Дмитрий Петров - Призрак киллера

Лена поймала себя на том, что в те вечера, когда любовник не приезжал к ней, она скучала и мечтала о нем, о ласках…

«Ну и что, что он староват для меня? — рассуждала она. — Зато он видный мужчина, а в постели может и умеет даже больше молодых». — И при этом с легкой жалостью вспоминала Володю, какой он был неловкий и неумелый. И совсем не умел обращаться с женщиной, не то что Владилен Серафимович…

«Нет, правильно говорят, — думала Лена. — Правильно говорят, что мужчина должен быть старше женщины, что он должен быть опытнее ее. Вот совсем как у нас с Владиленом Серафимовичем».

В первые месяцы своей новой жизни Лена только привыкала к ней, втягивалась в нее. Она узнавала много нового и о себе самой, и о своем любовнике, и о жизни вообще.

Сначала ей нравилось все, все завораживало ее, даже специфика их взаимоотношений с Владиленом Серафимовичем. Все казалось ей интересным и заманчивым, притягательным.

Он, например, никогда не целовал ее. В первый же раз, когда Лена потянулась к нему губами, он брезгливо оттолкнул ее и, стараясь говорить помягче, сказал:

— Нет уж, деточка, не надо к этому привыкать со мной… Не надо. Я целуюсь только с женой. Вот выйдешь замуж когда-нибудь, тогда и целуй мужа в губы. Это — привилегия замужних женщин.

— А как же? — растерянно спросила тогда Лена, на что любовник деловито велел ей встать на колени и, сидя в кресле, широко расставил ноги.

— Вот так, — сказал он наставительно. — Расстегни мне брюки и можешь приниматься за дело… Ну, ползи сюда живее, нечего время тянуть!

С этой поры ее рот использовался только в этом качестве.

Владилен Серафимович приезжал к ней по вечерам, и со временем у них сложился определенный ритуал. Директор проходил в комнату, на ходу потрепав Лену по щеке, и сразу садился в кресло. А она становилась на колени и подползала к нему, лаская его ртом. Потом уже, когда Лене удавалось хорошо сделать свое дело, любовник наконец брал ее на постели. Но до этого зачастую ей приходилось по часу, стоя перед ним коленопреклоненной, качаться головой вверх и вниз… Прерываться было нельзя, это очень не нравилось мужчине. И нельзя было принимать другую позу — Лена должна была стоять на коленях… К концу ноги затекали, коленки потом болели от долгого стояния на жестком полу.

А Владилен Серафимович при этом медленно гладил Лену по склоненной голове и приговаривал разомлевшим голосом:

— Да, молодец… Хорошая девочка, умница… Так, так, давай, давай, старайся…

Иногда Лена начинала задыхаться, но и при этом нельзя было отрывать голову.

— Не останавливайся, детка, — говорил Владилен Серафимович повелительно, и в голосе его появлялись твердые нотки. — Не останавливайся, папе хорошо… Старайся…

Сначала Лену смущали эти игры, но потом она втянулась в этот ритуал, тем более что твердо знала — потом последует награда за ее труды. Владилен Серафимович наконец говорил:

— Так, детка, теперь раздевайся и прыгай в постельку.

Это был час наслаждений. Лена знала это и каждый день с самого утра ждала этого момента. Правда, когда любовник приезжал особенно уставшим, то он просто ложился на спину, выставив кверху свой большой живот, и говорил:

— Сегодня папа устал. Будешь работать сама.

И тогда Лене приходилось делать все самой, прыгая на любовнике до одурения… Она называла это про себя «работать акробатом».

Когда Владилен Серафимович собирался потом и уходил домой, к жене, то всегда звонил по радиотелефону вниз, своим охранникам, и говорил негромко одну и ту же фразу:

— Мальчики, я закончил. Теперь поедем на основной аэродром.

Это означало, что теперь они поедут домой, к жене Владилена Серафимовича. Лена провожала любовника до дверей, а потом лежала на смятой постели и с блаженной усталостью во всем теле вспоминала о минутах наслаждения, которые только что испытала. Она вспоминала о том, как прыгала на любовнике, как задыхалась от напряжения и страсти, от охватывавшего ее каждый раз вожделения… Хорошо, что стены в доме были кирпичные, толстые и соседи не могли слышать воплей Лены, которая, как ни старалась поначалу, не могла сдержать себя. Она вопила, как дикая кошка, и оглашала этими блаженными стонами всю квартиру. Сначала она стыдилась этого, а потом втянулась, поняла, что любовнику это приятно. Владилен Серафимович действительно с удовольствием наблюдал, как извивается от страсти молоденькая девушка, бешено скачущая на нем и не способная сдержать своего наслаждения…

Так продолжалось около года, после чего Лена стала замечать некоторые изменения как в своем любовнике, то есть в его отношении к ней, так и в собственных мыслях и чувствах.

Началось все довольно странно, и поначалу Лена даже не придала значения этой встрече. Как-то летом Владилен Серафимович сказал, что у него намечается дружеский пикничок с несколькими товарищами и что Лена поедет с ним. Поскольку Владилен Серафимович вообще страшно любил отдых на природе, в этом известии не было ничего примечательного. Он устраивал пикнички на памятной Лене полянке перед своим загородным домом довольно часто.

Лена каждый раз бывала там в качестве его официальной любовницы и уже хорошо знала все порядки, заведенные на эти случаи ее господином и повелителем. Обычно на таких пикниках бывали гости из Москвы или из областного центра. Бывали и какие-то банкиры, хотя Лена не особенно старалась вникать в такие тонкости. Тем более что от нее ничего не требовалось, кроме того, чтобы сидеть рядом с Владиленом Серафимовичем, демонстрировать свою молодость и красоту и вовремя улыбаться.

Гости Владилена не вызывали никакого интереса у Лены — все они были одного типа. Толстые или худые, высокого роста или низкого — все они были как будто на одно лицо.

Сначала строгие, важные, неприступные, солидные… Костюмы из габардина, шелковые галстуки, золотые часы из Швейцарии… Потом, когда напивались на природе, — опять все становились одинаковыми: глупыми, мокрогубыми, с бараньими глазами, со сползшими на сторону галстуками и блудливыми руками…

Нет, трогать Лену все равно никто не смел, все боялись Владилена Серафимовича, но в таких случаях для гостей тоже было кое-что приготовлено. Владилен Серафимович не напрасно был солидным хозяином и фактически «отцом-повелителем» как комбината, так и всего Синегорья. Он хотел чувствовать себя хлебосольным хозяином, из рук которого гости могли бы получить все, чего им в ту минуту хотелось.

В первый раз Лена была страшно шокирована и смущена, когда увидела вдруг, что в самый разгар очередного «пикника» к даче подкатила машина, из которой вышли две длинноногие девицы. Девицы были густо размалеваны, обе в коротеньких мини… Привезший их охранник вопросительно посмотрел издали на Владилена Серафимовича, и тот мотнул головой в сторону дома — дескать, веди их туда. Потом обратился к троим своим гостям и предложил радушно: