Ольга Баскова - Тиара скифского царя [litres]

Нет слов, его прежние начальники поступили гуманно: они заставили его написать заявление по собственному. Однако он прекрасно знал, что сарафанное радио, главную партию в котором будет исполнять Остряков, разнесет это по всей планете, и ни одна уважающая себя компания не возьмет его на работу.

Оставалось уповать только на частные самолеты, но это не постоянный заработок. К тому же в их городе они приземлялись довольно редко…

– Борисов, ты ли это? – раздался знакомый голос его коллеги, Витьки Плотникова, командира экипажа, больше всех сокрушавшегося после ухода Игоря. – Ты, собственной персоной. Ну, как поживаешь?

Мужчины обнялись, и Игорь горестно вздохнул:

– Угадай с трех раз.

Приятель пристально посмотрел на него:

– Догадываюсь, что переживаешь не лучшие времена.

– Это еще мягко сказано. – Борисов нервно глотнул. – Скажи, это ведь Шурка подстроил? Он всегда завидовал мне.

Плотников отвел глаза:

– Я не в курсе.

– Да нет, даже я в курсе, – усмехнулся Игорь. – Сволочь этот Остряков. Так ему и передай при случае.

– Дирекция никогда не назначит его командиром экипажа, – твердо сказал Виктор. – Ему до тебя как до луны. Но ты так и не ответил, чем планируешь заняться. Пробовал устроиться в другие компании?

Игорь улыбнулся ехидно, зло:

– И об этом меня спрашиваешь ты? Тебе ли не известно, что ни одна приличная организация не возьмет меня. Уж Остряков постарается.

– Тогда попробуй устроиться не летчиком, хотя бы на время, – посоветовал Плотников. – Глядишь, об этой истории забудут, и тебя опять возьмут к нам.

– Ты всегда был оптимистом. – Игорь почувствовал, что завидует Витьке, и вовсе не белой завистью. – Ладно, Витек. Телефон мой ты знаешь. Если что подвернется… Мало ли, как бывает в жизни. Вспомни о друге, который стал жертвой одной сволочи.

– Обязательно, – ответил Плотников, и Борисов знал, что это не пустые слова. Кто-кто, а уж Витька не бросал их на ветер.

– Тогда до связи. – Игорь шутливо взял под козырек и поклонился.

Но ему не было весело. Он представлял, как Плотников сейчас сядет в свой черный «Фольксваген» и поедет в аэропорт… И от этой мысли на душе скребли кошки.

Постоянно думая об этом, он сам не заметил, как добрался до своей квартиры и нехотя повернул ключ в замке.

Игорь знал, что его ждут густая серебристая пыль, мусор на ковре и грязные полы. Оказавшись в темном коридоре, он с досадой бросил ключи на старую тумбочку, доставшуюся от матери, и присел на не менее старый стул, скрипнувший от досады. Пальцы тут же погрузились в пыль, снегом посыпавшую поверхность тумбочки, и Игорь брезгливо поморщился.

Убираться не хотелось, впрочем, он никогда не утруждал себя уборкой. Достаточно было снять женщину на ночь или на несколько дней – и она, видя себя женой летчика, мыла, скребла, полировала…

Но Игорь ни с кем не хотел связывать жизнь, и все его дамы уходили несолоно хлебавши.

Мужчина вспомнил о новой знакомой.

«Точно, эта, как ее, Лиза, кажется, она же уборщица, – подумал он. – Она предоставила мне кров. Почему бы ей не помочь с уборкой? Думаю, она будет рада. Кажется, эта Лиза не на шутку запала на меня».

Эта мысль улучшила настроение, и Игорь, вытерев пальцы об обивку стула, поднялся и, не зайдя в комнату, вышел из квартиры без сожаления. Это было холодное жилье, без воспоминаний, и он возвращался сюда только потому, что идти больше некуда.

Мужчина с удовольствием погремел ключом от квартиры Лизы. Женщина не нравилась ему, и он подумал: если придется ложиться с ней в постель, он сделает это. Другого выхода нет. Стиснет зубы – и…

Ему еще не приходилось спать с теми, кто совершенно не вызывал никаких эмоций. Эта серая мышка никогда не возбудит его, однако сейчас она нужна ему, и придется потрудиться.

Он в сердцах хлопнул дверью подъезда, на которой жильцы не сподобились поставить кодовый замок, и под недовольные взгляды вездесущих бабуль, чинно восседавших на скамейке, направился к остановке.

По дороге Игорь купил газету и прочитал объявления, чтобы успокоить свою совесть. Как всегда, требовались грузчики, водители, курьеры…

Разумеется, никто никогда не даст объявления о хорошей работе: ее не ищут в газетах, обычно она сама находит людей по знакомству.

Борисов с досадой бросил газету в урну и зашагал к дому Лизы. Завтра, когда она вылижет его квартиру, нужно дать объявление о сдаче. Конечно, это небольшие деньги, но все-таки…

Очаков, 1891 г.

Дом, в котором жил старый Яков, напоминал дома на Молдаванке: одноэтажный, приземистый, загроможденный голубятнями, телегами. На веревках раскачивалось стираное-перестираное белье, на лавочке сидели старожилы – старики и старухи – и обсуждали все события города. Грудастые полные женщины, разгоряченные жарой, прятали от солнца розовощекие лица. Чумазые дети копались в пыли, будто в песке, пытаясь слепить из нее подобие домов. Из окон второго этажа доносились крики младенца и недовольное ворчание его бабки, старой носатой Самуиловны.

Когда Малка вошла в распахнутые ворота, красная, распаленная пылкими признаниями, они проводили ее недобрыми взглядами и хмыкнули.

– Хороша девка, прямо червонец, всем нравится, – прошамкал девяностолетний Мойша, в прошлом известный портной.

– Кому таки достанется, – буркнула старуха Мара, поправляя сухой рукой космы седых волос. – Яков прочит ей в женихи короля.

– В Очакове нет королей, – усмехнулся Мойша и поцокал языком. – Надо ехать в Одессу. Там, говорят, короли. Да только нужна им племянница кладбищенского скульптора?

Последние слова донеслись до маленького, прикрытого крупными завитками уха Малки, и она, гордо выпрямив спину, поднялась по ступенькам и постучала в дверь.

Тетя Сарра, толстая, тяжело передвигавшаяся, сто килограммов потного мяса, с каждым годом набиравшая по килограмму, еле передвигавшаяся по дому, но упорно не желавшая отказаться от сладостей и мучного, открыла ей.

– Что купила на ярмарке? – поинтересовалась женщина, посверкивая семитскими глазами.

– Бусы. – Малка указала на дешевое украшение, обрамлявшее ее лилейную шейку.

– Красиво, – кивнула Сарра и позвала: – Садись обедать. Мы не начинали, потому что ждали тебя.

Девушка прошла к столу. Сегодня его украшением была фаршированная рыба – любимое блюдо дяди Якова, уложенная на серебряное блюдо, в рамке из отварного картофеля. Если на столе была рыба, то по законам кашрута мясные блюда тетя не готовила, хотя мясной рулет могла есть каждый день.

Малка села на свое место (дети Якова обзавелись семьями и переселились в Одессу), и тетя Сарра по старой привычке сама наполнила тарелку племянницы.