Виталий Тарханов - Тайна тихой реки [litres]

– Приговор может быть обжалован, – продолжала судья, перекрикивая гудящую толпу, – в апелляционном порядке в Астраханский областной суд в течение десяти суток со дня его провозглашения. Судебное заседание закрыто.

Когда все покинули здание администрации, Архангельский еще стоял на веранде и смотрел в вечернее небо, которое теперь заметно смягчилось и просветлело. Ливень прекратился, но воздух еще не избавился от холодной мороси.

Корчагина подошла, прикурила сигарету и протянула открытую пачку своему оппоненту. Он охотно вытащил одну и тоже закурил.

– Вот и дождик кончился, – радостно начала она разговор, посмотрев вверх.

– Угу. Прозаично, – угрюмо поддержал он.

– Да перестань ты, ну! У тебя первый оправдос, что ль?

– Я просто не понимаю, – немного помолчав, ответил он, – что же у нас в итоге произошло с потерпевшим? Ведь всё, что в деле есть, указывает только на бабку. Да, этого мало, но какие еще доказательства можно было представить?

– Максим, ты же знаешь, что недоказанная виновность приравнивается к доказанной невиновности. Вот у нас презумпция невиновности и проявилась в самой своей сути. В конце оказалось, что советский суд еще не окончательно утратил хваленую в прошлом гуманность.

– Это не конец, Анна Сергеевна, – ответил он, посмотрев на Корчагину. – Мы еще встретимся в апелляции.

– Ой, а пораньше никак нельзя? – кокетливо улыбнулась она в ответ. – Я соскучилась.

Он посмотрел на нее и ничего не ответил.

– Из больницы звонили, – продолжила Корчагина, выдохнув струю сигаретного дыма. – Дашка оклемалась. Как будто ничего и не было – абсолютно здорова. Вскочила, говорят, и начала домой собираться. Кое-как успокоили.

– Рад за нее.

– Ага, только бабулька вот у нас без радости. Даже не улыбнулась. На нее, видать, сильное впечатление вся эта история произвела. Как я ей сказала, что внучка в сознание пришла, так она меня чуть ли не умолять начала сразу, чтобы ту домой сегодня же вернули. Помирать собралась, представь? Я, говорит, умру сегодня. Совсем с кукушкой плохо стало у бедняжки. Судебные тяжбы в таком возрасте жизненных сил не прибавляют.

– А ты что? – внимательно слушая, спросил Максим.

– А что я? Не звонить же мне в больницу сейчас с такими требованиями. Дашка опять рассудка лишится. Поеду сейчас к Никаноровне, посижу с ней до вечера. У нее больше нет никого, боюсь ее одну оставлять в таком состоянии. Пусть успокоится немного. Ну а ты чем займешься теперь?

– Буду покупать коньяк и импровизировать, – отвернувшись, ответил он.

– Забей. Прими этот процесс как хороший урок и должный опыт. И мудрость войдет в сердце твое, и знание примет душа твоя.

– Ладно. Пристав сказал, что паром починили. Поехал я домой.

Судебный пристав на своем «уазике» привез Корчагину к дому Хилер и проводил ее под зонтом до калитки. На улице уже стемнело, и в одном из окон дома горел мерцающий свет свечи.

– В общем, номер мой у вас есть, – сказал пристав. – Звоните. Я живу недалеко, минут через десять подскочу, как позвоните.

– Спасибо большое, – улыбнулась в ответ Корчагина.

Закрыв за собой калитку, она под редкими каплями дождя через двор пробежала к крыльцу дома. Когда она поднималась по деревянным ступенькам, входная дверь перед ней неожиданно распахнулась. На пороге стояла Даша. Она смотрела испуганными глазами и часто дышала.

– Даша? – опешила Корчагина. – Что ты здесь…

– Анна Сергеевна, – быстро сказала она, – проходите скорее, бабушке плохо.

Даша заперла дверь за Корчагиной и побежала по коридору в глубь дома.

– Ты врача вызвала? – крикнула Корчагина, следуя за ней.

– Никак нельзя, Анна Сергеевна, – ответила Даша, не останавливаясь. – Нельзя врача нам.

– Что значит нельзя? – непонимающе спросила Корчагина, перебивая дыхание.

– Ой, Анечка Сергеевна, милая, я совсем не знаю, что делать, – сквозь слезы выдавила из себя Даша, остановившись у закрытой двери в спальню.

– Да в чем дело-то, объясни? – заметно начала нервничать Корчагина. – И что у вас опять со светом, почему везде свечи горят?

– Анна Сергеевна, к бабушке нельзя никак подойти сейчас. – Даша взволнованно схватила руки Корчагиной и крепко сжала их своими. – И врача нельзя позвать. Это хорошо, что вы пришли, мне при вас покойнее будет. Но к бабушке не подходите ни за что на свете, слышите? Как бы там ни разыгралось, что бы ни произошло, не ходите подле нее и ни в коем случае не касайтесь ее, заклинаю вас! Просто побудьте рядом со мной, прошу. Поверьте мне, я знаю, про что говорю, Анечка Сергеевна.

Корчагина озадаченно смотрела на нее и не знала, что ответить. Даша отпустила ее руки, повернулась к двери, взялась за ручку и, закрыв глаза, несколько раз глубоко вдохнула, после чего толкнула дверь.

Через плечо Даши Корчагина увидела Агату Никаноровну, лежавшую на кровати в дальнем конце комнаты. Рядом с кроватью стояло инвалидное кресло. По всему было понятно, что Хилер очень слаба и находилась в жару. Ее грудь часто и высоко поднималась, она хватала воздух ртом и что-то бормотала под нос. Из одежды на ней была только ночная рубашка. Ее длинные спутанные седые волосы были разбросаны по кровати до самых ног. Кроме кровати в комнате у стены стоял еще платяной шкаф и стол возле окна, на котором в большом старинном подсвечнике горели три свечи. Их тускло мерцающий свет дополнял в комнате тревожную атмосферу.

– Бабуля, я тут, все хорошо, слышишь? – прокричала Даша, подходя ближе.

Корчагина осторожно вошла в комнату следом за Дашей. В тот же момент Хилер подняла голову и, устремив взгляд на нее, вдруг за- мерла.

Даша резко обернулась на Корчагину и крикнула ей:

– Выйдите из комнаты! Не входите, слышите! Стойте там!

Быстро сделав шаг назад, Корчагина ухватилась руками за дверной косяк и встала за порогом как вкопанная.

– Аня! Дочка! Это ты? – слабым голосом прохрипела Хилер. – Подойди, дочка!

Корчагина было ринулась вперед, но Даша выставила в ее сторону руку с раскрытой ладонью, дав понять, что следует оставаться на месте. В то же время сама Даша медленно приближалась к Хилер.

– Бабушка, мы с Анной Сергеевной здесь, рядом с тобой. Все будет хорошо, бабушка, слышишь, я обещаю, все будет хорошо!

– Внученька, дорогая моя, подойди ко мне, – Хилер медленно протянула руку к Даше. – Дай мне руку, радость моя. Плохо мне очень.

Даша остановилась в нескольких метрах от кровати.

– Вот она я, бабуль, тут, рядышком. – Даша заплакала.

– Подойди, – едва слышно прошептала Хилер, – дай ручку.

– Здесь я, здесь, бабушка, – так же тихо ответила Даша сквозь слезы. – Все хорошо.

– Живо подошла сюда, собака!!! – вдруг зловеще заорала Хилер жутким каркающим голосом, пытаясь подняться.