Кэролайн Грэм - Смерть лицедея

Глаза Китти, потемневшие от раздражения, злобно вспыхнули. Барнаби догадался, что она уже побеседовала с мистером Оунсом.

— Но почему ей с такой легкостью удалось привести к алтарю человека, у которого был якобы такой широкий выбор, просто соврав ему про свою беременность?

При таком откровении у нескольких человек перехватило дыхание, а Роза издала сдавленный хрип. Эверарды негромко заржали, словно испуганные лошади.

— Перейдем к его положению в качестве актера. В здешней труппе он был лучшим из лучших. Большая рыба в маленьком пруду.

— Я попросил бы воздержаться от подобных определений, Том. Этот театр…

— Будьте любезны.

Гарольд неохотно умолк.

— В маленьком пруду. Да, он играл ведущие роли, но ему не хватало таланта и разумения, чтобы создавать настоящие образы. Не было у него и стремления к дальнейшему развитию. В Слау и Аксбридже есть более крупные театры, в которых он мог бы попробовать себя, но он никогда не выказывал к этому ни малейшей склонности. Вероятно, там он мог просто не найти такого же сговорчивого режиссера.

— Это я сговорчивый?! — вскричал Гарольд. — Я?

— Многие люди, которых я знаю, считали его нежелание следовать указаниям режиссера доказательством крайней самоуверенности. Я не согласен. Ведь довериться режиссеру — значит вверить ему свою судьбу, пробовать различные стили работы, брать на себя риски. И постепенно я пришел к выводу, что амбиций и уверенности в себе у Эсслина было очень мало.

Ответом на его слова стали озадаченные взгляды, однако ярко выраженного недоверия в них не было. Многие явно сочли это утверждение вполне правдоподобным. Роза, хотя и выглядела слегка оторопелой, тоже кивнула.

— И все же… — Барнаби отошел от служебной двери и медленно направился вверх по проходу. Все головы повернулись ему вслед. — Были определенные доказательства, что эта сторона его личности претерпевала некоторые изменения. Во время допросов у меня возникло чувство, будто в последние месяцы он открыто возражал и не подчинялся Гарольду, а также сурово критиковал единственного актера труппы, представлявшего для него серьезную угрозу.

Николасу это замечание явно польстило, и он широко улыбнулся Калли.

— Итак, — продолжал Барнаби, — почему это происходило?

Вся труппа сочла этот вопрос чисто риторическим. Никто не ответил. Более того, двое из них пришли в столь сильное замешательство, будто навсегда лишились дара речи.

— Полагаю, как только мы узнаем ответ на этот вопрос, то узнаем, почему его убили. А как только мы узнаем, почему его убили, то узнаем, кто его убил.

У Троя пересохло во рту. Сначала он отнесся к дедуктивным умозаключениям своего начальника настороженно и придирчиво, поэтому с вызывающим и пренебрежительным видом сидел в стороне. Теперь же он подался вперед, невольно захваченный речью Барнаби.

— Сейчас я хотел бы перейти к премьере «Амадея», к драме, разыгравшейся внутри драмы. Уверен, в настоящий момент вы все уже знаете о недоразумении, из-за которого Эсслин напал на Китти и Николаса во время спектакля.

Это замечание порадовало Николаса еще сильнее, чем предыдущее.

— Поэтому оба они, естественно, заняли высокие позиции в списке подозреваемых. Боюсь, вдова убитого в любом случае попадает в незавидное положение. У Китти был мотив — Эсслин уличил ее в неверности, а когда обнаружилось бы «исчезновение» ребенка, вероятно, выпроводил бы ее на все четыре стороны. К тому же у нее была удобная возможность…

— Я его не убивала! — вскричала Китти. — Меня подвергли физическому насилию на глазах у множества свидетелей, поэтому я получила бы развод и отсудила бы себе денежное содержание.

— Подобная процедура заняла бы много времени, Китти. И не обязательно завершилась бы в вашу пользу.

— Я даже не трогала эту чертову бритву!

— Конечно, ваших отпечатков на ней не обнаружилось, но, когда покойник взял в руку бритву, на ней вообще не было ничьих отпечатков. Даже у самого глупого преступника хватит сообразительности стереть свои отпечатки с орудия убийства. Тем не менее мое природное чутье воспротивилось этому простому решению.

Роза и Китти обменялись испепеляющими взглядами.

— Также я решил, что Дэвид, Колин и Дирдре вне подозрений. Я давно знаю всех троих, и хотя не настолько наивен, чтобы утверждать, будто никто из них не способен на убийство вообще, очень сомневаюсь, что кто-нибудь из них оказался способен на это конкретное убийство. Но, конечно, возможности у них были. И для меня это стало настоящим камнем преткновения. Потому что до сегодняшнего вечера возможности были у всех неподходящих людей, а у подходящих людей не было.

— И что произошло сегодняшним вечером? — спросил Гарольд, перед этим молчавший дольше, чем могли припомнить все присутствующие.

— Оказалось, что бритвы было две.

Эти слова, прозвучавшие в полной тишине, произвели такой же эффект, как брошенный камень, взбаламутивший спокойную водную гладь. Беспокойство волнами распространилось по рядам. На некоторых лицах было написано нетерпение, любопытство, на других — озабоченность и тревога, но только одно из них мертвенно побледнело. Эйвери подумал: «Боже мой, ему что-то известно. Я был прав». А потом, не заботясь о том, что его жест могут увидеть и осудить окружающие, взял своего возлюбленного за руку и пожал ее: один раз для успокоения, два раза на счастье. Тим даже не заметил.

— Это обстоятельство, конечно, полностью изменило ситуацию. Почти каждый мог забрать бритву, подсунуть вместо нее другую, отклеить ленту в удобное для него время, а затем положить первую бритву обратно.

— Почти каждый, кроме кого, Том? — спросил Николас.

— Кроме Эйвери. Он не появлялся за кулисами, пока спектакль не закончился. Теперь, когда я узнал, как было совершено убийство, — продолжал Барнаби, — у меня осталось два «зачем». Во-первых, зачем кому-то понадобилось убивать Эсслина, а во-вторых, на что ответить гораздо затруднительнее, зачем было совершать это на глазах у более чем сотни людей? Честно говоря, второго я по-прежнему не понимаю, зато насчет первого полностью уверен.

С этими словами он направился в обратную сторону, вниз по проходу, и снова все головы повернулись вслед ему, словно нанизанные на невидимую ниточку. Дойдя до сцены, он развернулся, заложил руки в карманы и умолк. «До чего хорош, — с восхищением подумала Калли. — А я-то считала, что талант у меня от мамы».

— Отвергнув мотивы, которые мы предполагали первоначально — а именно ревность и деньги, — мы обратились к третьему, столь же вескому и, полагаю, верному. Эсслин Кармайкл был убит, потому что он что-то знал . Наше расследование показало, что, если только он не обделывал свои дела с особой хитростью, большими суммами он не обзавелся, стало быть, свой секрет он использовал явно не для выжимания денег. Но шантажисту не обязательно нужны деньги. Он может оказывать на жертву сексуальное давление или использовать свою тайну для получения власти. Первое я счел маловероятным, поскольку он совсем недавно женился и, благодаря недостатку проницательности, был вполне доволен. Однако второе казалось мне еще менее вероятным, поскольку основными чертами его характера я полагал отсутствие амбиций и уверенности в себе. Однако я все больше и больше убеждался, что разгадка скрывается именно в этой области.