Андрей Воронин - Последнее купе

Когда, судя по звуку голоса, до цели оставалось не больше полуметра, Шуба что-то заподозрил. Перестал стучать. Жора застыл на корточках в неловкой позе.

– Ага, – сказал курьер. – Как приятно. Ближе, еще немного поближе…

Больше он ничего не успел сказать. Жора ударил наугад, и арматурина ткнулась в мягкое. Раздался короткий вскрик, затем левую Жорину руку будто опалило огнем. Хрустнула кость.

Но Жора бил снова и снова. Он хорошо понимал теперь Шубу, от невыносимой боли молотящего по лифтовой кабине. Правильно: бить, бить, только бить. Спустя какое-то время под арматуриной захлюпало. Жора отпрянул в сторону, подождал. Ни движения, ни звука. Лишь рука звенит от боли и размеренно капает вода – видно, наверху идет дождь.

Жора вытянул вперед правую руку, потрогал. Мокро. Мертво. Он ощупывал дальше темноту, желая убедиться в этом наверняка. Ворот рубашки, выше – шея, она легко продавливается под пальцами, будто мешочек с теплым рисом. Подбородок, открытый рот. Сталь звякнула о зубы. Шуба слабо шевельнулся. Захрапел. Жора сел рядом и подобрал колени.

Его трясло.

Кабина могла сорваться в любую секунду, это так. Но он должен вспомнить все, прежде чем идти дальше. «Ведь я так хотел дожить до этой минуты, я даже кому-то пообещал, верно?» – спросил себя Жора. Да. Вот это: запах лимонной настойки, стянутый у горла ремень. Немые крики. Удушающая бессильная злость. Жопа Владимирович. Бешенство.

– Шуба, надеюсь, ты слышишь меня, – сказал Жора. – Когда ты дрых в купе сегодня днем, мы с Леной смогли немного поговорить. Я поклялся ей, что убью каждого из вас. Кафана. Тебя. Этого милиционера, Балчи… Вгоню каждому кол в сердце.

Шуба лежал тихо. Может, уже кончился.

– Я забыл об этом, когда тебе и мне, нам обоим, понимаешь? – угрожала одинаковая опасность. Наверное, забыл. Но ты мне напомнил, спасибо.

Жора медленно поднялся, нашаривая в темноте стальные прутья. Он поставил ногу на один из прутьев, схватился за другой, повыше, здоровой рукой. Избитое тело попыталось взбунтоваться, но боль уже потеряла какое-либо значение.

– Мне кажется, Шуба, с тебя хватит, – сказал он. – На этом все. Счастливого полета.

Повиснув на арматуре, Жора стал раскачивать свободной ногой кабину лифта. Кабина терлась о сталь и бетон, издавая душераздирающий скрежет, и двигалась сперва с явной неохотой. С нее что-то осыпалось и летело вниз, в бездонную пустоту.

Но амплитуда постепенно увеличивалась. И скрежет перешел в ритмичный, высокий металлический визг. Пару раз Жоре послышался голос Шубы – он ругался? или плакал? Жора решил не останавливаться. Может, это только показалось. Он толкал еще и еще. Сильнее…

Пока под ногой не оказалась пустота.

Жора едва не сорвался вслед за лифтовой кабиной. Она с грохотом прокладывала себе путь через стальные прутья, выбивая искры, сотрясая ствол шахты от верха до основания. Счастливого полета, Шуба.

Потом на какое-то мгновение все стихло.

«Опять застряла». Жора не успел даже додумать эту короткую мысль, как грохот внизу возобновился. Уже гораздо дальше.

…И снова тишина.

Жора понял, что долго ему так не провисеть. Надо двигаться. Он ухватился зубами за ближайшую арматурину и стал шарить здоровой рукой, отыскивая опору повыше.

Нашел.

Подтянулся.

Переставил одну ногу, потом вторую. Несколько секунд на отдых. И снова: арматуру в зубы, и – вперед и выше, на поиски следующей скользкой и шаткой опоры.

Кажется, он успел проделать эту операцию дважды, когда далеко-далеко внизу, где-то у самого центра Земли, родился гулкий тяжелый вздох. Опалубка едва заметно дрогнула под Жориной рукой. Он улыбнулся: похоже, Шуба только сейчас прибыл к месту назначения. Неужели там всего полтора километра?.. И сколько раз он успел кончить по дороге?

Павел Зиновьев ходил по дому в одних трусах, включал и выключал свет. Его жена спала, раскинувшись поперек широкой супружеской кровати, воткнув в стену седую нечесаную голову. Спала. А Зиновьев не спал. Ему исполнилось шестьдесят три года, он упился до северного сияния в глазах, но сна не было.

Зиновьев твердо нацелился его найти. Он ходил и смотрел: в сенях, в спальне, в зале, в чулане. Вспомнил про кухню. Потом про погреб во дворе. Зиновьев сунул голые ноги в сапоги, чтобы выйти на улицу, но это оказались не сапоги, а ведро с вечерним молоком. Он упал и некоторое время лежал на полу, ожидая, что уснет. Не сработало. Зиновьев стал подниматься, когда во дворе вдруг забрехал Пират, а потом в дверь постучали.

«Может, он?» – подумал Зиновьев.

– Сейчас, – сказал он. – Только встану.

На крыльце стоял незнакомый мужчина в мокром темном костюме и с телефонной трубкой в руках, какие показывают в рекламе по телевизору.

– Доброй ночи, – сказал мужчина.

– Я тебя знаю, – ответил Зиновьев. – Ты из телевизора. Чего надо?

– Денатурата.

Мужчина больно ткнул трубкой в живот Зиновьеву, отчего тот согнулся пополам, а сам прошел в дом, прикрыв за собой дверь. Он посмотрел на разлитое по полу молоко, покачал головой, спросил:

– Где телефон?

Зиновьев открыл рот, но ничего не сказал, потому что живот не разжимался. Мужчина нашел на столе стакан с самогоном, перелил его в чистую чашку, выпил, сказал: «Дрянь». Затем обошел Зиновьева сзади и ударил его по почкам. Живот сразу отпустило, Зиновьеву стало легче дышать.

– А зачем тебе телефон, когда у тебя своя трубка есть? – спросил старик.

Мужчина взял его за остатки волос на голове, придвинул к себе. Втянул воздух. Ответил:

– Сигнал слабый, не пробивает.

Телефон был в спальне. Зиновьев проводил туда гостя, сам встал у дверей.

– Жена? – спросил мужчина, кивнув на распростертое поперек кровати тело.

– Жена. Евдокия.

– Пили вместе?

– Вместе. Она после четвертого стакана ложится и засыпает, а я – никак.

– Значит, плохо стараешься. Поди-ка сюда.

Зиновьев подошел. Мужчина поставил его спиной к кровати, снова взял за волосы и несколько раз приложил старика лицом о свое колено. Когда он отпустил Зиновьева, тот без звука опрокинулся на кровать рядом с супругой и застыл.

Мужчина набрал «тройку» – выход в город, затем «восьмерку». Пока автомат на АТС соображал, он успел прикурить сигарету. Услышав длинный гудок, принялся дальше накручивать телефонный диск.

– …Алло. Это Захар. Привет, Лойд. У меня пока ничего, Сарыгин не появлялся.

Он умолк на несколько секунд, слушал.

– Нет, ждать бессмысленно. Если они спрыгнули далеко, сюда уже не сунутся. Я Сарыгина хорошо знаю… Да. Надо искать. Может, на шахту сунулись? Если он сам объявится, попробуй перезвонить мне на мобильный. Хотя тут такая тьмутаракань, что… Добро, Лойд. Извини, что разбудил.