Арина Тарелкина - Убийство несолоно хлебавши

И только вернувшись домой, уютно расположившись у камина с бокалами красного, слушая тишину погрузившегося в ночной сон дома – крайне редкое явление, – мы наконец смогли обсудить адресованное мне анонимное письмо.

– Как думаешь, кто его мог прислать и зачем? – задала я главный вопрос.

– Даже догадок никаких нет.

– Может, это отец Андрея? Тебе удалось что-то про него выяснить?

– Ничего, – в голосе Ганина отчетливо слышались виноватые нотки.

– Хм, я-то думала, ты волшебник.

– А я вот только учусь. Но опять же, зачем это ему? Чего он хочет этим добиться?

– Ты прав. Тогда кто? – Вопрос повис в воздухе, да я и не ждала ответа. – Хорошо, давай сосредоточимся на другом. Ты знаешь, кто на фото?

– Конечно! А ты нет?

– Не-е-ет, – медленно протянула я, делая глоток. Затем поставила бокал на столик и вытянула руки к огню.

– Озябла? – вскинулся как всегда услужливый Ганин.

– Нет, просто хочу размять пальцы, – резко, пожалуй, даже излишне, ответила я.

– Это же Котов!

– Кто такой Котов?

– Ты серьезно?! Котов Сергей Викторович, депутат Госдумы, постоянный эксперт Плахова.

– Как это?

– Ну, знаешь его экспертов. Вот Котов один из них. Специалист по вопросам семьи и брака.

– Ярый поборник нравственной чистоты?

– Само собой. – Ганин усмехнулся. – Не представляешь, насколько ярый. Счастлив в браке лет эдак двадцать пять. Пятеро детей, трое из которых по патриотической традиции грызут гранит науки где-то за границей.

– Ну куда ж без этого. Что еще про него известно?

– Да ничего особенного. Кроме разве того, что он зять губернатора какого-то региона. Собственно, этим и объясняется его головокружительная карьера в политике. Насколько мне известно, административными талантами, как и любыми прочими, Котов не обладает, поэтому место в чиновничьем кресле ему не досталось.

– Будто там требуются какие-то таланты.

– Да нет, – пожал плечами Ганин, – но у Котова, видно, совсем все плохо. А может… Короче, я не знаю – депутатом быть тоже хорошо.

Я кивнула:

– Да уж представляю.

– Ну и вот.

– Так, а с Ольгой нашей у них что?

Илья пожал плечами:

– Об этом мне ничего не известно. У Котова репутация примерного семьянина.

– Это заметно, – усмехнулась я, кивнув в сторону ноутбука, жесткий диск которого хранил документальные свидетельства несоответствия реального образа нарисованному.

– Обычная история. – Ганин потер кончик носа указательным пальцем.

– Как думаешь, эти фото могли стать причиной смерти Ольшанской?

– То есть? Напилась с горя, что пришлось с Котовым спать, и утонула?

Я поморщилась.

– Ну прости. Действительно, неуместный юмор, – извинился он.

– Это да. Тебе лучше не шутить – не самая сильная твоя сторона. Извини. Просто…

И я изложила Ганину терзавшие меня сомнения. В отличие от Коломойского он не отмахнулся, а воспринял рассказ всерьез.

– Действительно, – задумчиво пробормотал он, дослушав рассказ до конца. – Оно-то, конечно, всякое в жизни бывает, но ты права – все это крайне подозрительно выглядит.

– Вот и я про то же! – с жаром воскликнула я, радуясь неожиданному союзнику. – Скажи же!

– Скажу. А что обо всем этом думает твой друг детектив?

– Коломойский? – Будто был кто-то другой. – Ну ты же понимаешь, персики к делу не пришьешь. Аллергия, которая то ли была, то ли нет, это шаткое основание для возбуждения уголовного дела.

– Да, но… чисто по-человечески?

Я замялась.

– Чисто по-человечески я не готова это обсуждать. Прости. Да и не в Максе дело. В конце концов, мы и без него можем справиться.

– Мы?

– Я и… Ты мне поможешь? – Вопрос вырвался непроизвольно.

Ганин не колебался ни минуты.

– Да, конечно, – тихо произнес он, протягивая бокал. Мы выпили, отмечая образование нашего неожиданного союза.

В жизни Котов оказался таким же, как в телике, – чтобы получить представление о том, с кем мне предстоит иметь дело, я без всякого удовольствия пересмотрела «километры» Андрюшиных программ. Если бы меня попросили охарактеризовать сидящего сейчас передо мной субъекта одним словом, первое, что пришло бы мне в голову, было «самовлюбленный». Однако это бледное и бесцветное определение вряд ли может отразить даже сотую часть того отношения к себе, которое читалось в каждом жесте и движении депутата.

Зная, что Котов невысок ростом, я не отказала себе в удовольствии его подразнить и надела самые высокие каблуки, которые только нашла в своей гардеробной, что возвысило меня над собеседником минимум на две головы. Мой расчет не оправдался, Сергей Викторович и не подумал смутиться. Зал ресторана, в котором он назначил встречу, был разбит на несколько зон. В центре традиционная площадка с размещенными довольно плотно друг к другу столиками и танцполом, по периметру – высокий подиум, плотно примыкающий к огромным панорамным окнам. На ступеньки этого подиума и взгромоздился Котов, встречая меня. Лишив меня возможности подняться к нему, перегородив мне дорогу, теперь он взирал на меня сверху вниз, рассматривая с явным любопытством.

– Может, мы все-таки сядем? – поинтересовалась я после того, как мы покончили с приличествующими случаю формальностями.

– Да-да, конечно, – любезно отозвался собеседник, царским жестом указывая на мягкий диванчик напротив себя.

Котов сделал незаметный жест, приказывая охране занять позиции. Учитывая наше местоположение – прямо напротив огромного окна в пол, мечты киллера – вряд ли присутствие телохранителей объяснялось реальными угрозами. Скорее, как и все остальное в жизни депутата, то был вопрос статуса, представлений о том, как подобает выглядеть человеку его положения.

– А вы знаете, чей это ресторан? – Явно любуясь собой, Котов потер ухоженные ладошки. Я невольно вспомнила про своего ногтевого мастера, визит к которому пропустила из-за всех последних событий. Смерть, а затем похороны Ольги и забота об Андрее совершенно выбили меня из привычной колеи, что, разумеется, не могло служить оправданием. Вон Сергей Викторович какими делами ворочает, судьбы Родины вершит, и то, по всему видно, о красе ногтей не забывает. Впрочем, как и о визите к косметологу – надо бы не забыть телефончик взять – для своих сорока пяти Котов выглядел великолепно.

– Понятия не имею, – честно призналась я.

– Андрюши Плахова! – торжественно произнес Котов, и я поняла, что этот ход он использовал неоднократно. Уверена, на определенную категорию барышень это производило впечатление. Я же промычала что-то нечленораздельное – обижать собеседника раньше времени не хотелось, а изображать благоговейный трепет не было ни сил, ни желания.

– Именно! – продолжил между тем Котов, не обращая внимания на мою вялую реакцию. – Он, знаете ли, и сам нередкий тут посетитель. Если повезет, может, даже сегодня встретим.