Ольга Олушева - Возраст дожития [litres]

Когда Юрий Степанович вошел в дом, ему навстречу бросилась Юля с вопросом, как прошел суд.

– Так ты знала?

– Конечно, еще на прошлой неделе соседка сказала. Так что там, как все прошло? Как мама, что ей присудили?

– Мама держится, решение еще не вынесли, а Машка где?

– Спит, у тебя на втором этаже. Я знаю, мама не хотела меня там видеть, она сразу мне об этом сказала. Я послушалась, но сердце не на месте уже второй день. Думала, сегодня решение примут, а вишь как, видно, и правда трудно посадить человека, пережившего такую беду.

– Ты сама-то как?

– Я нормально, вот сына старшего жду, позвонил, что в конце месяца приедет, может останется?

– Ты его не неволь, останется, если захочет, а нет, так пусть сам решает свою судьбу. Могу и я помочь, порекомендовать его в свою контору. Вот уж не думал, что он захочет стать военным, он же все книжки читал, тихий был. Даже не дрался никогда, я прав?

– Не дрался, но он всегда себе на уме был, о тебе еще в детстве много выспрашивал, но ведь мы и сами толком ничего не знали.

– И не надо вам об этом знать, слышала: лишние знания – лишние слезы? Моя жизнь была не сахар, а уж ваша, вообще страшно подумать. Давай, племянница, спать. Пожалуй, мы завтра Клавин запрет нарушим и поедем вместе в город. Только с кем Маньку оставить? Соседей, конечно, можно попросить, но ведь они, небось, тоже поедут в город. Завтра решим, только помни, вставать придется совсем рано, решение суда будет вынесено и объявлено до десяти утра.

На следующий день большая часть жителей деревни отправилась в город, все хотели знать, чем закончится суд над бывшей учительницей. Юрий Степанович предложил племяннице взять Машеньку с собой, он рассудил, что все равно очень скоро все в деревне, в том числе и дети, будут знать о произошедшем. Так пусть малышка знает правду, ему не хотелось, чтобы ребенок услышал искаженную информацию. Отправить внучку надолго куда-то далеко не было возможности, самим переехать в другое место тоже оказалось пока нереально. Они с Юлей поговорили и пришли к выводу, если разговоры о Клавдии будут продолжаться слишком долго, обрастая, как водится, бесконечными добавлениями и приукрашиваниями, а тем более примут негативный оттенок, они найдут за это время место, где их жизнь не станет источником чужого, нездорового интереса. Приехав в город к зданию суда, Юля и Юрий Степанович протиснулись сквозь толпу народа, желающего попасть в зал. Охранник им объяснил, что такому маленькому ребенку лучше не присутствовать в зале. Подумав, он предложил оставить Машеньку в комнате, где сидели сотрудники, занятые подготовкой документов к следующему заседанию. Там было много женщин, и они наверняка не откажутся помочь, тем более, сказал он, понизив голос, подсудимой все сочувствуют, и даже судья.

Все закончилось буквально за тридцать минут, судья объявила приговор, были учтены все смягчающие вину обстоятельства и приговорили Клавдию Степановну к минимальному сроку в колонии общего режима. Ей предстояло там провести шесть лет с возможностью выйти условно-досрочно, если она будет выполнять все требования внутреннего распорядка.

– А свидание с ней возможно? – Юля не могла сдержать слез, Манька, притихшая и серьезная, шла рядом, крепко держа их за руки.

– Насколько я знаю, только через полгода, а пока раз в месяц можно отправлять передачи.

– Дядя Юра, неужели ты, со своими связями, не мог повлиять на решение суда? Ведь она же старая, вдруг заболеет, вдруг сердце не выдержит?

– Юль, во-первых, она убила двух человек и в третьего стреляла, во-вторых, выбросила револьвер в урну, где его мог найти кто угодно. Что, кстати, и произошло. Ведь в Москве были убийства именно из этого самого оружия. Хорошо, хоть того преступника нашли, а то могли все на Клаву повесить, и если бы не ее твердое алиби на эти дни, не знаю, стали бы искать кого-то другого.

– Но ведь Егор отозвал свое заявление, он на суде так и заявил, мол, благодарен тете Клаве, мозги она ему на место поставила.

– Слушай, ты как маленькая, факт выстрела был? Был! А его эмоции к делу не пришьешь.

– Мама не маенька, она босая! Добая! А баба кода домой пидет?

– Не знаю, малыш, может года через три, а может, и больше! – Юрий Степанович тяжело вздохнул и подумал, вот уж некстати он влюбился на старости лет! Что ему с Диной делать, ведь хотели вместе жить, а как будет теперь, неизвестно.

Саша, вернувшись из зала суда, засел за отчеты, которые совсем запустил. Закончив писать, он позвонил в городское ОВД, попросил давешнего оперативника к телефону и попытался у него выяснить, что там говорит Айшат.

– Ничего, она, по-моему, вполне довольна происходящим. А вот жителей того поселка, где она жила, сейчас всерьез проверяют.

– А что ты ей предъявишь? Мужскую одежду? Продажу кукол собственного изготовления? В куклах-то ничего нет.

– А те куклы, что она продала Ваське Мусалову?

– А он уже на работу вернулся, только пока к вам назад не приезжал. Он, говорят, спецзадание выполнял. Куклы, которые она продала, были просто куклами. Она действительно так подрабатывала. То, что накинулась на нашего оперативника, объясняет обычной истерикой.

– По-моему, она вполне образованная тетка, если мы не найдем прямых улик ее противоправной деятельности, она просто пойдет на все четыре стороны. Мы пока можем ей предъявить только то, что она жила по чужим документам. Но с другой стороны, у нее и выхода никакого не было.

– Она могла прийти ко мне и обо всем рассказать.

– Сань, ну ты подумай, единственные люди, к которым она обратилась, оказались наркоторговцами. Сергей твой вообще служил в полиции. Бедняга просто запуталась, она не знала, кому можно довериться.

– Да уж, Серега отмочил! Выучили на свою голову, а ведь в школе милиции учился. Мне что теперь делать, совсем разорваться? Два участка на мне, и потом висит еще убийство Сергея, его надо раскрывать, да этого, как его… Иванникова, Тоже непонятно, кто его порешил. Короче, зашиваюсь я, везде недоработал, еще суд над Клавдией почти день занял.

– Он же два дня длился, и только утром решение огласили.

– Верно, половину одного и половину другого дня, да еще дорога, хоть я и на служебной машине ездил, а все одно, время потерял.

– Чем закончилось, что ей присудили?

– Слава Богу, дали по нижнему пределу, может, еще на внучку посмотрит. Так что вы решили с Айшат этой?

– Ничего, проверим и выпустим, она, кажется, не при делах. Хоть Люська и говорит, что, мол, это она принесла в дом коноплю, только врет все баба.

Распрощавшись, Саша сел и стал напряженно вспоминать, кто мог пройти в помещение участка, убить Сергея и выйти незамеченным. В первую очередь тот, кто знал, что камеры не работают. Тот, кто рано встает и выходит из дома. Поэтому никто бы не удивился, увидев этого человека на улице. Сергея убили семнадцатого, прошло довольно много времени, но все равно, стоит расспросить местных, кто и что тогда видел, если они, конечно, вспомнят. Люська, скорее всего, ни при чем, ей просто невыгодно было привлекать внимание к своему дому. Она хоть и не семи пядей во лбу, но уж это поняла бы наверняка. Айшат ростом не вышла, накинуть петлю на шею человека выше ее на голову она вряд ли смогла бы. В то утро вроде никто из чужаков не приезжал, но это надо проверить. Как он раньше не проверил, вдруг где-нибудь в кустах машина была спрятана, а теперь и следов не осталось. Пойди пойми, когда ветки были обломаны, на них в месте слома число не высвечивается, и с тех пор несколько раз дожди шли, так что и отпечатки шин на земле можно даже не пытаться искать. Что же они такие глупые, сосредоточились на конопле, на Люське, искали мужиков, приезжавших к Серегиному дому под утро, а толку? Поломав голову, Саша для начала решил обойти те дворы, которые были ближе всего к отделу. Постучав в одну калитку, он, как ему показалось, разбудил хозяйку дома. Та, накинув на плечи плащ и потирая красную ото сна щеку, подошла к забору. Саша увидел полусонные глаза, в которых, тем не менее, светилось лукавство.