиции и антенное поле.

Следующим в списке оказался инспектор-новичок Дэвис Уильям Скотт. Держался он осторожно, куда не надо не лез и за время инспекции ничем себя не проявил. Николай собрался было перейти к следующему — Давиду Брауну, но что-то заставило его остановиться. Взгляд задержался на фотографии Скотта. С нее смотрел лет сорока пяти — пятидесяти тертый калач.

«В пятьдесят начинать простым технарем в инспекции, не поздновато ли?» — задумался Кочубей, но не это обстоятельство привлекло его внимание, а лицо Скотта.

В нем было что-то неуловимо знакомое. Но что? Николай готов был поклясться, что раньше видел это лицо. Но где, когда и при каких обстоятельствах? Он напряг память, и из разрозненных деталей начинал вырисовываться смутный образ. Казалось, еще одно, последнее усилие, и образ материализуется. Но глаза, брови, подбородок никак не хотели складываться в одно целое и в последний момент рассыпались. Собрав все снимки, на которых был заснят Скотт, Кочубей принялся лихорадочно тасовать их как карточную колоду.

— Что, Коля, родственника ищешь? — хмыкнул Остащенко.

— Погоди, Юра, не сбивай!

— С чего?

— Не могу зацепиться. Кажется, одну из этих рож я уже где-то видел.

— Какую?

— Эту, — Кочубей бросил на стол фотографию Скотта.

— Рожа как рожа, ничего особенного, — пожал плечами Юрий.

— Дело не в ней, а…

— Поройся в старых отчетах.

— К инспекциям он не имеет отношения… Е-мое?! Так это же! Нет! Этого не может быть?! — воскликнул пораженный Кочубей.

Юрий хлопал глазами и ничего не мог понять. С его другом творилось что-то непонятное. Он взлетел над креслом и, потрясая над головой фотографией, как нанайский шаман, волчком закружился в диком танце.

— Коля, что с тобой?!

— Юра! Юрик! Я знаю, где искать Гастролера!

— Что? Что ты сказал?

Но ответа Остащенко так и не расслышал. Кочубей схватил фотографию Скотта, выскочил в коридор и помчался к Гольцеву. Юрий бросился вслед за ним. Вихрем они пронеслись по коридорам и ворвались в кабинет Гольцева. Тот разговаривал по телефону и, недовольно покосившись, с раздражением бросил:

— Коля, в чем дело? У нас что, пожар?

— Круче! Александрович! Я знаю, кто Гастролер! — выпалил Кочубей.

— Что-о?! — телефонная трубка выпала из руки Гольцева.

— Разрешите посмотреть дело на Литвина! — торопил Николай.

— Литвина?! Зачем? Вы по нему не работаете!

— Там ответ: кто Гастролер!

— Коля, я понимаю, но…

— Виктор Александрович, мне только на одну фотографию взглянуть!

Гольцев, ошеломленный бурным натиском, а еще больше новостью, не устоял, и наплевав на запрет Сердюка, достал из сейфа пухлое дело и спросил:

— Какие именно?

— Те, что наружка сделала в апреле в парке ЦДХ.

Гольцев достал из дела пакет и тряхнул. На стол, подобно опавшим осенним листьям, посыпались проштампованные лиловыми печатями фотографии и схемы. Кочубей выхватил три из них. Гольцев и Остащенко нависли над его плечом. Прошла секунда-другая, и раздался радостный вопль Юрия, взорвавший тишину:

— Коля, ты гений!

Все еще не веря в неслыханную удачу, Гольцев долго вертел перед собой фотографии. На первых двух, где наружка в конце апреля засняла Доцента — Литвина в летнем кафе в парке ЦДХ, и на третьей — с американским инспектором Дэвисом Уильямом Скоттом, находившимся 8 февраля на ракетной базе в Йошкар-Оле, было одно и то же лицо.

— Виктор Александрович, это не ошибка! — с жаром убеждал Кочубей.

— Точно! Морда лица одна и та же! — вторил ему Остащенко.

— Похоже, что так, — не спешил с окончательными выводами Гольцев, но его просветлевшее лицо говорило само за себя.

Судьба? Удача? Упорство Кочубея с Остащенко, а скорее всего, и то и другое привели к цели. Гастролер, следы которого, казалось, безнадежно затерялись, всплыл самым неожиданным образом. В руках контрразведчиков, наконец, появилась ниточка, с помощью которой предстояло распутать хитроумно сплетенный «шпионский клубок».

«Майклу!

Интересующие вас материалы по проблеме «М» согласно предложенному вами перечню мною подготовлены, в том числе и в копиях. В ближайшие дни рассчитываю получить последние данные по результатам полетных испытаний контрольной модели. Согласен на ваше предложение о проведении встречи в Москве при условии, что на ней вас будет представлять известный мне Курт. О готовности к ней сообщу дополнительно».