Ирина Грин - Зыбучие пески судьбы [litres]

– Я? Нет… Я ничего не говорила… Просто… – отчаянно залепетала Кира.

– Вот твоя одежда, – женщина в сердцах швырнула на пол принесенные тряпки, и Кира узнала свои юбку и водолазку. Мятые и грязные, они источали запах сырости и безнадежности. – Надевай!

Почему-то вспомнилась другая больница, психиатрическая, сбившаяся простыня, сосульки волос…

– Мама! – прошептала Кира. – Мама! Ма-моч-ка!

Она упала на кровать и зарыдала горько и отчаянно. Кто-то уговаривал ее успокоиться, кто-то пытался напоить водой, а она все никак не могла перестать плакать.

– Ну что ты, детка. – Санитарка села на кровать рядом с Кирой и по-матерински нежно гладила ее по судорожно вздрагивающим плечам. – Что ты! Прямо как сумасшедшая.

– Я и есть сумасшедшая! – прокричала Кира.

В этот момент в дверь постучали. Она оторвала от подушки зареванное лицо и с ужасом увидела на пороге палаты Негоду. Нет, только не это! Видно, он почувствовал, что попал в самый неподходящий момент, и тут же осторожно прикрыл дверь.

Через несколько минут вошла медсестра Катя, толкая перед собой кресло-каталку.

– Колобкова! – нарочито бодрым голосом произнесла она. – Ты переезжаешь в другую палату.

– Я ничего не хочу, – замотала головой Кира.

– У тебя никто и не спрашивает. Доктор приказал.

Кира сама не поняла каким образом, но совместными усилиями санитарки и медсестры она оказалась укутанной в одеяло и сидящей в кресле.

– Поехали! – сама себе скомандовала санитарка, и под недоумевающие взгляды соседок Кира покинула палату.

Новое место ее обитания отличалось от предыдущего, как отличалось повседневное платье Золушки от бального наряда, подаренного ей феей. И Кира догадывалась, какую фею она должна благодарить за такие метаморфозы.

В этой палате была только одна кровать, а еще два стула, телевизор на тумбочке и цветок в горшке на подоконнике.

– Вот, – в палату забежала Катя, – нашли в сестринской. Ты не сомневайся, она чистая. – Она протянула Кире белоснежную футболку, достаточно большую и длинную, чтобы можно было использовать ее вместо платья. – Давай помогу переодеться.

Кира, все еще всхлипывая, стащила с себя ночную рубашку, натянула футболку и нырнула под одеяло в белоснежном пододеяльнике.

– Спасибо!

– На здоровье, – отозвалась Катя.

В дверь постучали, и, уже догадываясь, кто это, Кира ответила:

– Войдите!

– Кира! – в дверях стоял Негода.

Сейчас он очень походил на врача – белый халат, надетый поверх костюма, ежик седых волос вместо шапочки, и даже черный кожаный портфель не выбивался из образа. – Я, грешным делом, подумал, что это розыгрыш, и очень рад видеть тебя живой.

– Да, я знаю, что меня сбила машина. Насмерть. Спасибо большое за все, – она обвела рукой палату, – только лишнее это. Мне и в той было хорошо. А эта, наверное, больших денег стоит?

– Насчет денег не волнуйся, мы больнице оказываем кое-какие услуги, а за это она наших сотрудников размещает в отдельных палатах. Так что можешь считать себя принятой на работу. Оплату больничного не гарантирую, потому что сначала надо доказать, что ты – это ты. Все это абсолютно реально. Пара свидетелей, тест ДНК – и мы сможем доказать в суде, что ты жива. Можно прямо сегодня начать. Позвонить твоему мужу, матери…

– Нет! – воскликнула Кира. – Мужу звонить не надо!

– Вы поссорились? Извини, что я задаю такие вопросы, но твой отец поручил мне заботиться о тебе.

– Мы решили развестись, – опустив глаза, сказала Кира. – Это даже лучше, что он считает меня мертвой.

– Если бы ты видела, как тяжело он переживал твою смерть, ты бы изменила свое мнение. Я видел его, когда он приезжал за тобой, и могу сказать одно – его горе было искренним.

– Как приезжал? Зачем приезжал? – Дышать стало совершенно нечем, тяжелый ком застрял в горле.

– Как положено – приезжал, чтобы опознать тело и забрать его для похорон.

– Опознать? Он опознал в погибшей девушке меня? Но как такое могло случиться?

– Да я и сам, признаться честно, поверил, что это ты. Лицо ее не очень сильно пострадало, так, пара гематом, но работники морга, чтобы не шокировать родственников, загримировали покойную. И потом, у нее был твой паспорт, телефон… Кольцо твое обручальное. Глеб сказал, что это семейная реликвия.

– Вот это? – Кира вытянула пальцы. Вспомнился автобус, девушка-доппельгангер, ее рука на поручне и кольцо, точно такое же кольцо. Кира тогда еще подумала, что здесь точно не обошлось без Глеба. Ведь он сказал, что второго такого кольца нет. Получается, есть.

– Да, оно, – подтвердил Негода. – Думаю, сейчас самое время мне все рассказать.

– Что – все? – уточнила Кира, хотя прекрасно понимала, что имеет в виду Бронислав Федорович.

– Все.

И она рассказала. И о своем детстве, и о болезни матери, о Мате, о сгоревшей больнице, о доппельгангерах и о своих подозрениях насчет собственного психического здоровья, о скептически настроенной свекрови и о желании отпустить Глеба, дать ему возможность обрести счастье. Единственное, о чем умолчала, – о злосчастной пачке денег, от которой, взяв в руки, не смогла найти сил отказаться.

– И как ты планируешь жить дальше? Без документов тебе даже на поезд билет не продадут. Доктор говорит, максимум неделя – и тебя выпишут. И куда ты пойдешь?

– Неделя? – эти слова повергли Киру в панику. – Это слишком много! Я должна двадцать пятого отвезти маму с Матей к врачу, им никак нельзя пропускать прием. Сейчас состояние у них более-менее стабильное, но всякое может случиться. Когда мама находилась в больнице, я была за нее спокойна, а сейчас…

– Давай устроим ее в больницу. Выберем какую-нибудь приличную частную клинику.

В памяти всплыло несчастное лицо Мати и повторяемые горячечным шёпотом слова: «Только не в психушку… Только не в психушку…»

– Это исключено, – твердо сказала Кира. – Сейчас у меня есть деньги… У меня же есть деньги?

– Ты имеешь в виду оставленный Сергеем миллион? – уточнил Негода. – Разумеется, есть. И еще альбом – я забрал его сразу же после оглашения завещания. Ты прости, но я не удержался и полистал его.

Он вопросительно посмотрел на Киру, но та, казалось, думала о чем-то своем, далеком от темы отцовского наследства.

– Ты слышишь меня? Кстати, я его принес. – Он открыл портфель, достал из него довольно большую папку и положил Кире на накрытые одеялом колени. Разговаривая с отцом, Кира представляла себе альбом этаким объемистым бархатным фолиантом с серебряными застежками, а это оказался обычный скоросшиватель, внутри которого в прозрачных файлах лежали какие-то бумаги.

– Да, – машинально перелистывая страницы, подтвердила Кира. – Альбом… Папа говорил о нем… Но сейчас меня больше беспокоит мама.