Андрей Воронин - Слепой. Волчанский крест

— Дрянь дело, — утешил взволнованного начальника экспедиции сердобольный Басаргин. — Ну что вы за люди?! Говоришь вам, говоришь — как об стенку горох! Одно слово — городские. И-эх! Ну, да что теперь?.. Снявши голову, по волосам не плачут. Где, вы говорите, стреляли?

Краснопольский беспомощно оглянулся на одного из своих геологов. Тот развел руками.

— На самом-то деле я вовсе не уверен, что слышал именно выстрелы. что вообще что-нибудь слышал. Это было на берегу реки, мы как раз готовились перейти ее вброд, чтобы вернуться на дорогу к поселку. Вот тогда-то мне и почудилось, будто выше по течению кто-то стрелял.

— Ах, выше по течению! — сказал Басаргин и многозначительно посмотрел на Краснопольского.

Петр Владимирович недовольно крякнул, но промолчал, поскольку, как бы он ни относился к сказкам про оборотней, крыть ему было нечем: игнорируя то, что считал сказками, людей своих он потерял.

— Так, — деловито продолжал капитан, — надо звонить в отделение, поднимать людей. Дайте-ка мне, если не жалко, на минутку ваш телефон.

Обращался он к Краснопольскому, но смотрел при этом на Глеба, из чего следовало, что капитан все примечает и ничего не оставляет без внимания. Сиверов ответил ему безмятежной улыбкой и сосредоточился на процессе закуривания.

— Какой телефон? — хлопая глазами на протянутую руку Басаргина, изумился Краснопольский. — У вас ведь нет мобильной связи!

— Я имею в виду спутниковый телефон, — пояснил капитан, все еще держа на весу протянутую за телефоном руку и продолжая сверлить Глеба пристальным, многообещающим взглядом.

— Нашли время для шуточек, — с огромной досадой произнес начальник экспедиции. — Я возглавляю всего-навсего геологическую партию, а не отряд специального назначения, откуда у меня спутниковая связь?!

— Ну, я просто подумал: а вдруг? — убрав наконец-то руку, сказал Басаргин. — Ладно, позвоню из гостиницы.

Перед тем как подняться по ступенькам, он обернулся и на мгновение наставил на Глеба указательный палец, будто целясь в него из пистолета.

Медленно, чтобы не слишком трясло, ведя экспедиционный грузовик по центральной улице Волчанки, Сиверов никак не мог понять, что это ему напоминает, а потом вдруг сообразил: это было похоже на прохождение сквозь строй.

Волчанцы неподвижно стояли на дощатых тротуарах, в своих огородах, на крылечках домов — мужчины, женщины, старики и даже дети — и молча смотрели на проезжающую мимо машину. Лица у всех были непроницаемые, как у статуй, но, если Глеб, повернув голову, невзначай встречался с кем-нибудь взглядом, человек немедленно отводил глаза.

Уже на выезде из поселка они увидели стоящий на обочине запыленный джип Макара Степановича Ежова. Хозяин стоял здесь же, привалившись задом к пыльному крылу, и старательно делал вид, что просто считает ворон. Однако, когда Сиверов проехал мимо и поглядел на него в зеркало, оказалось, что Макар Степанович внимательно, не отрываясь и, кажется, даже не мигая, смотрит вслед грузовику. Потом Ежова вместе с его джипом заволокло пылью; серо-желтое облако, клубясь, поглотило дорожный знак с перечеркнутой красным надписью «Волчанка», дорога стала ровнее, и Глеб прибавил газу.

Экспедиция покидала поселок, не выполнив ни одной из поставленных перед нею задач, зато потеряв двух человек и едва не лишившись третьего. Ее начальник, Петр Владимирович Краснопольский, сидел в кабине справа от водителя, молчал и непрерывно курил, сбивая пепел в открытую форточку.

Гошу Зарубина поутру обнаружил один из местных жителей. Отправившись к реке за водой для бани, он наткнулся на прибитое к берегу течением тело, имевшее такой вид, словно им полтора часа играли в футбол двадцать два пьяных медведя. Местный житель немедленно поставил в известность Басаргина, а тот не преминул явиться в гостиницу, чтобы лично обрадовать Краснопольского.

После этого все решилось в течение какой-нибудь четверти часа. События посыпались одно за другим, как камни во время горного обвала. Сначала дуболомы Басаргина, не придумав ничего умнее (а скорее всего, как подозревал Глеб, исполняя прямой приказ своего начальника), доставили тело Зарубина к гостинице и выгрузили прямо на ступеньки крыльца. Аристарх Вениаминович, который и без того все утро ходил бледный и сосал валидол, увидев, что сталось с его коллегой, схватился за сердце и непременно упал бы рядом с телом, если бы его не подхватил один из геологов. Хотя дело обошлось без реанимации (о которой, к слову, вол-чанские эскулапы имели лишь самое общее, сугубо теоретическое представление), сердечный приступ был налицо, и о дальнейшем участии Аристарха Вениаминовича в так называемой работе экспедиции не могло быть и речи.

Затем двое оставшихся в строю геологов, посовещавшись о чем-то в сторонке, подошли к Краснопольскому и прямо заявили о своем решительном нежелании оставаться в этом гиблом месте еще хотя бы на сутки, не говоря уж о том, чтобы, презрев более чем реальную угрозу насильственной смерти, вслед за своим чокнутым начальником двинуться к истоку реки. Они требовали либо немедленно дать им полный расчет, либо прервать работу экспедиции — тоже, разумеется, немедленно — и убраться отсюда всей компанией, пока целы. При этом было понятно, что второй вариант им нравится куда больше, поскольку предполагает доставку их драгоценных организмов к ближайшей железнодорожной станции посредством экспедиционного грузовика.

Басаргин, в присутствии которого господа геологи провозглашали свой манифест, наблюдал за происходящим с кривой иронической ухмылкой, которую не могли скрыть его густые, лихо закрученные чапаевские усы. Глеб, который ничего не провозглашал, а просто стоял в сторонке и фиксировал события в памяти, оценил эту ухмылку по достоинству. Впрочем, ему уже многое было ясно и без каких-то там ухмылок.

Едва геологи закончили свое выступление (выступали они дуэтом, поддерживая и дополняя друг друга, поскольку солировать ни один из них, по-видимому, не отважился), как к гостинице на своей черной «Волге» подкатил господин мэр собственной персоной. Напустив на себя скорбный и вместе с тем укоризненный вид, он выразил Краснопольскому свои соболезнования, не преминув, однако, напомнить, что он предупреждал, пытался объяснить, но его слова не были приняты во внимание, и вот к чему это привело.

Начальник экспедиции, который, собственно, и без того уже был сломлен и вовсе не нуждался в том, чтобы его доламывали, тут же, прямо на крыльце, объявил о своем намерении незамедлительно отбыть в Москву. Он спросил, нет ли у представителей правоохранительных органов и исполнительной власти каких-либо возражений, вызванных необходимостью проведения следственных действий.