Алексей Комов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 2(26), 1984

— Где деньги и пистолет? — резко спросил Алексей.

— Не знаю. Когда выбирался из фургона, они лежали рядом с Березиным. Больше я туда не заглядывал, страшно было.

— Когда была сделана надпись на руке Березина и зачем?

— Надпись? «Не помню… Узнал о ней только из заключения экспертизы. Я вообще плохо помню, как все случилось. То есть, деталей не могу вспомнить, как вы просили. Может, тогда же и написал. А вот зачем, не могу сказать. Даже объяснить не могу. Уж больно надпись-то идиотская, действительно.

— Значит, деньги и пистолет вы с собой не забрали?

— Нет.

— А если подумать? Постарайтесь вспомнить, где они спрятаны.

— Нет не брал и не прятал. Я все сказал, Алексей Вячеславович. Чего же скрывать? И так уж дальше некуда, он ведь моим самым близким другом был, Толик-то.

— Ладно, на сегодня хватит. Распишитесь вот здесь. Отдыхайте пока. Если что вспомните, попроситесь сразу ко мне.

ЮРИЙ Александрович Малов внимательно читал протокол допроса Полякова, иногда возвращаясь к уже прочитанным страницам, что-то помечал для себя на листочке бумаги. Был вечер. Свет настольной лампы освещал небольшую часть стола, оставляя весь кабинет в мягком уютном полумраке. Алексей сидел рядом и наблюдал за реакцией Малова на прочитанное. Однако по лицу начальника трудно было узнать, как он относится к показаниям Сергея. Наконец Малов перевернул последнюю страницу и закрыл папку.

— Лихие, видать, ребятишки-то были, Березин с Поляковым, — сказал он. — Ишь, как все придумали! Один рейс — и сразу в богачах! Шустрые молодые люди, ничего не скажешь. Я тебя поздравляю, Алеша. Честно сказать, большое и серьезное дело ты распутал. Да другого я от тебя и не ожидал…

— Так-то оно так, — согласился Садовников, — только не все ясно мне пока в этом деле. Во-первых, Поляков все свалил на Березина, во всяком случае, что мог свалить. И во-вторых, нет ни денег, ни пистолета. Они где-то «гуляют».

— С первым вопросом, я думаю, Веретенников сам разберется и выяснит истинные роли обоих молодцов. А вот второй — сложнее. Не допускаешь мысли, что Поляков в состоянии аффекта мог уйти и не взять ни того, ни другого?

ДВА ДНЯ Веретенников работал с Поляковым. Два долгих дня вели они бесконечные беседы. Вернее, говорил больше Веретенников, а Поляков молчал или вставлял два-три слова. После того, как он дал показания Садовникову, он снова замкнулся. На все вопросы о деньгах и пистолете либо отмалчивался, либо ограничивался короткой фразой в том смысле, что, дескать, об этом он уже говорил и добавить ему нечего. Веретенников был опытным следователем и упорным человеком. Но добиться от Полякова новых фактов не удавалось. Как только вопросы касались денег и оружия, тот замолкал и уходил в себя.

На третий день с результатами допросов Веретенников зашел к Малову. Юрий Александрович тут же вызвал Садовникова.

— Не густо, — заметил Малов после рассказа Веретенникова.

— Чем богаты… — раздраженно ответил следователь. Он и сам понимал, что в вопросе следствия, касающегося денег и оружия, он, практически, не продвинулся ни на шаг. И оттого, что не сумел добыть этих ожидаемых сведений, чувствовал себя прескверно. Человеком он был достаточно самолюбивым и работал обычно без замечаний и нареканий. Наоборот, в городской прокуратуре его часто ставили в пример и отмечали, надо сказать, заслуженно. Поэтому сейчас он воспринимал свою неудачу особенно болезненно.

— Подобного развития событий можно было ожидать, — сказал Алексей. — Поляков рассчитывает, что мы не найдем фактов, которыми его можно припереть к стенке. Парень он с головой, и мог заранее просчитать кое-какие варианты.

— Какие же?

— Хотя бы такой, как нынешний. Организатором преступления, по его словам, был не он, убийство совершил в состоянии аффекта и как бы мстя за гибель ни в чем не повинной женщины. Деньги не взял, оружие не взял, так что корысти никакой. Что ему присудят? Максимально — десять лет. А если учесть, что в местах лишения свободы он будет работать и вести себя примерно, может рассчитывать, что лет через семь будет на свободе. Если же он выдаст нам деньги и пистолет, дело его будет выглядеть прескверно.

— Убедительно вы нам все разъяснили насчет Полякова, — сказал Веретенников. — Только что-то я практических выводов не услышал. Что делать-то думаете?

— Вы считаете, Алексей Вячеславович, что деньги и оружие спрятаны Поляковым, а не были изъяты из фургона посторонними лицами?

— Убежден. Но убежден также и в том, что сам Поляков будет эту тайну хранить изо всех оставшихся сил.

— Предложения?

— Никаких глубоких разработок у меня нет. В сложившейся ситуации, думаю, может оказаться полезным следственный эксперимент.

— Ваше мнение? — обратился Малов к Веретенникову. Тот ответил, что других предложений у него нет.

— Хорошо, — подвел итог разговора Малов. — На этом пока и остановимся. Действуйте, Алексей Вячеславович.

Из показаний Полякова, на Староканавской улице он был в тот злополучный момент около половины седьмого вечера. Милицейская машина с сотрудниками, принимавшими участие в проведении следственного эксперимента, с Садовниковым и Поляковым прибыла сюда в такое же время. Выбравшись на улицу, Алексей отпустил машину, сообщив шоферу домашний адрес Полякова, где эксперимент должен был закончиться.

— Готовы? — спросил он у Сергея.

Тот кивнул.

— Тогда пошли. Идем строго тем путем, каким вы шли четвертого января. Нигде не срезая углы, ничего не укорачивая.

И они двинулись. Алексей думал, что они сразу выйдут к автобусу, конечная остановка которого находилась неподалеку. Но Сергей повел его к берегу реки, пересекавшей город, затем они прошли под мостом и только минут через двадцать выбрались на шоссе к автобусу.

— А чего сразу не на автобус? — спросил Садовников.

— В это время на конечной народу почти не бывает.

— Разумно, — согласился Алексей. А про себя подумал, что не в таком уж шоковом состоянии находился в тот вечер Поляков, если учел такую немаловажную деталь. Действительно, в полупустом автобусе его легко мог заметить, а потом и опознать водитель или кто-то из немногих пассажиров, в большинстве своем местных жителей, хорошо знающих друг друга.

Зато когда они в автобус сели, тут было уже не до запоминаний. Битком набитый возвращающимися с работы людьми, он, казалось, трещал по швам. Садовникову и его сотрудникам большого труда стоило удержаться вместе. Поляков эту трудность понимал и старался усложнить ситуацию.

Все время он был спокоен. Пожалуй, только в самом начале эксперимента в его поведении ощущалась некоторая нервозность. По мере же того, как группа удалялась от Староканавской улицы, Сергей вел себя все более и более спокойно.