Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

Тут говоривший внезапно умолк. Цельхаузен услышал резкий скрип ножек отодвигаемого стула по каменному полу. Раввин, вероятно, встал.

— Дов, ты говоришь о моей памяти, но сам забываешь, что только Машиах может читать Кетер. Даже Гаон не читал ее, Кетер лишь прошла через его руки.

— Но, рабби, что тут удивительного? А вдруг жемчужина генизы явилась нам именно сейчас потому, что Машиах скоро будет здесь. Его приход зависит и от нас — от того, заслуживаем ли мы увидеть то время. А тогда, может быть, наша задача — практически подготовить его приход. Что, если наша миссия — найти Кетер, чтобы вручить ее ему?

— Тогда и карта, вероятно, неслучайно до сих пор не найдена. Дов, тебе пора вернуться к своим занятиям. Сначала очистись от этих мыслей нынче вечером в микве [8] Миква — резервуар для ритуального очищения. и до конца недели читай законы возмещения ущерба в Талмуде, хватит парить в облаках. Я обещаю рассказать о твоем деле ребе, когда буду говорить с ним в следующий раз.

Посетитель поблагодарил раввина и после взаимного благословения вышел. Увидев сидящего в коридоре Цельхаузена, он замер.

— Господин, вы давно здесь сидите? — спросил он по-английски, и гнев на его лице сменился заботой.

— Только что пришел. Я могу увидеть раввина? — спросил доктор и встал. Он был на голову выше молодого хасида.

— Можно узнать ваше имя? Вы знаете, что раввин занят.

Доктор на секунду замялся.

— Доктор Юлиан Цельхаузен, — ответил он наконец.

Цельхаузен увидел, что на лице хасида появилась подозрительность.

— Какое у вас дело к раввину?

— У меня имеется книга, которая принадлежит вам.

Хасид постучал в дверь раввина, открыл ее и сказал что-то тихим голосом. Затем жестом пригласил Цельхаузена войти. Раввин показал молодому человеку, что он может идти.

Раввин оказался сутулым мужчиной лет восьмидесяти, с седыми волосами и бородой. Он посмотрел на доктора, но ничего не сказал.

— У меня имеется одна книга, — сказал Цельхаузен и полез в сумку. Он положил книгу на стол перед раввином.

Раввин взял книгу в руки и без всякого выражения на лице принялся листать ее. Потом у него чуть заметно задрожали брови.

— Это из нашей генизы. Как она оказалась у вас? — сказал он на идише и поднял глаза на доктора.

Цельхаузен ждал этой минуты и надеялся, что она что-то изменит. Он хотел рассказать историю книги, но у него стоял ком в горле. Цельхаузен вдруг представил, что раввин ребенком мог быть свидетелем уничтожения селения. Мог видеть его отца. На лбу у доктора выступили капли пота, и он почувствовал отвращение к себе. Как если бы в комнате парило множество бестелесных духов, обвиняющих его, обвивающих его шею…

— Мой отец…

— Он был убийцей или только вором? — быстро спросил раввин.

— Он был солдатом, но…

Раввин мягко стукнул ладонью по столу и посмотрел на Цельхаузена.

— Знаете, что меня занимает? — сказал он. — То, что вы привезли сюда книгу сами, хотя могли послать ее по почте. Вы приехали не из-за книги.

Цельхаузен смотрел на книгу в руках раввина и не мог произнести ни слова. То же оцепенение сковало и его мысли. Они казались далекими и бессвязными, недоступными. Он пытался вдохнуть, но легкие будто сжала чья-то рука.

— Если вы приехали ради своего отца, то я не вправе простить его от имени погибших, — продолжал раввин. — Если вы приехали ради самого себя, то я склонен поверить, что вы лучше своего отца.

Цельхаузен потихоньку попятился к двери.

— Мы позаботимся о книге. Спасибо, — сказал раввин и пристально посмотрел на него.

Юлиан Цельхаузен взглянул в изможденное лицо раввина и вышел прочь.

После поездки у него из головы не шел разговор раввина с учеником. Он записал его как можно подробнее. Какие-то слова Цельхаузен не понял, но вскоре выяснил их значение. «Кетер» было словом на иврите и означало Корону. Другими словами, трое неизвестных мудрецов спрятали некую Корону в Хельсинки, и это сведение было почерпнуто из «жемчужины генизы», то есть какого-то труда из утраченного карлин-столинского архива. И теперь этот труд нашелся. Более подробные сведения о местонахождении Короны содержались в карте, которая тоже находилась в архиве, но, по-видимому, до сих пор не обнаружена. Машиах означало Мессию, и, согласно «жемчужине генизы», только он мог прочесть Корону. Таким образом, речь могла идти о каком-то тексте. Судя по всему, Корона была для евреев очень важна. Это дело заинтересовало доктора.

Сначала Цельхаузен думал, что мог бы продолжить предпринятые им шаги по искуплению грехов и примирению, если бы ему каким-то образом удалось разыскать карту и вернуть хасидам. Какова вероятность найти ее? Цельхаузен в силу своей работы хорошо знал антикварный книжный рынок и мог для начала обратиться к некоторым знакомым, чтобы прояснить ситуацию.

Ценные старые тексты было трудно приобрести без хороших связей, поскольку букинисты боялись представителей органов власти — ведь те могли просто конфисковать книги, сославшись на их историческое значение или объявив их национальным достоянием. Кроме того, многие наиболее ценные произведения сохранились в единственном экземпляре, поскольку владельцы книг, оказавшиеся в стесненных обстоятельствах, зачастую продавали тексты отдельными страницами. С другой стороны, за прошедшие десятки лет карта могла давным-давно сгнить в каких-нибудь болотах в Восточной Европе или попросту затеряться.

Цельхаузен начал наводить справки о текстах с карлин-столинской печатью и в первую очередь о картах. В своих частых командировках он выделял пару дней на то, чтобы исследовать местные букинистические лавки и рынки.

В первый год ему удалось найти две книги с карлин-столинской печатью. Обе были в плохом состоянии. Он аккуратно укрепил переплет и хранил тома в таких условиях, чтобы из них потихоньку испарялась накопившаяся за многие годы влага. В одной из книг содержались тексты законов, в другой — житие средневекового ребе. В один из дней Цельхаузен упаковал книги и собирался отослать их раввину синагоги в Боро-парке, но решил написать сопроводительное письмо. За написанием письма он вдруг испытал отвращение, подобное тому, что навалилось на него год назад в комнате раввина, когда слова застряли у него в горле. Запястья отяжелели, и он не смог закончить письмо. Пакет с книгами ждал у него на столе неделю, потом вторую и третью. Каждый день доктор собирался дописать письмо.

В конце концов он вскрыл пакет и поставил книги на полку.

Что-то изменилось.

На следующий день с утра пораньше Еж взял с собой обоих помощников и вернулся к Свято-Троицкой церкви. За ночь подморозило. Светать еще не начало, и улицы в Круунунхака были пустынны. Время от времени редкие машины с шумом проезжали по булыжной мостовой. Их фары выхватывали из темноты иней, покрывавший дорогу, ограды и ворота. Мужчины прошли через калитку прямо к строительной бытовке. В маленьком окошке мерцал слабый свет.