Виталий Тарханов - Тайна тихой реки [litres]

Мне хотелось бы еще раз остановить внимание на самых значимых, на мой взгляд, обстоятельствах дела, высказать свою позицию относительно доказанности вины Хилер, квалификации ее действий и меры наказания, которой она подлежит.

Агата Никаноровна обвиняется в том, что 7 июля 2018 года, находясь на берегу протоки Конной в Марфине, умышленно лишила жизни Вяземского Сергея Ивановича, прибывшего в село для подготовки репортажа об объекте своего журналистского интереса. Государственное обвинение считает, что по итогам судебного следствия вина подсудимой в совершении преступления установлена и доказана представленными суду доказательствами обвинения.

Как показала суду сестра потерпевшего, он часто критиковал людей, отпуская неуместные критические замечания в их адрес, всегда искал правды и справедливости. В своем дневнике Сергей писал, что собрался наведаться к Хилер за отысканием правды о ходивших по селу слухах и что при встрече с ней у него произошла перебранка, в ходе которой она в грубой форме угрожала его здоровью.

Вяземская также рассказала, что брат не умел плавать и с детства боялся воды. Это позволяет мне с известной долей достоверности утверждать, что Вяземский не полез бы в реку по своей воле. Кроме того, его сестра сообщила нам, что он никогда не употреблял спиртного. В то же время подсудимая в ходе своего допроса почему-то утверждала, что от Вяземского, цитирую: «Воняло спиртом». Хочу заметить, из заключения судебно-медицинской экспертизы трупа следует, что алкоголь в крови не обнаружен.

Свидетель Брагин ближе к пяти утра седьмого июля шел домой с Ватажки и в свете фонаря увидел на берегу реки высокую худощавую женщину с длинными волосами в белой ночной рубашке, которая стояла по колено в воде и держала в этой воде голову барахтающегося мужчины, не давая ему выбраться. Когда мужчина перестал сопротивляться, она вытянула его из воды. Мужчина был тучного сложения, по описанию Брагина походил на Вяземского. О сходстве женщины с подсудимой, думаю, даже смысла нет говорить – оно очевидно.

Напомню, изъятая у Хилер в ходе выемки ночная рубашка, в которой ее застигли на месте происшествия, была по колено влажной.

Итак экспертами установлено, что смерть потерпевшего наступила от утопления в воде. Причем не в водопроводной. В речной. Нет сомнений, что это – протока Конная, про берег которой рассказал Брагин. Вся одежда Вяземского была мокрой.

На его шее эксперт обнаружил телесные повреждения – гематомы от душения, следы ногтей и укус. Подсудимая сама же сказала, что потерпевший пришел к ней без этих травм. На его одежде нашли фрагменты волокон одежды Хилер. Все это говорит о том, что Хилер физически контактировала с Вяземским.

Служебно-розыскная собака, взяв след у трупа, провела кинолога до берега реки и обратно к трупу, где находилась Хилер. Внучка подсудимой, придя к ней домой, увидела ее во дворе рядом с трупом и вызвала полицию. Выходит, потерпевший больше нигде не был во время преступления – только у Хилер и на берегу реки. Никакие другие лица в исследуемых событиях не участвовали.

Обращаясь к юридической оценке содеянного Хилер, считаю, что представленные суду доказательства в их совокупности определенно устанавливают наличие в ее действиях состава инкриминируемого ей преступления. Вину в предъявленном обвинении Хилер не признала, пояснив, что не применяла насилия к Вяземскому, незаконно проникшему в ее дом, и вообще не прикасалась к нему.

Считаю, что данное утверждение подсудимой является реализацией ее права на защиту и мотивировано желанием уйти от ответственности за содеянное, поскольку противоречит установленным обстоятельствам – как я сказал, между ней и потерпевшим шла борьба.

Подходя к вопросу о мере наказания, полагаю, что уместным будет остановиться на сведениях, характеризующих личность подсудимой, которая ранее не судима, к уголовной и административной ответственности не привлекалась, на учетах у врачей нарколога и психиатра не состоит, соседями по месту жительства характеризуется с посредственной стороны. Хорошо о ней не отзываются, но и ничего плохого не сказали. Или побоялись сказать… Участковый, в свою очередь, дал Агате Никаноровне удовлетворительную характеристику, отметив, что компрометирующей информацией в отношении нее не располагает. По данным психолого-психиатрической экспертизы, у Хилер имеется психическое расстройство в форме магифренического синдрома, проявления которого не повлияли на ее способность осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.

Возраст и состояние здоровья Хилер следует учесть в качестве обстоятельств, смягчающих наказание.

Подводя итог сказанному, прошу признать Агату Никаноровну виновной в убийстве Вяземского и назначить ей наказание в виде лишения свободы сроком на восемь лет с отбыванием в исправительной колонии общего режима.

После этих слов Архангельский увидел, как обессиленная Хилер, глядя стеклянными глазами в стену перед собой, рукой схватилась за сердце. Корчагина успокаивала ее и обмахивала платком. Еще бы несколько дней назад эта сцена, несомненно, вызвала бы в нем гнетущий приступ жалости. Бывало, ему приходилось поддерживать обвинение в отношении людей, которые, по его убеждению, не совершали вменяемого им деяния, но оказывались на скамье подсудимых по ошибке или с фабрикованной подачи следственного аппарата: когда чувствуешь – человек не совершал преступления, но доказательства собраны так, что от обвинительного уклона никуда не уйти. Факт приходилось считать доказанным в силу того, что на него указывали все имеющиеся в деле доказательства, несмотря на то что непроцессуальный опыт Максима оставлял место и для иного объяснения. В такой ситуации вполне доказанный вывод одновременно являлся и недостоверным. Но не всегда есть возможность отстаивать свою внутреннюю позицию, приходится отстаивать интересы системы, которая у нас пока еще далека от аналогии развитых стран, где, к примеру, оправдательный приговор – это такой же справедливый порядок развития вещей, как и обвинительный. За время работы Максим еще не глубоко профдеформировался, и нередко его внутреннее убеждение о невиновности человека доходило до внутренней истерики. Но только не сегодня. Этот процесс оказался ярким примером обратной проблемы. В англоязычной аналитической философии сознания есть термин «квáлиа», используемый для обозначения невыразимых чувственных явлений интуитивной природы. Эдакое сырое ощущение, которое чувствуешь, но никак не можешь описать. И, невзирая на скудность фактических данных, содержащихся сейчас на столе Раисы Рахадимовны, Максим всем нутром чувствовал, что эта хватающаяся за сердце старушка, обмахиваемая платком Корчагиной, оказалась на скамье подсудимых вовсе не случайно. Ему трудно было вообразить, что еще мог сделать следователь, но об одном он сокрушался – что нельзя адекватно описать и подтвердить события, явившиеся ему по неведомой причине во сне.