Кэролайн Грэм - Смерть лицедея

— Что, простите?

— Вы рассказывали мне, что Эсслин упоминал о театральном эффекте, который он собирался произвести на премьерном спектакле.

— Верно, упоминал.

— И потому, как он любовался собой в зеркало, облачившись в костюм, вы решили, что он имел в виду свое преображение в первом действии?

— Нет, это сказали вы, Том. Когда объясняли ту французскую фразочку.

Барнаби произнес фразу на французском языке, и Китти подтвердила:

— Именно ее.

— Вы уверены?

Китти огляделась. Что-то было не так. Все смотрели на нее. Внезапно ее обдало холодом. Что такого она сказала?

— Да, Том, уверена. В чем дело?

— В том, что я произнес другую фразу, хотя и похожую. — Старшему инспектору понадобилось два дня, чтобы разобраться в этом вопросе. — Я повторил сейчас то же, что сказал Эсслин : «coup d’etat». Государственный переворот.

— Боже… — вырвалось у Дирдре, и Дэвид, передав пса своему отцу, взял ее за руку.

— Две его фразы были неверно поняты. И в обоих случаях правильное толкование дает нам ключи к разгадке.

— А какая другая фраза, Том? — спросил Борис, единственный из всей труппы сохранивший спокойствие.

— Перед самой смертью Эсслин пытался рассказать нам, что именно его погубило. Он произнес лишь одно слово. Слово «спятил». Но сегодня днем я провел нехитрый эксперимент и теперь уверен, что на самом деле это было слово «дядя». И что если бы у него хватило времени произнести следующее слово, то это было бы слово «Ваня». Верно, Гарольд?

Гарольд снова принялся кивать головой.

— А вы, проходя за кулисами, взяли бритву, в антракте отклеили ленту, протерли ручку своим желтым носовым платком и положили бритву обратно на поднос?

Он достал из кармана старомодную опасную бритву и высоко поднял.

— Да, верно, Том, — любезно промолвил Гарольд.

— А поскольку все зрители могли бы присягнуть, что режиссер не покидал своего кресла, то вы были вне подозрений.

— Разумеется, так оно и задумывалось. И все, казалось бы, получилось очень хорошо. Не могу представить, как вы заметили подмену.

Барнаби рассказал.

— Подумать только! — удрученно продолжал Гарольд. — А я всегда считал Дэвида весьма недалеким пареньком.

Дэвид не подал виду, что оскорблен, но его отец гневно взглянул в сторону Гарольда, а Дирдре побагровела от негодования.

— Мне придется серьезно поговорить с Дорис, которая позволила вам рыться в моих личных вещах.

— У нее не было выбора. Мы получили ордер на обыск.

— Хм. Еще посмотрим… Ладно, Том, теперь, когда вы знаете, как я это сделал, полагаю, вы хотели бы узнать, зачем я это сделал?

Барнаби утвердительно кивнул, Гарольд поднялся с кресла и принялся расхаживать взад-вперед, заложив руки в карманы жилета, словно окружной прокурор, произносящий обвинительную речь.

— Чтобы прояснить это весьма щекотливое дело, мы должны вернуться назад на довольно значительное время. А именно — на пятнадцать лет, когда строился театр Лэтимера и образовывалась моя нынешняя труппа. Денег не хватало. У нас была субсидия от городского совета, но ее было недостаточно, чтобы создать нечто достойное, сделаться лучшей жемчужиной в короне Каустона. А когда помер старый пропойца Лэтимер, его преемник отнесся к нам не столь сочувственно — полагаю, из-за своих левацких наклонностей — и урезал субсидию. Несомненно, ему был бы милее зал для игры в бинго. Поэтому почти с самого начала мы испытывали денежные трудности. При этом, естественно, надо было поддерживать определенный образ жизни. Руководитель театра не может ездить в «форде-эскорте» и одеваться, как продавец из магазина.

Гарольд прервал речь, дошел до верхней ступеньки, драматично развернулся, глубоко вздохнул и продолжил:

— У меня, как вам известно, есть бизнес по импорту-экспорту, и я тешил себя мыслью, что моя работа приносит неплохую прибыль. Я свел к минимуму свои домашние траты и стал вкладывать свои средства туда, где они были нужнее всего, — то есть в самого себя и в свои театральные постановки. Однако какими бы крупными ни были мои доходы, значительный процент, уходивший на выплату НДС и импортного сбора, доставался таможенным и акцизным акулам, а другой большой кусок — Службе внутренних доходов. Конечно, меня это возмущало, особенно когда нам урезали и без того скромные субсидии. Поэтому я решил немного уравновесить положение. Разумеется, я собирался выплачивать некоторые налоги и определенную часть НДС, ведь я не преступник, но разумные числовые перестановки в первый год сберегли мне несколько сотен фунтов — большая часть которых пошла на «Волшебника из страны Оз», наш премьерный спектакль. Не знаю, помните ли вы его, Том?

— Великолепное зрелище.

— Конечно, когда Эсслин подготавливал отчетность, я ожидал, что он заметит мои проделки, но, будучи ведущим актером труппы, признает это необходимым. Однако, к моему удивлению, он ничего не сказал. Просто представил отчетность в обычном порядке. Естественно, это вызвало у меня смешанные чувства. С одной стороны, никому не нужен некомпетентный бухгалтер, который не может заметить одну-две махинации, пусть и необходимые. С другой стороны, это предвещало хорошее будущее. Так оно и оказалось. Каждый год я утаивал небольшую часть доходов — накопил несколько тысяч, купил себе «морган» — и не слышал никаких замечаний по этому поводу. Но знаете ли, Том?..

Гарольд остановился рядом с Барнаби. Его голова уже не покачивалась в такт движениям, а устрашающе тряслась.

— Он всегда знал, что я делаю. Знал и ничего не говорил. Можете ли вообразить что-нибудь более вероломное?

Барнаби, оказавшись лицом к лицу с убийцей Эсслина Кармайкла, про себя ответил, что может вообразить кое-что еще более вероломное, однако вслух спросил:

— Когда вы это выяснили?

— В субботу днем. Я как раз вернулся домой из театра после интервью. Он позвонил и спросил, можно ли ему заглянуть ко мне. Дорис отправилась по магазинам, и мы могли побеседовать наедине. Он не стал ходить вокруг да около. Просто сказал, что начиная с «Дяди Вани» берет на себя руководство театром Лэтимера и объявит об этом в понедельник после поклонов. Я ответил, что об этом не может быть и речи, а он представил мне все бухгалтерские выкладки и сказал, что или я отказываюсь от полномочий, или отправляюсь за решетку. У меня сразу возникло третье решение, которое я не преминул воплотить в жизнь. Утром в понедельник из магазина в Аксбридже мне прислали вторую бритву. Дирдре всегда проверяет все гораздо раньше, чем за пять минут до спектакля, а Эсслин никогда не трогает реквизит, поэтому я знал, что никто, скорее всего, не заметит подмену. Я просто взял бритву, когда проходил за кулисами, а в антракте отклеил ленту…