Виталий Тарханов - Тайна тихой реки [litres]

– Применяли вы к нему какие-либо насильственные действия, о которых пишет следователь? Душили или топили?

– Что ты, милая, меня саму хоть топи. Пальцем не тронула его. Да и не смогла, ежели б захотела. Он вон здоровый какой. А я куда, я старая, я больной человек, у меня ноги больные не ходят.

– Свидетель Прохоров суду говорил, что видел, как Вяземский нес вас на спине мимо его дома. Что можете пояснить по этому поводу?

– Ересь-то какая! А то мне на старости лет заняться-то больше нечем, как на мужиков залазить.

По залу пронеслись приглушенные смешки слушателей. Максим с пониманием посмотрел на них, потом посмотрел на подсудимую, рассказ которой походил на правду сильнее, чем все доказательства этого уголовного дела. Здравомыслящему человеку этот больной немощный «божий одуванчик» никогда не покажется хладнокровной убийцей. Да, у нее скверный характер, сварливый нрав, вспыльчивый темперамент. Но не слишком ли обычные это качества для простой деревенской бабки, которая небезосновательно не терпит алкоголизированное до невозможности окружение и которую без видимых причин поместили на скамью подсудимых, обвинив в тяжелейшем грехе?

– Агата Никаноровна, – продолжила Корчагина, – были ли вы в ту ночь на берегу реки? И видели ли Брагина Павла Игоревича?

– Да как же я, дочка, в своей тележке по нашим буйракам до речки-то доберусь? Да и делать мне там нечего. Не была я ни на каком берегу и никакого Брагина в ту ночь не видела.

– Спасибо. Ваша честь, у стороны защиты больше нет вопросов.

Раиса Рахадимовна, глубоко вздохнув, кивнула и передала эстафету допроса Архангельскому:

– Гособвинитель, прошу, ваши вопросы.

– Агата Никаноровна, – начал он, посмотрев на подсудимую, – как вы можете объяснить обнаружение на вашей ночной рубашке волокон одежды Вяземского? И как мы помним, экспертиза выявила и на его одежде волокна вашей одежды.

Выражение лица Хилер снова стало грозным. С минуту она молча смотрела на Архангельского ледяными глазами, после чего с надрывом ответила:

– Сыщика своего спрашивайте! Не знаю, че он там с одеждой делал.

– Понятно, – сказал Архангельский. – А почему ночная рубашка мокрой была до колен, расскажете? Или это сыщик намочил, когда изымал ее у вас?

Максиму показалось, что Хилер зарычала, глядя на него исподлобья.

– Юморишь, сопляк?! – агрессивно выпалила она.

– Подсудимая! – вмешалась судья. – Не надо оскорблять прокурора! Ответьте на его вопрос.

– Ничего я ему не отвечу! – процедила сквозь зубы Хилер.

– Ваше право, – сказал Максим, чувствуя, как растет напряжение в зале. – А как вы думаете, почему розыскная собака по следу прошла от трупа до берега реки и вернулась к вам?

– Да кто ж ее знает, эту собаку, что у нее в голове, – ответила подсудимая. – Ее и допросите.

– Резонно, – заключил прокурор. – А вы хорошо рассмотрели человека у себя в коридоре? Сразу узнали в нем Вяземского?

– Как он посмотрел в мою сторону, когда я про милицию закричала, так сразу и поняла, что он. В десяти шагах от меня копошился.

– В тот момент были на нем какие-то телесные повреждения? Укусы, синяки на шее?

– Ниче не знаю. Не было ниче.

– А на улице, когда вы обнаружили его лежащим на земле, кроме вас с внучкой, подходил к нему кто-то до приезда полиции и «Скорой помощи»?

– Никто не подходил.

– Вы все это время находились рядом с ним?

– Конечно. Во дворе были.

– Мы видели, что в заключении судмедэкспертов на трупе отмечены след укуса и гематомы в области шеи. Если он пришел к вам без этих повреждений и вы видели, что до прибытия полиции никто к нему не подходил, значит, эти повреждения нанесли ему вы?

– Я ж тебе сколько раз уже говорила, что не трогала я его.

– Кто же тогда их ему нанес? Кто, по-вашему, его укусил? Или об этом тоже собаку надо спрашивать?

– Не знаю я. – Хилер отвернулась в сторону и замолчала.

– Ну, хорошо, – сказал Архангельский. – Другой вопрос к вам, Агата Никаноровна. Вы вот в платочке в судебные заседания всегда прибываете. Он все время на вас?

– Все время в платке, – непонимающе буркнула Хилер.

– И дома тоже в платке бываете?

– И дома в платке, – еще сильнее нахмурила она брови. – Как проснусь, накидываю. Так до самого сна в нем и хожу.

– А где оставляете на ночь, когда спать ложитесь?

– Тьфу! На спинке кровати. Ложусь – вешаю, просыпаюсь – надеваю сразу. Мерзну я без него, старая я. А что? При чем тут платок-то?

– Да простое любопытство, не переживайте, – ответил Архангельский и затем обратился к судье: – Ваша честь, я бы хотел на минутку вернуться к протоколу осмотра места происшествия и дополнительно его исследовать.

– Пожалуйста, – Раиса Рахадимовна указала рукой на дело. – Пристав, передайте прокурору первый том.

– Спасибо, – сказал Архангельский и отлистал материалы до нужной страницы. – Ваша честь, я прошу обратить внимание на фототаблицу протокола осмотра, проведенного с участием Хилер. На фото во дворе домовладения: следователь, понятые, эксперты и вот тут Агата Никаноровна в коляске. Без платочка.

Выдерживая паузу, Максим поднялся с места, взял дело и поднес его к судье, указывая карандашом на фотоснимок.

– Агата Никаноровна, – продолжил он, возвращаясь на свое место, – почему без платочка были?

– Так этот ж приперся, – нервно выпалила Хилер, – я в суматохе и не успела накинуть. Прицепился к этому платку-то!

– Если я правильно вас понял, отвечая на вопросы защитника, вы говорили, что суматоха началась в коридоре. Где вы неожиданно наткнулись на Вяземского. А до этого вы проснулись как обычно, спокойно поднялись с кровати, перебрались в коляску. После чего направились в кухню. А платочек вот, у изголовья. Как вы сказали? На спинке кровати.

– Да не одела и не одела! Не помню я. Забыла.

«Или просто в платке неудобно по потолку ползать?» – подумал про себя Максим.

В тот же момент в зале на потолке заморгали лампы. От перебоев напряжения освещение сначала резко потускнело, а затем отключилось вовсе. В слабом уличном свете, падающем из окон сквозь свинцовые грозовые тучи, по залу пошел испуганный гул взволнованных слушателей. Над пустырем за администрацией ярко просверкали молнии. Тут же прогремела серия раскатов грома. В моргнувших вспышках Максим с неподдельным ужасом заметил, что кресло подсудимой пустое. В сумерках зала он испытал волну промчавшегося по всему телу страха от мысли, что Хилер может быть где-то совсем рядом. Эти мгновения в состоянии тревожного ожидания и боязни неизвестного лишали рассудка.

Секунду спустя свет в лампах снова загорелся, Максим резко бросил взгляд в сторону стола защиты – обвиняемая была на месте и враждебно смотрела на него. Очевидно, никто, кроме него, не заметил этого эффекта галлюцинации.