Содзи Симада - Двойник с лунной дамбы

Мимо, не издавая звуков, несся поток машин. Яркий свет фар слепил глаза. И вдруг по ушам ударил сигнал клаксона. Я хотел отскочить в сторону, но тело не подчинялось, шевелилось еле-еле.

Я пошел дальше. Шел и шел, не останавливаясь. Хотелось идти так до самого края земли. Ведь здесь все равно чужая мне территория, так что какая разница, куда идти…

Спасибо алкоголю – ноги теперь не ощущали ни усталости, ни боли. Наверное, со стороны люди думали: вот идет пьяный, качается, – но меня это совершенно не беспокоило. Кому какое дело, шатаюсь я или нет.

Неожиданно оживленная улица кончилась, и я очутился на задворках. По краю узкой улочки сквозь щели в бетоне пробивались до смешного ровные полоски сорной травы. Она была неестественного фиолетового цвета. Или мне так показалось. Я двинулся вдоль этой полоски.

Завернув за угол, я обнаружил, что по обе стороны переулка тянутся выложенные из блоков стены, которые, подобно ширмам, скрывают от чужого взгляда то, что находилось за ними. Я шел будто по каменному коридору, залитому лунным светом. Он, как сахарная пудра, покрывал все вокруг. Я сложил ладони ковшиком, и они наполнились белым лунным серебром.

Я покрутил головой, и тут же перед глазами возник сотканный из лучей света пояс. Колышась словно кусок ткани на ветру, он обмотался вокруг моего тела.

Голова закружилась, и, пошатнувшись, я крепко приложился к каменной стенке. Веки сомкнулись, опустив на глаза черный занавес, на котором, образуя петлю Мёбиуса, плясали белые и фиолетовые ленты. Тяжело дыша, я наблюдал эту картину.

Приоткрыл глаза и уставился прямо перед собой. Веки затрепетали, захотелось открыть глаза пошире. Зачем только я это сделал?..

Меня вдруг посетила иллюзия, что стенка, к которой я привалился, не стенка вовсе, а каменный пол. Поле зрения сместилось вбок на девяносто градусов. Лунный свет теперь лился справа, как луч прожектора.

И вдруг… Побродив по этой чужой для меня территории, я увидел картину совершенно невероятную. Не укладывающуюся в рамки происходивших вокруг меня странных и неожиданных событий.

В тени, лежавшей на каменном полу, неожиданно нарисовалась тощая фигура. Фигура парня с сухими растрепанными волосами. Длинными, как у поэта, вернувшегося из дальних странствий.

Я не верил своим глазам. И не должен был им верить, ибо то, что я увидел, было невозможно. Однако я смотрел на это и не мог оторваться. С необъяснимой безучастностью пьяницы тупо глазел на застывшую передо мной фигуру, сверкавшую белой макушкой под лунным светом.

Это был «я». Прямо передо мной стоял я сам и тоже смотрел на меня.

Сколько продолжались эти гляделки? Минуту? Десять секунд? Час?

Я будто видел себя в зеркале, а отражение смотрело на меня. Однако позы у нас были разные. Я стоял, привалившись к стене, а мое второе «я» не нуждалось в опоре и просто застыло на месте.

Тишина. Ни человеческих шагов, ни жужжания или стрекотания насекомых. Единственный тонкий отупляющий металлический звук, исходящий из неведомого источника. Из лунного света?

Вдруг я открыл рот и тихо сказал:

– Я к себе.

И добавил:

– Ну что, домой?

Слова прозвучали еле слышно, почти шепотом. Поэтому, кроме меня, их вряд ли кто услышал. Впрочем, мне было все равно. Потому что он – тоже я.

– Да, – ответил он. – Там письмо.

– Письмо?

Он энергично кивнул и растворился в тени каменной ограды так же быстро, как возник.

Я долго не мог пошевелиться. Наконец медленно выпрямился и неверной походкой побрел дальше.

Блуждал как в тумане, как в зыбком сне, пока незаметно для самого себя не вышел к обнесенной проволочными заграждениями железнодорожной линии, которая словно погрузилась в сон. Пройдя вдоль нее, я оказался у нашего дома. И железную дорогу без признаков движения, и дом окружала мертвая тишина. Такая бывает на кладбище летней ночью.

Открыв стеклянную входную дверь, я подошел к висевшим на правой стене почтовым ящикам с номерами квартир. В нашем ящике лежал конверт с красной линией экспресс-почты. На нем были видны иероглифы: «Господину Кэйсукэ Исикаве». Хороший почерк, принадлежит взрослому человеку. Состояние непонятного транса, в который я был погружен, кончилось. Отправительницей значилась Такако Исикава. Я взял письмо и, нетвердо ступая, поднялся по лестнице.

Здравствуйте, господин Кэйсукэ!

Извините, что я вдруг к Вам обращаюсь. Просто Рёко, когда на днях побывала у нас, так много о Вас говорила, что прямо кажется, что Вы нам не чужой. Сколько раз сказала, какой Вы замечательный человек, надежный, как ей хочется поскорее снова быть с Вами… Я еще с Вами не знакома, но раз Рёко так говорит, значит, Вы такой и есть.

Никак не могла решиться, чтобы обратиться к Вам. Уж больно тяжело рассказывать о позоре нашей семьи. Долго сомневалась, будет это на пользу Рёко или нет. Но мне кажется, с дочкой случилось что-то ужасное, вот я и набралась смелости Вам написать. Решилась все-таки, хотя очень боюсь, не ранит ли то, что я пишу, Ваши чистые чувства. Дело в том, что Рёко какое-то время была в содержанках у одного богача по имени Гэнъитиро Ихара. Совсем недолго. Не подумайте, что она бесстыжая.

У меня, кроме Рёко, есть еще один ребенок, мальчик. Осаму. У них четырнадцать лет разница. Сын от рождения… как бы это сказать… отстает в развитии; немного не такой, как все дети. Кроме того, он очень слабенький. Может, им наказал меня Бог за грехи в прошлой жизни. Кара такая… Кроме того, когда сын родился, умер муж, отец Рёко и Осаму, и мне пришлось работать, чтобы держать дом.

Из-за этого Рёко не пошла дальше учиться, ей тоже пришлось искать работу. Как раз в это время срочно понадобились деньги на операцию Осаму. Я, конечно, догадывалась, какая в Токио у Рёко может быть работа, но что я могла сделать? Однако даже с ее деньгами – а присылала она много для ее-то возраста – мне не хватало, чтобы свести концы с концами. И тогда, наверное, она познакомилась с Гэнъитиро Ихарой.

В Мацусиме, в нашей глуши, люди привыкли жить делами и заботами семьи. Для нас это главное. Поэтому, узнав о том, что этот Ихара взял Рёко под опеку, я скорее обрадовалась. Вы, наверное, смеяться будете. Я не оправдываюсь, но в моей молодости у нас в Тохоку, где-нибудь в захолустье, еще бывали случаи, когда девушек продавали в проститутки.

Однако, как оказалось, с Ихарой вышла ошибка. Оказалось, этот человек страшно груб с женщинами. Рёко несколько раз писала, что он доводит ее до слез. Она слишком хорошо знала, какие дела у нас в семье, чтобы выдумки сочинять. Чего только не пережила, бедняжка!

Конечно, это счастье для Рёко, что она с Вами встретилась. Тут и говорить нечего. Но из разговоров с дочкой я поняла, что Ихара что-то задумал и решил Вам ее подставить. Зачем ему это понадобилось, не знаю. Может, Рёко ему надоела, и он в виде компенсации решил свалить ее на Вас. А в результате она встретила свое счастье, разозлилась на Ихару и освободилась от него.