Валентина Демьянова - Грехи в наследство

— Ты так заинтересовалась этой папкой потому, что она касается Денисовых-Долиных?

— В данном случае меня интересует личность самого Сидельникова. Понимаешь, какое странное дело... Сидельников по неизвестной нам причине люто ненавидел Андрея Константиновича, отца Лили. Ненавидел настолько, что собственноручно расстрелял его. Однако расправа с врагом не положила конец вражде. И после гибели своего врага Сидельников не оставил его семью в покое. И даже в Москве, Лили говорила об этом Гаршиной, их пути с Сидельниковым снова пересеклись. Лили боялась его и считала страшным человеком. Но это все происходило в начале двадцатого века... А тут вдруг убивают человека, косвенно связанного со всей этой историей, уже в наше время. Вот я и думаю: а не из-за папки ли с делом Сидельникова?

— Давно убили?

— Несколько дней назад.

— И что за человек?

— По всем меркам совершенно безобидный. Стареющая, никому не интересная алкоголичка. Зинаидой звали.

— И тем не менее ее убили? Думаешь из-за этой папки?

— В том-то и дело, что полной уверенности у меня нет. Причин могло быть несколько... По сути, кого эта папка могла заинтересовать через столько-то лет?

— Хороший вопрос. Но сначала нужно ответить на другой: как она попала к твоей Зинаиде?

— Понятия не имею.

— А что думаешь?

— Считаю, тут может быть много вариантов. Самый простой — Зинаида приходилась Сидельникову родственницей. Например, была его внучкой и папка досталась ей по наследству.

— Это легко! Чего только у людей не хранится! Ты мне другое скажи. К Сидельникову как она попала?

— Да просто! Сама знаешь, в семнадцатом году разгрому и разграблению подверглись многие полицейские архивы. По всей России, пользуясь возникшей неразберихой, уголовники всех мастей, стукачи, провокаторы, пытаясь замести следы, крушили полицейские картотеки и изымали заведенные на них дела.

— Допустим, все так и было. Забрал он свое дело и припрятал, а родственники те бумаги сохранили. Какая ни есть, а память о предке! Верно?

— Ну... Верно! Хотя такую память, на мой взгляд, лучше и не хранить!

— Дело вкуса, — нетерпеливо отмахнулась Дарья. — Может, они те листки и не читали ни разу! Тут другое интересно!

Подруга вперила в меня требовательный взгляд, ожидая нужной ей реплики, и я тут же покорно ее подала:

— Что именно?

Дарья хитро прищурилась и со значением спросила:

— Почему в наши дни из-за каких-то старых бумаг произошло убийство? Причастных к этому делу лиц уже наверняка не осталось в живых. Ни самого Сидельникова, ни тех, кого он предавал. А кому еще могло понадобиться это старье?

Я пожала плечами, размышляя над тем, по какой из нескольких причин, вертящихся у меня в голове, могла погибнуть Зинаида. Из-за моих расспросов о матери Ефимова? Сболтнула лишнее? Или из-за того, что, как это ни дико звучит, являлась дочерью Лили и своим существованием мешала неким амбициозным планам? А что, если причина все-таки заключалась в папке?

Дарье мое тоскливое молчание в конце концов надоело, и она торжествующе выпалила:

— Папка нужна тому, кто занимает достаточно видное положение, чтобы бояться таких родственников, как Сидельников! Тот, кто в сегодняшней России боится скандала. Публичный человек!

— Ты на что намекаешь? — откачнулась я назад.

— Послушай меня внимательно. То, что папка хранилась у этой Зинаиды, вовсе не означает, что она ей и принадлежала. Тут могло быть всякое...

— Могло! — не стала спорить я. — Зинаида заняла комнату матери Ефимова после ее смерти. Тот ничего из нее не забрал, просто бросил все, как было, и уехал.

— Ну что? Согласна? — обрадовалась моей сообразительности Даша. — Она эту папку случайно нашла среди чужих вещей.

— Думаешь, нашла, значения не придала, но сохранила? А потом вдруг явилась я с журналом... Увидев фотографии бывшего дружка Пашки и услышав от меня, что он далеко не бедствует, женщина затосковала?

— Конечно! — уверенно кивнула Дарья. — И ей пришла в голову мысль разжиться шальной денежкой!

— Шантажировать депутата?!

— А что? Ей терять было нечего, а вот Ефимову скандал точно не нужен!

— Что ж, по-твоему, выходит, это Ефимов убил Зинаиду?

— Выходит. И еще другое выходит: дедом его был не аристократ Денисов-Долин, как мечталось жене депутата, а убийца и провокатор Сидельников! Потому-то Ефимов так и противится расследованию!

Давно уже мы с Дашей разошлись по комнатам и улеглись спать. У Даши тихо, она, похоже, сразу заснула, а вот у меня сна до сих пор ни в одном глазу. Лежа на спине, я пялилась в темноту, а в голове то всплывали обрывки вечернего разговора, то мелькали перед глазами страницы из дела Сидельникова. Перевернувшись в очередной раз на другой бок, вдруг услышала Дарьин голос:

— Аня, ты ведь не спишь?

— Нет, — вздохнула я.

Раздалось шлепанье голых пяток о паркет, и на кровать ко мне уселась Дарья.

— Мне тоже не спится. Давай поговорим.

— О чем?

— Мы отвлеклись, а ты так и не рассказала, что же там еще говорилось о Денисове-Долине. Вывел его Сидельников на чистую воду?

— Из-за этого и заснуть не можешь? — хмыкнула я.

— Конечно!

Честно говоря, я и сама не прочь была поболтать. Чем мучиться без сна, лучше уж разговаривать. Поэтому ломаться я не стала, подоткнула подушку под спину и задумчиво сказала:

— В деле много бумаг, касающихся этого эпизода. Там и инструкции Сидельникову от его жандармских кураторов, и донесения самого Сидельникова, и его предложения по разработке объекта. Ничего не скажу, ребята трудились на совесть, и их усердие дало результат. Сидельникову удалось познакомиться с Денисовым-Долиным и заинтересовать его собственной персоной.

— Да ты что? Чем такой человек, как Сидельников, мог привлечь Денисова-Долина? Обыкновенный сапожник! — недоверчиво хмыкнула Даша.

— Ты его недооцениваешь. Хитрости и изворотливости Сидельникову было не занимать. Понимая, что выше головы не прыгнешь, он решил не мудрить и подавать себя тем, кем и являлся на самом деле.

— Это кем же?

— Выходцем из народа. В данном случае — рабочим. В деле имеется бумага, в которой он обосновывает свое решение, и она, должна тебе заметить, выглядит очень убедительно. Между прочим, его перед этим инструктировали, знакомили с личностью Денисова-Долина, излагали основные идеи масонства. И в результате изворотливый ум Сидельникова нащупал единственно верную точку, на которой их интересы с Денисовым-Долиным могли сойтись. Стремление к самообразованию — вот что должно было заинтересовать разрабатываемый объект в Сидельникове. Не могло не заинтересовать, поскольку самосовершенствование является краеугольным камнем в учении масонов. Отсюда и весь образ! Сидельников решил изображать этакого неудовлетворенного жизнью трудягу с мятущейся душой и неодолимой тягой к знаниям.