Николай Лузан - Фантом

— Интересное предложение, обязательно возьму на вооружение. Больше ничего умного в голову не пришло?

— Она у меня другим была занята.

— В таком случае не будем терять время! — перешел на деловой тон Саливан и рекомендовал: — После нашего разговора зайди к Дункану и получи у него материалы на Фантома. Нового там мало, но обрати внимание на детали — они, возможно, подскажут свежие идеи. После этого готовься к поездке в Москву.

— Как скоро?

— Полагаю, в ближайшие недели, а может, и дни. Все зависит от того, как быстро Фантом добудет последние материалы по «Тополю-М».

— Ясно. Кто будет прикрывать явку?

— Я тебя понимаю, Марк, ты уже сработался с Джоан… — здесь Перси показалось, что в глазах Саливана блеснул злорадный огонек — видимо, амурная история на конспиративной квартире в Германии все-таки выплыла наружу, но он благоразумно промолчал. — Обеспечение явки берет на себя резидентура в Москве, мы только подыгрываем.

— Понятно. Еще вопрос: по какому каналу и под каким прикрытием я еду в Москву?

— По старому, через Германию. Зачем лишний раз испытывать судьбу.

— Да, от добра добра не ищут, — согласился Перси и поинтересовался: — Чем планируется закрепить вербовку Фантома?

— Как обычно. Московские коллеги запишут встречу, а ты возьмешь с Фантома расписку взамен денег. Нового ничего нет. Так что, Марк, я не вижу здесь проблемы.

Перси не спешил с ответом, доверяя опыту психологов резидентуры, разложивших в своей электронной сетке Фантома. Но в таких непредсказуемых операциях, как вербовка, он больше полагался на свой практический опыт и интуицию, а они не всегда совпадали с психологическими моделями агента, которые рисовались «яйцеголовыми» в комфортабельных кабинетах. Предыдущий опыт общения с Фантомом свидетельствовал о том, что своим поведением тот не укладывался в обычные схемы и в любой момент мог взбрыкнуть.

Затянувшаяся пауза насторожила Саливана, и он поторопил с ответом:

— Марк, тебе что-то не нравится в нашей схеме?

— Если честно, то да.

— Что конкретно?

— Расписка Фантома за деньги. На первом этапе не стоит пережимать — пусть втянется в работу.

— Возможно, ты прав, — не стал настаивать Саливан и предложил: — Поговори с Сэмом, он дурных советов не дает.

— О’кей, сэр!

— У меня все! Желаю успеха! — закончил беседу резидент.

Перси возвратился к себе в кабинет и позвонил Дункану. Тот оказался на месте и, похоже, готов был с радостью спихнуть с себя дело на Фантома. За время отпуска оно пополнилось двумя сообщениями будущего агента: в них он ставил в известность Майкла о получении дополнительных сведений, связанных с проблемой «Тополь-М» и аналитической справкой самого Дункана. Основную же часть новых материалов составляла обширная переписка Саливана с Лэнгли и резидентурой ЦРУ в Москве.

Покачав на руке увесистый том, Перси не удержался и едко заметил:

— Да-а, бюрократия процветает буйным цветом. Скоро от разведки одно название останется.

— Слава господу, мы до этого не доживем, — согласился Дункан.

— Я уж точно! — бросив дело Фантома на стол, Перси с усмешкой сказал: — Судя по весу этой макулатуры, он вполне созрел для вербовки.

— Давно! Я свое мнение изложил в докладной.

— А на словах?

— Их к делу не пришьешь.

— Ладно, почитаю.

— Будут вопросы, готов ответить, — не отказался от помощи Дункан.

— Спасибо! — поблагодарил Перси и, забрав материалы, отправился к себе.

После двух часов работы над ними он не изменил своей точки зрения по организации работы с Фантомом, которую высказал на встрече с Саливаном. Эту свою позицию Перси постарался убедительно изложить в докладной. Поставив в ней последнюю точку, он не стал звонить Саливану, памятуя старое правило: «Серьезная бумага должна вылежаться», положил ее в сейф и занялся текущими оперативными документами. Вскоре духота и усталость от перелетов начали сказываться: он все чаще терял основную нить документ и решил сделать перерыв. В коридоре первый, с кем он столкнулся, был Ковальчук.

Обычно излучающий энергию и оптимизм, он был сам на себя не похож. Осунувшийся и похудевший, Ковальчук отдаленно напоминал бледную тень того жизнелюбца, которого Перси видел перед отпуском.

— Марк, ты-то когда появился? — оживился он.

— Появляется черт, а я простой смертный, — пошутил Перси и, крепко пожав руку, не без сожаления сказал: — Сегодня.

— Сегодня? — Ковальчук помрачнел и желчно заметил: — И сразу полез в этот гадюшник!

— Ну, почему так мрачно, Генри?

— А ты что, ничего не понял?

— А что понимать? — насторожился Перси.

— Сволочи! — с ожесточением произнес Ковальчук, и дальше его понесло: — Продажные твари! Ради своей паршивой шкуры готовы любого утопить! А Саливан? Этот мерзавец…

Перси догадался, что так взбесило Ковальчука, но промолчал, не желая подливать масла в огонь его ненависти к резиденту. А тот продолжал поносить Саливана последними словами. Выплеснув накопившуюся в себе злость, сник и устало произнес:

— Извини, Марк, жизнь, как в курятнике. Клюем и срем друг на друга!

— Генри, ты просто устал, поезжай в отпуск и развейся, — предложил Перси.

— Какой к черту отпуск?! — в глазах Ковальчука снова полыхнул яростный огонь, и он взорвался: — Я не дам им так просто сплавить себя! Мы еще посмотрим, кто кого!

— Генри, остынь!

— Прости, Марк — смутился он и, помявшись, спросил: — У тебя как со временем??

— Я только что с дороги, и потом дела.

— Марк, поехали, я тебя прошу, хоть душу отведу. Вокруг одни сволочи, только и ждут, чтобы ножку подставить!

— О’кей, Генри, но ненадолго.

— Спасибо! Я твой должник, — растрогался Ковальчук.

Они спустились во внутренний двор посольства, сели в машину Ковальчука и через полчаса были у ресторана «Ладья». Деревянный корабль — точная копия тех, на которых свыше тысячи лет назад боевые дружины киевского князя Олега отправлялись к берегам Босфора, чтобы приступом взять Царьград-Константинополь, покачивался на днепровской волне.

На трапе их встретил ряженый под запорожского казака швейцар и проводил на верхнюю палубу. Для них быстро нашелся свободный столик на корме, и пока официант — эдакий пират украинского розлива — занимался заказом, Перси наслаждался тишиной и покоем. Погода и величественный Днепр навевали на него ностальгические воспоминания о прошедшем отпуске, и он охотно делился ими. Ковальчук рассеяно слушал, но когда на столе появились бутылка забористой украинской горилки, а потом аппетитное жаркое по-домашнему, оживился. Но ненадолго — все смазал сам Перси, некстати упомянув про Саливана. Ковальчук с полуоборота завелся, швырнул вилку с ножом на стол и, наливаясь гневом, прорычал: