Александр Фишман - Мертвые головы

— Какой из меня вышибала. Во мне ни смелости, ни силы. Это ты у нас гармоничная личность — и интеллектуал, и в рыло кому дать…

— Я все чаще и чаще склоняюсь к тому, что первая составляющая твоей лестной оценки ко мне не очень-то и относится.

— Что я слышу! Нотки самокритики! Нет, интонации самобичевания! Тэк-с, значит, что-то не ладится у нашего Хемингуэя. Давай, рассказывай, что там стряслось?

— По телефону что ли?

— Зачем. Подскакивай ко мне. У меня в холодильнике кое-что завалялось.

— Да я куплю.

— Ну, как хочешь.

— А я не помешаю? Ты поди чем-то занимаешься, а я тебя отвлекаю.

— Ерунда. Мне тоже небольшой роздых нужен. Давай, жду.

— Буду минут через сорок, — заверил Кирилл и повесил трубку.

Хлебосолов отказался пить наотрез: все же за рулем лучше не искушать судьбу, да и Авдей особо не настаивал, он спокойно относился к тому, что в компании присутствует один непьющий, даже если вся компания состоит из двух человек.

— Рассказывай, рассказывай, — с набитым ртом произнес Доломанов. — Я же вижу, тебе надо выговориться. Я слушаю.

Он продолжал есть и пить, пока Кирилл излагал ему историю всех происшедших за последние недели в "Усладе" событий.

— Да-а, интересненькое кино ты здесь продемонстрировал…

— Прожуй сначала, — улыбнулся Хлебосолов, — а то поперхнешься.

— Не обращай внимания, — отмахнулся Авдей. — Да я уже поел.

— Курить будешь?

— Ну. Сейчас, только выпью.

Доломанов налил себе водки, выпил, закурил предложенную Кириллом сигарету.

— Опять три дня толком не жрал? — глядя на довольную, умиротворенную физиономию друга, спросил Хлебосолов, закуривая в свою очередь.

— Ну, три не три… — пожал тот плечами. — А может, и вправду три…

— Ты, по-моему еще больше отощал. Наживешь так себе болячки — гастриты, язвы и все такое. А если бы я не позвонил?

— Тогда бы тебе позвонил я. Да и не похудел я вовсе, что ты выдумываешь. К тому же все не так мрачно: у меня еще два яйца остались!..

Кирилл поперхнулся дымом.

— Что у тебя осталось? — смеясь, уточнил он. — Повтори.

— Два яйца в холодильнике, сахар, чай, немного кетчупа. Так что…

— A-а… А я уж грешным делом вообразил, что ты про свои. Что ты их как НЗ бережешь.

— Смешно, сейчас уделаюсь! — с иронией отреагировал Доломанов.

— Да ладно, я ж только-только с похорон. Вот и юмор у меня соответствующий.

— Все, что угодно. Когда это я на тебя обижался? Давай лучше вернемся к твоему занимательному повествованию.

— Не возражаю.

— Итак, в высококлассном притоне, где ты собираешь материал для романа…

— Точнее — блядской конторе, где я, как ты недавно выразился в беседе со мной по телефону, подвизаюсь вышибалой…

— В "Усладе", где ты работаешь охранником… Так пойдет?

— Хорошо. В "Усладе", где я сам, не понимаю почему, работаю охранником…

— Творятся престранные вещи. Сначала убивают одну… Проститутку, путану..? Как лучше называть представителей этого контингента?

— Зови "девочки". Это по-рабочему, и мне привычнее.

— Убивают одну девочку, у нее дома, ударом чем-то тяжелым по голове. В этом пока нет ничего странного: в городе ежегодно убивают сотни людей по всевозможным мотивам. Спустя несколько дней убивают ее коллегу по цеху. Это уже наводит на всевозможные размышления. Несмотря на очевидную разницу в убийствах — они совершены разными способами, в разных по своему принципу местах и так далее — есть и схожие элементы: девочки скорее всего знали убийцу, иначе одна, особа крайне осторожная, не впустила бы его в квартиру, а другая не села бы к нему в автомобиль. А что автомобиль — обязательная деталь второго преступления, всем понятно и никем не оспаривается. Так?

— Совершенно верно.

— Уже после двух смертей ряд особ в "Усладе" и ее окружении обеспокоен случившимся, полагая, что жертвы выбраны не случайно, а кто-то из этого ряда даже опасается, что трагический список будет пополнен. Ничего, что я повторяю твой рассказ? Мне так легче систематизировать.

— Валяй.

— Во-первых, это бандерша, которую ты называешь Мамочкой…

— Ее все так зовут.

— Женщина неглупая и расчетливая. Она уговаривает второго охранника и…

— Витяшу.

— Витяшу проверить алиби друг друга и других мужчин из окружения "Услады". Логично, ведь способы убийства в обоих случаях чисто мужские, вторую убитую таскали туда-сюда… Хотя, в принципе, сильная женщина тоже смогла бы. Но такой поблизости не наблюдается, и будем считать, что ваша Мамочка права. Она всеми фибрами души не хочет светить свой притон перед ментами и пытается подтолкнуть тебя к частному расследованию. Ее поведение понятно. Кстати, какую позицию она занимает сейчас?

— Такую же.

— Но ведь кое-что изменилось. В частности начали сбываться ее мрачные прогнозы.

— Ты немного спутал. Со мной она беседовала уже после того, как пропала Юлька. А ты до этого места еще не добрался.

— Но виды она на тебя имела еще раньше, тебе же Витяша об этом сказал. Так что не путай меня. Ну а Витяша? Неужели и после его смерти она не сообщит в ментовку?

— Полагаю, что нет. Витяша в "Усладе" числился как бы за штатом. К тому же она без труда себя убедит, что случай стоит особняком. Заурядное убийство с целью грабежа… какой-нибудь обколотый наркоман. Там, говорят, и шприц нашли.

— Полнейшая чепуха! Ты сам-то хоть это понимаешь?

— Мамочка поверит. Ей выгодно в это поверить, и у нее сильно развито самовнушение.

— Ладно, мы скакнули в сторону. Пойдем дальше. Следующее обеспокоенное лицо — инвалид. У которого было что-то вроде романа со второй убитой. Мужик здравомыслящий, но звезд с неба не хватает. Понимает это и рассчитывает на твою помощь.

— Хочет поквитаться с убийцей. Вбил себе это в голову, черта с два вышибешь.

— А что, нормальное желание. Еще одно обеспокоенное лицо — ты. Ну, с тобой все ясно и о тебе потом. Четвертый в этом ряду…

— Разве есть еще и четвертый? Я тебе вроде ни о ком больше не рассказывал.

— А ты подумай.

— Что тут думать. Девочки шушукаются, конечно, между собой, но это так, на уровне ля-ля. Во всяком случае ни у одной из них чувство самосохранения не пересилило желания заработать. Как обслуживали клиентов, так обслуживают. Доктор далек от наших проблем. Мужик он золотой, но мыка, и кроме медицины, по-моему, знать ничего не хочет. Митя… Ну, это такой тип, которого по большому счету интересуют только жратва и бабы. Мишане все до фонаря, что не касается его лично. Витяша — сам жертва.

— Это он сейчас жертва. А тогда?

— Так ты его имеешь в виду? — задумчиво проговорил Хлебосолов.

— Именно. Ты же сам только что рассказал, что он тебе намекал на мотив убийств, который ему якобы известен. Значит, он размышлял над этим делом, и может быть, даже что-то разузнал наверняка. Пока отложим этот аспект и вернемся к теме.