Валентина Демьянова - Грехи в наследство

— Автогеном вырезали, — неохотно процедил Рязанцев.

Я осуждающе покачала головой:

— Варварство.

— Вы ведете себя нечестно! — вспылил Рязанцев, пропустив укор мимо ушей. — Мы так не договаривались.

— О какой честности вы говорите? — удивилась я. — Сами ею не блещете.

При этих словах Щетинин подпрыгнул на стуле и горестно скривился. Рязанцев еще больше стал похож на грозовую тучу, но мне на их недовольство было глубоко наплевать. Я прекрасно понимала, что за игру затеяла эта парочка, и потакать ей не собиралась.

— Вы ведь тоже не сказали мне, что Марьинка теперь вам принадлежит, — ехидно заметила я. — А кстати... Неужели купили имение только ради шкатулки?

— Да, но я ничего не терял. Недвижимость — надежное вложение капитала. Сделаю в Марьинке VIP-отель. Состоятельным людям нравится жить в дворянских имениях. А после открытия Храма от клиентов отбою вообще не будет. С удовольствием выложат кругленькую сумму только за то, чтобы пообедать в масонском зале.

— Ваш бизнес меня не касается, — отмахнулась я. — А вот по поводу покупки могли бы и просветить. Сэкономили бы мне время и силы. И по поводу честной игры шуметь не нужно. Ею тут и не пахнет! Да и вы, Михаил Яковлевич, — обратилась я к Щетинину, — не бескорыстно мне свою помощь предложили. А я еще удивлялась, с чего это вы вдруг стали таким любезным? Познакомили меня и с господином Рязанцевым, и с Гаршиной! А все дело в том, что после той консультации вам стало известно о моем интересе к Денисовым-Долиным. Не зная подробностей, вообразили, что я ищу шкатулку, и решили использовать меня втемную? Надеялись, я выйду на след, найду шкатулку, а вы с компаньоном ее потом у меня изымете, да?

Щетинин беззаботно улыбнулся:

— Бизнес, дорогая. Жесткие законы, не до сентиментальности.

— Где шкатулка? — опять завелся Рязанцев. — Вы взяли ее из моего помещения, значит, она моя!

Но я просто отмахнулась от него:

— Не пытайтесь взять меня на понт! Отлично знаете: ничего украсть у вас я не могла. Негде было! Вход в грот был закрыт, и попасть внутрь у меня возможности не было. Да с чего вы оба вообще решили, что она там должна быть?

— У меня есть документы! В них упоминается, что шкатулка была перенесена в храм. К сожалению, местонахождение самого храма не указывалось, — пробурчал Рязанцев.

— А вот вам, Анночка, это удалось выяснить. Не зря же вы крутились у грота, — промурлыкал Щетинин, сладко улыбаясь.

— Вы открыли вход и взяли мою шкатулку! Отдайте, иначе в асфальт закатаю, — мрачно пообещал Рязанцев.

Я отлично все понимала. Он ни минуты не верил, что мне удалось проникнуть в храм, это был всего лишь повод придраться. Антиквар подозревал, что я разузнала больше, чем говорю, и, значит, вполне могла найти желанный раритет. Вот теперь и пытался напугать меня, заставляя отдать шкатулку ему. Я могла бы и сама дать достойный ответ, но тут от двери раздался ласковый голос Голубкина:

— Такие резкие заявления могут вас далеко завести.

— По какому праву вы врываетесь ко мне? — рявкнул Рязанцев, разворачиваясь в сторону вторгшегося в его кабинет нахала.

Судя по всему, Голубкина в лицо он не знал, иначе не позволил бы себе столь некорректного поведения с непредсказуемыми последствиями. А вот пройдоха Щетинин сразу сообразил, кто к ним вломился, и понял, что дело может кончиться печально.

— Господа! — вскакивая со стула, заверещал он. — К чему эти резкости? Мы цивилизованные люди и можем обо всем договориться мирно.

Ни Рязанцев, ни Голубкин в тот момент на индивидуумов цивилизованного общества не тянули. Они со злобой таращились друг на друга, готовые вцепиться друг другу в глотки.

— Он угрожал моей будущей жене, и я этого не потерплю, — процедил Голубкин, мягко продвигаясь к столу.

Сквозь распахнутую дверь я краем глаза видела, как в приемной стали на изготовку пришедшие с нами парни.

«Только стрельбы нам для полного счастья и не хватает», — подумала я, вскочила на ноги и заорала:

— Перестаньте шуметь. Оба. Я все расскажу.

Что касается Щетинина, так тот и не думал шуметь. А Голубкин с Рязанцевым хоть и неохотно, но подчинились. Не мне, собственному разуму. Оба отлично понимали, что произойдет, когда они сойдутся лоб в лоб.

— В подземелье я не попала, и вы, Рязанцев, это отлично знаете. Так что первый вопрос снят. Теперь второе. Шкатулку я действительно нашла, но в другом месте, и потому она моя собственность. Иное дело, что она мне не нужна и я готова ее продать. Вам, Рязанцев, как мы и договаривались. Я, в отличие от вас, своих слов на ветер не бросаю и от обещаний не отказываюсь.

Рязанцев набычился, но промолчал. А я не спеша открыла сумку, что стояла у моих ног, и вытащила шкатулку. Водрузив ее на стол перед Рязанцевым, спросила:

— Она?

Тот только и смог, что кивнуть, голос от волнения у него пропал напрочь.

— Где взяли? — наконец прохрипел он.

— Купила. У одной женщины. Ее бабка служила горничной у графини Денисовой-Долиной. — Я положила руку на крышку шкатулки, показывая, что вещь пока еще моя, и заявила: — Уступлю за хорошие деньги и маленькую услугу.

— Сколько? — прохрипел Рязанцев.

— Договоримся, — отмахнулась я. — Вы мне на вопрос ответьте...

Рязанцев оторвал взгляд от предмета своей мечты и настороженно посмотрел на меня. Шкатулку ему получить, конечно, хотелось, но давать опрометчивые обещания он не собирался.

— Что за вопрос?

— Кто в Москве активно коллекционирует масонскую атрибутику?

Рязанцев ожидал невесть чего, а невинность вопроса так его поразила, что он не удержался от ухмылки.

— Таких немного. Атрибуты масонов встречаются редко, поскольку почти не сохранились. Большинство находится в Музее религии. Для коллекционеров такие вещи интереса не представляют. Слишком узкая тема.

— Так кто?

— Я знаю только одного, — усмехнулся антиквар.

Не успели мы с Голубкиным покинуть офис Рязанцева, как у меня зазвонил мобильный.

— Аня, это я, — бодро возвестил он голосом Григория. — У меня для тебя новость.

— Гриша, можешь позже перезвонить? У меня тут важная встреча, — рассеянно отозвалась я.

— А я, выходит, не важный? — мгновенно обиделся Григорий. — У меня, может, сообщение для тебе есть. Зинкиной папки касается. Но если тебе это не интересно...

Упоминание о папке мигом меня отрезвило, и я закричала:

— Да интересно мне, интересно! Не обижайся ты так!

— «Не обижайся», — ворчливо передразнил Гришка. — Тут стараешься для нее, стараешься. Все свои дела забросил, словно ищейка по округе рыскаю, выспрашиваю... а у нее дела важные. Даже слушать не хочет!

— Я слушаю, — перебила я его, понимая, что эта бормотня может затянуться надолго. — Рассказывай. Я вся внимание.