Мария Воронова - Из хорошей семьи

Вернувшись к себе, Яна поняла, что хорошее настроение испарилось, как пузырьки из шампанского, она снова чувствовала себя никчемной дурой и была способна думать только об одном – насколько аккуратно она подшила то злополучное дело. Да, не идеально, потому что там была куча бумажек разного размера и формата, но она старалась, компоновала, подгоняла… Рука, может быть, еще не набита, и получился не образец канцелярской сноровки, но не неряшество точно. Зато по смыслу там документик к документику!

Надо работать, но какой смысл, если все равно выйдет плохо? Ведь прав Крутецкий, можно было сразу догадаться, где прячется Коля, достаточно было подробно и жестко потолковать с родителями, разведя их по разным помещениям, а она, дура, пожалела, постеснялась лезть к ним с бестактными расспросами и в результате обрекла их на лишнюю неделю страданий. Нормальный следователь сразу бы заметил, что муж старше жены, стало быть, брак у него как минимум второй, а дальше дело техники. Или дожал жену, и та призналась бы, что накануне исчезновения сына крепко с ним поссорилась. А она все прохлопала. Нашла ребенка, да уж, заслуга, особенно в свете того, что через два дня каникулы кончатся – он сам бы и вернулся…

Глаза защипало, и только Яна решила спокойно поплакать, как в дверь деликатно постучались и на пороге возник Юрий Иванович, выглядящий как-то необычно. Лишь приглядевшись, Яна поняла, что он совершенно трезв.

– Слышь, малая, поговорить надо, – произнес он кротко.

Яна указала ему на стул.

– Кексончик хочешь?

Поставив на колени старомодный портфель из кожзаменителя с круглым латунным замком, таким же, как был у Яны на школьном ранце, Юрий Иванович порылся в его глубинах и вытащил два помятых творожных кексика в целлофановом пакете.

Яна вдруг так захотела есть, что не отказалась.

Юрий Иванович извинился и рассказал, почему тогда накричал на нее, а Яна сидела как дура и не знала, что сказать. Почему только никто из коллег не предупредил ее, когда она начала с ним работать? И Максим Степанович, когда она наябедничала, просто обязан был объяснить, почему Юрий Иванович так остро отреагировал на упоминание Горькова!

– Простите, я не знала, – только и смогла она выдавить из себя.

– Господи, да я не в претензии, – отмахнулся Юрий Иванович, – моя проблема, не твоя. Я по другому поводу. Я так понял, ты изучала дело Горькова?

Яна покачала головой:

– Просто Костенко нам рассказывал о нем, когда проводил занятие.

– Да? И все равно я хочу с тобой посоветоваться… – Юрий Иванович улыбнулся, и лицо его от этого сморщилось очень уютно, как у деда, – решил было промолчать, но познакомился тут с одним докторилой, так он говорит, что держать в себе надо, только если ты партизан на допросе.

Доев кексик, оказавшийся невероятно вкусным, Яна украдкой отряхнула руки от сахарной пудры, приосанилась и сказала:

– Слушаю вас.

– Помнишь, мы когда искали этого мелкого паршивца, ты предположила, что в городе завелся маньяк?

– Нет, Юрий Иванович, это вы хотели под таким соусом сбагрить дело в городскую.

– Ладно, ладно. Кто старое помянет…

Пока Коля прятался от родителей, Юрий Иванович ознакомился с преступлениями против несовершеннолетних по городу, нет ли где сходства с Колиным случаем. Сделать это ему было нетрудно, потому что за тридцать лет работы он стал живой легендой и ни один здравомыслящий сотрудник правоохранительных органов не отказал бы ему в информации.

И вот в субботу Коля нашелся, а в воскресенье к Юрию Ивановичу домой заглянул приятель из Приморского района и рассказал, что около года назад он занимался поисками мальчика из очень приличной семьи и, к сожалению, безрезультатно.

Юрий Иванович постеснялся сказать, что информация уже ни к чему, потому что товарищ специально для этого ехал через весь город, и не просто так, а с бутылкой. Сели выпить-закусить, и хозяин почти не слушал, что говорит ему гость, пока одна деталь не привлекла его внимания. По словам бабушки, мальчик вернулся из школы, поел, сделал уроки, а потом отправился бегать к линии электропередачи, называемой высоковольткой. Место было темное, не слишком оживленное, но и не страшное. С одной стороны располагались жилые кварталы, с другой – гаражи, так что люди постоянно сновали туда-обратно, утром и вечером выгуливали своих собак, да и бегунов тоже хватало. Никто не думал, что с ребенком может случиться что-то плохое в половине восьмого вечера. Самой ценной свидетельницей оказалась одноклассница, которая гуляла по высоковольтке со своей собачкой и, несмотря на темноту, узнала мальчика по белой шапочке «адидас» и ярко-красной болоньевой куртке. Она проводила одноклассника взглядом, думая, что скоро он добежит до перекрестка и повернет обратно, но мальчик так и не появился. Она не видела в темноте, куда он свернул, но по пути на высоковольтку заметила смешной автомобиль, маленький и круглый, как в старых фильмах, а когда шла обратно, машины уже не было. По картинкам девочка опознала «Фольксваген-жук», но не заметила номера и в сумерках не смогла точно определить цвет. Серенький или зелененький, а может, и белый.

Автомобиль, конечно, редкий, но, к сожалению, далеко не уникальный, а главное, долговечный. Такие машинки бегают по сорок лет, и ничего с ними не делается. Если бы цвет точно знать или хоть одну цифру номера, а так поседеть успеешь, пока отработаешь всех и вычислишь владельца, чье преступление на девяносто девять процентов заключается только в том, что его занесло в район линии электропередачи в неподходящее время. Не поднимать же на ноги всю милицию города для установления личности человека, заглянувшего к любовнице или к первой учительнице.

К тому же девочка подумала получше и призналась, что смешную машинку могла видеть не в день исчезновения одноклассника, а накануне или еще раньше. Скорее всего в день, но это не точно.

Следствие бросило силы на разработку других версий, и про «Фольксваген» благополучно забыли.

Приятель тоже не придавал значения этой детали, так, пожалел, что раз ничего другого нет, придется искать злополучную машинку чисто для имитации бурной деятельности, а Юрий Иванович кое-что припомнил.

После обнаружения тела сына Юрий Иванович долго был как в тумане. От разработки Горькова его отстранили, да он и вообще плохо воспринимал окружающую действительность. Потом начал пить, стало полегче, но полноценно включиться в работу он смог, только когда Павел Николаевич уже умер в следственном изоляторе. Юрий Иванович просил коллег, чтобы те подробно рассказали ему о ходе следствия, он хотел быть уверен, что нигде не допущена ошибка. Как-то раз один молодой опер вспомнил, что, когда колесил по Псковской области, опрашивая местных жителей, некоторые из них сообщали, что видели незнакомый автомобиль, похожий на старый «Фольксваген-жук» зеленоватого цвета. Причем один свидетель указал, что замечал необычную машинку больше года назад и подумал, уж не приехали ли к ним снимать кино. Словам свидетелей можно было доверять: если в Ленинграде импортный автомобиль ретро-стиля не частое, но в принципе обыкновенное явление, то для жителей медвежьего угла Псковской области это настоящая диковинка. Кроме того, горожанин погряз в суете сует, поглощен разными заботами, в течение дня видит множество незнакомых лиц и автомобилей, а когда появляется досуг, всегда под рукой книга, телевизор или учреждение культуры. Созерцанию предаваться некогда. Зато деревенский житель отрезан от большинства этих благ цивилизации, у него электричество-то не везде и не всегда, а если присутствует в доме черно-белый телевизор, то большую часть времени показывает либо полосы, либо рябь. При таком патриархальном укладе жизни любая мелочь становится событием и запоминается надолго.