Павел Орлов - Оперативный гамбит

— Благодарю вас за столь лестную оценку моего скромного труда на ниве борьбы с организованной преступностью. Однако тот факт, что, как вы совершенно правильно заметили, мы беседуем у вас, а не у нас, свидетельствует как раз о том, что эта оценка сильно завышена. И отдельное спасибо за совет! Я непременно буду стараться приподняться над доской и выйти в многомерное пространство. При этом обязательно захвачу с собой саперную лопатку, которую у меня пока еще не отняли. Или даже детский совочек, который в умелых руках тоже может стать оружием. Очень, знаете ли, хочется кое-кого из этого пространства выловить и вернуть в плоскость доски. Их там очень ждут… Всего хорошего!

И я покидаю гостеприимный офис, спиной чувствуя отнюдь не дружелюбный взгляд.

Платонов, ожидающий меня в машине метрах в двадцати от офиса «Агасфера», молчит. Между прочим, я вас не обманывал — у меня действительно диктофона с собой не было. У меня был радиомикрофон — точь-в-точь такой же, как был на Волкове четыре дня назад. Поэтому Серега весь этот разговор слышал в прямом эфире.

Я плюхаюсь на пассажирское сиденье, Платонов молча заводит двигатель, и мы вливаемся в поток машин, двигающихся в сторону Каменоостровского проспекта. Некоторое время никто не решается нарушить тягостную тишину, а потом я интересуюсь:

— Ну и что ты обо всем этом думаешь?

Сергей неопределенно пожимает плечами.

— Обычные понты? — не унимаюсь я.

— Хотелось бы верить… Только, Паша, Мещеряков ведь прав: это не ты его вызвал на допрос, а он тебя пригласил в свой офис. И Мороз — сука: брал, берет и брать будет. У него дочь, между прочим, в Англии учится — в той же школе, где и ельцинский внучок. А это оч-чень дорого стоит! И никто даже не подумает спросить: откуда у судьи, пусть даже и городского уровня, такие бабки? А все потому, что у тех, кто должен бы задать такой вопрос, детки учатся в тех же школах. Вот она — мафия! А мы с тобой тут… саперными лопатками размахиваем. Донкихоты недоделанные… И еще: посмотри, вон, на заднем сиденье!

Я обернулся и увидел объемистый пластиковый пакет.

— Что это?

— Привет от твоего приятеля — охранник принес, — усмехнулся Сергей.

Я заглянул внутрь пакета. Литровая бутылка водки «Абсолют», несколько вакуумных пакетов с какими-то вкусными деликатесами, хлеб в нарезке, бутылка минеральной воды и две пачки дорогущих сигарет «Captain Black» — любимый сорт Мещерякова.

— Видишь, — продолжает Платонов с некоторой злостью в голосе, — как только ты сказал, что не один работал, так он сразу человека в лавку послал. Заботится… Чтобы и я, стало быть, не шибко скучал. И ведь машину вычислили безошибочно. Знаешь, я даже аппаратуру прятать не стал — пошли они все на х**. И так все всё понимают.

А-а-а, так вот зачем Георгий Алексеевич в приемную выходил! Гонца направил… Умеет ведь, гад, издеваться — с такой же элегантностью, как и речи говорить.

Сергей еще некоторое время молчит, а потом вдруг спрашивает:

— Ты в нашей Академии когда последний раз появлялся?

— Не помню… — пожимаю я плечами. — Года три-четыре назад. А что?

— А я вот в прошлом месяце заехал — старого приятеля повидать, Серегу Медякова. Он сейчас там на кафедре уголовного права преподом работает. Так вот: видел я, на каких машинах курсанты на учебу ездят. Там на «девятке» подъехать — так засмеют! Откуда это — как ты думаешь? Они ведь всего год-два как обычную школу закончили…

А знаешь, сколько сейчас стоит в Академию поступить?.. Четыре тысячи долларов! [47] В ценах описываемого периода времени. Сейчас уже много дороже. Это мне сам Медяков сказал. Так что, Паша, не понты это все. И люди свои у них везде есть — и у нас в том числе. Сам знаешь, как иной раз из конторы информация течет… И уголовное дело это они если не развалят, то концы пообрубают, и очень скоро. Кондуктором, конечно, пожертвуют. Он во всей этой истории «паровозом» пойдет — для чего же его столько времени кормили? А выше нам копать не дадут. И не приведи господи, если то, что твой друг сейчас напророчил, действительно сбудется! Между прочим, Медяков ездил тут в Москву на какой-то семинар для преподавателей вузов и школ МВД. Там как раз обсуждался вопрос о реформе уголовного права. Показал он мне некоторые главы из проекта нового процессуального кодекса. Паша, это — труба полная! Если его примут — все, закрывай лавочку. С повышением зарплаты, правда, я не думаю, что нас нажгут, — кто тогда вообще работать будет?

В салоне опять на некоторое время воцаряется тишина — каждый из нас думает об одном и том же.

— Что с этим пакетом делать? — нарушает, наконец, молчание Платонов, кивая в сторону заднего сиденья. — Где-нибудь у помойки притормозить?

— Зачем добро выбрасывать? — философски замечаю я. — Наоборот, воспользуемся посылочкой по прямому назначению. Завтра Волков уезжает — вот и проводим. Выпьем за успех нашего безнадежного дела… А до Мещерякова мы все же доберемся! Ну и что, что его на подписку выпустили… А убийство Гойхмана?.. А Беловой?.. И вообще вся эта бодяга с «Агасфером»?.. Нет, Сережа, тут мы еще повоюем!

Друзья молча переглянулись, невесело улыбнувшись друг другу (показывается крупным планом), после чего камера берет машину с улицы, план постепенно отдаляется, и «Голубой гром» медленно теряется в потоке машин, двигающихся через Троицкий мост в направлении Марсова Поля. Звучит музыкальная заставка, и с нижней части кадра медленно выплывают титры с именами исполнителей.

Так, к примеру, можно было бы закончить некий гипотетический фильм, снятый по этому повествованию. А что — красиво, да? Если еще к тому же камеру на вертолете установить, то на фоне…

— Стоп-стоп-стоп! — встрепенутся самые мужественные из читателей — те, у кого хватило терпения добраться до этой страницы. — А как же забытый всеми гражданин Раджабов?! Это тот, которому вы пакет в карман подсунули и раздули из этого историю чуть ли на три сотни страниц! Если вы уж с бандитами ничего поделать не можете — нашли, кстати говоря, чем хвастать! — то уж объясните хотя бы, что означает вся эта бодяга с якобы героином, оказавшимся на поверку тривиальной питьевой содой?

Совершенно справедливое замечание! Терпению означенных любителей детективных историй и посвящается следующая — заключительная и относительно короткая — часть моего повествования…

Эпилог (от греч. заключение, послесловие) — заключительная часть музыкально-сценического произведения, итог предшествовавшего развития действия… Эпилог… может раскрывать смысл произведения…

Да не забыл я про Раджабова, не переживайте! Только вот, как это ни парадоксально, предъявить-то ему нечего — во всяком случае, в рамках данного дела. Историю с Беловой мы, как я уже говорил, надеемся раскрутить по полной программе, но это — в перспективе, а пока же перед законом наш друг чист, как капля утренней росы на лепестке чайной розы. Но это он только так думает. А вот у нас на этот счет имеется собственное мнение…