Керстин Гир - Замок в облаках

Девочка захлопала в ладоши и закричала: «Лошадка!» – или что-то в этом роде. Смирнов рассмеялся и сразу помолодел лет на десять.

– Правильно, Дашенька! Лошадка! Лошадка будет тянуть сани! Думаешь, что она совсем не понимает по-английски, а потом – раз! – и такой сюрприз. Удивительно!

– Желаю вам приятного пребывания в Замке в облаках, – пожелал месье Роше.

– Благодарю вас, – ответил Смирнов. – Большое вам спасибо за всё. – У лестницы он ещё раз обернулся: – Я рад, что время не властно ни над вами, ни над этим отелем.

«Время, может, и не властно, – с грустью подумала я, провожая его взглядом, – а вот люди с чемоданами денег неизвестного происхождения и беспринципными планами очень даже властны».

Я встретилась взглядом с Беном, стоявшим за стойкой регистрации. Он, очевидно, слышал весь разговор. Несколько секунд мы серьёзно взирали друг на друга, и я могла поклясться, что он думал о том же, о чём и я. Потом телефон у него на стойке зазвонил, и он улыбнулся мне, как бы извиняясь.

Ладно. Попробую поговорить с ним позже.

– А вы, правда, не помните Смирнова, месье Роше? – спросила я.

– Послушай-ка, Фанни. – Месье Роше взглянул на часы, висевшие на стене за моей спиной. Точнее, там висело сразу трое часов, но среднеевропейское время показывали только те, что в центре, а по двум другим можно было определить текущее время в Нью-Йорке и Токио. – Твоя вечерняя смена в спацентре начинается в шесть, правильно?

– Да! – с ужасом воскликнула я и заторопилась к двери.

На часах было без одной минуты шесть. Времени оставалось в обрез, но, если сильно поспешить, можно было успеть.

Официально отрабатывать по две смены в день конечно же не разрешалось, но по факту почти все сотрудники отеля трудились гораздо больше, чем это допускалось законом, а время обеденного перерыва соблюдалось весьма приблизительно. К примеру, Пьер в утреннюю смену работал на кухне, а вечером – за стойкой бара. Получается, он трудился с полседьмого вечера до пол-одиннадцатого утра без перерыва на сон. Павел дневал и ночевал в прачечной, чтобы быть на месте, если одна из стиральных машин вдруг забарахлит. Месье Роше занимал свой пост в ложе консьержа с раннего утра до позднего вечера, и так семь дней в неделю. Даже фрейлейн Мюллер, казалось, никогда не отдыхала: с сентября я ни разу не видела её «в штатском», только в гостиничной униформе.

Поэтому мне ни разу не приходило в голову жаловаться на судьбу. Кроме того, мои обязанности в спа-центре были столь просты, что в общем-то даже не заслуживали того, чтобы называться работой. Я должна была всего лишь следить за тем, чтобы на полках лежало достаточно белоснежных полотенец, собирать грязное бельё, по мере необходимости менять бутылки в кулере с напитками и выкладывать яблоки в вазы для фруктов. А ещё убирать за гостями, по возможности не привлекая к себе внимания: вытирать лужицы воды, если они образовывались, и поглядывать за тем, чтобы никто ненароком не заперся в сауне или, что ещё хуже, не заснул там (судя по всему, и то и другое здесь уже случалось).

Самая сложная часть работы в спа-центре (помимо того, чтобы не получить тепловой удар, будучи одетой в униформу горничной и медицинские колготки) заключалась в том, чтобы не давать господину Мануэлю Хеффельфингеру падать духом. Господин Хеффельфингер недавно поступил в отель на должность менеджера спа-центра и каждый вечер при взгляде на вверенный ему объект неизменно впадал в депрессию.

Сказать по правде, в отличие от большинства остальных помещений отеля, здесь, внизу, очарование элегантной эпохи конца девятнадцатого – начала двадцатого века, когда построили гостиницу, не ощущалось вовсе. Более того, отличительной особенностью гостиничного спа-центра являлось абсолютное отсутствие вкуса и стиля. Центр был оборудован под бальным залом, то есть в подвале южного крыла здания, только в восьмидесятых годах двадцатого века и сохранился с тех пор, что называется, в первозданном виде. Окна здесь имелись только с западной стороны, в остальном же это был обычный подвал. От люминесцентных ламп на потолке исходил яркий, но неестественный свет, а массажные и косметические кабинеты напоминали приёмную стоматолога. Стены были до самого потолка облицованы светло-бежевым кафелем с тёмно-бежевыми полосами, пол – тёмно-бежевой плиткой со светло-бежевыми полосами. Здесь располагались одна-единственная сауна, весьма скромных размеров бассейн, десять на четыре метра, и старенькие душевые кабинки, наводившие на мысль о школьной раздевалке при спортзале. Всё выглядело безупречно чисто, прекрасно функционировало, но давно уже безнадёжно устарело.

– Похоже на бойню, только на бойне уютнее. Это не спа-центр – это катастрофа! – причитал господин Хеффельфингер, раскладывая на серебряном подносе шлифованные базальтовые камни для массажа, ароматические свечки и искусственную ветку магнолии и нервно поглядывая на дверь.

В любой момент сюда должна была спуститься мадам Смирнова из панорамного люкса, записанная на массаж травяными мешочками. Чёрт меня дёрнул рассказать господину Хеффельфингеру о приветственном угощении за шестьсот франков, телохранителе и частном самолёте: теперь он не сомневался, что мадам Смирнова останется недовольна его услугами, потому что привыкла к другим стандартам. Судя по всему, на карту была поставлена честь менеджера спа-центра.

– Дорого бы я дал, чтобы провалиться сквозь землю на этом самом месте! Любой гость, привыкший к спа высшей категории, выбежит отсюда с криками ужаса и всем будет рассказывать, как низко пал Мануэль Хеффельфингер. Это бесславный конец моей карьеры! – сокрушался он.

Если бы я рассказала ему ещё и о том, что больше всего на свете мадам Смирнова хотела бы воссоединиться со своими друзьями в Санкт-Морице или на Карибах, он бы наверняка расплакался как ребёнок.

– Ну конечно нет, господин Хеффельфингер! – попробовала я подбодрить его. – Оглянитесь вокруг! Вы работаете здесь всего три дня, и за эти три дня наш спа-центр так преобразился! Только посмотрите на этот роскошный кулер: напитки с ломтиками лайма и огурца просто не могут не понравиться мадам Смирновой! А как удачно вы замаскировали трещину в стене, повесив туда зеркало, – просто и гениально!

– Спасибо, очень мило с твоей стороны!.. – всхлипнул господин Хеффельфингер. Ему, должно быть, было слегка за сорок – маленький симпатичный человечек с аккуратной короткой стрижкой и ухоженными руками, которые сейчас панически дёргались. – Надо не забыть убрать эту уродливую старую кушетку для солярия, на которую совершенно точно никто не ляжет по доброй воле, разве только для того, чтобы превратиться в сушёную воблу. – Взгляд Хеффельфингера нервно скакал между циферблатом настенных часов и входной дверью. До прихода мадам Смирновой на массаж оставалось две минуты. – Бог свидетель, я сделал всё, что мог, чтобы приглушить этот больничный свет, который безнадёжно толстит клиентов, и замаскировать эту ужасную плитку. Но это же всё шито белыми нитками! Что толку от ароматических свечек и орхидей, если люди, приходящие сюда, ожидают увидеть совершенно другой уровень услуг, такой же, как в других гостиничных комплексах? Ты видела у нас русскую баню? Или сауну с цветотерапией? – Слова лились из его уст сплошным потоком, стремительно набиравшим силу. – Сауну с драгоценными камнями, травяную сауну, панорамную сауну? Где бассейн с ледяной водой, бассейн для ныряния, каскадные души? Я уже не говорю про джакузи, открытый бассейн, бассейн с морской водой, термальный бассейн!