Батья Гур - Убийство в субботу утром

Медленно, с запинкой подозреваемый произнес:

— Не помню, это было давно. Думаю, я не смог прийти на свидание, которое ей назначил… что-то в этом роде. — На лбу его, прямо под ежиком волос, скопились капельки пота, но он не сделал попытки вытереть их.

— Нет, мой друг, все вы помните. Такое не забывают. — Лицо Алона исказилось болью, когда главный инспектор Охайон очень спокойно сказал: — А с делом это связано, поскольку вы перед девушкой оплошали. И не говорите, что не помните.

Мэнни приготовился ухватить приподнявшуюся руку, но нужды в этом не оказалось. Рука, чуть приподнявшись, безвольно повисла вдоль тела, она вдруг показалась вялой и безжизенной. Михаэль кивнул Мэнни, и тот вышел из комнаты.

— Ну и что, — прошептал Алон. — Разве это причина для ареста? Какая связь? Почему вы не оставите меня в покое?

Он говорил еле слышно, а последние слова прозвучали мольбой.

С деланным равнодушием Михаэль произнес:

— Я не могу этого сделать, пока вы отказываетесь сотрудничать, и вам это известно так же хорошо, как и мне. Пойдите нам навстречу — и я оставлю вас в покое. Вы уже поняли, мне все известно: что вы знали Нейдорф, что вы целый год ходили к ней по понедельникам и вторникам. Но вы никому не рассказали, что проходили лечение, даже своей жене; вы говорили ей, что ждете сына с тренировки по дзюдо, а на самом деле шли к доктору Нейдорф, поэтому домой всегда опаздывали. Мальчик не мог понять, почему вы всегда приезжали забирать его в восемь, когда тренировка заканчивалась в половине восьмого. Видите, нам и это известно. Если желаете, мы можем даже поведать вашей супруге про пиццу и фалафель, которые вы покупали сыну по дороге в качестве извинения за опоздание. Я знаю, что вы солгали, когда давали показания в первый раз. Почему бы вам просто не рассказать мне остальное?

Михаэль встал и подошел к Алону вплотную, склонился над ним и посмотрел прямо в глаза; ответом ему был абсолютно пустой взгляд, из которого исчез даже страх. Полковник склонил светловолосую голову и уставился на кофейное пятно. В соседней комнате зазвонил телефон. Оба прислушались; звонок затих, женский голос ответил: «Алло», и вновь настала тишина.

Алон сделал последнюю слабую попытку сопротивляться:

— У вас нет доказательств, просто болтовня…

— Нет? Думаете, у меня нет доказательств? У меня есть свидетели, люди, которые видели, как вы входили в дом. Но еще у меня есть вот это. — И Михаэль достал из кармана очередную фотокопию и отдал подозреваемому.

Тот долго глядел на нее в молчании. Подпись на чеке была очень четкой, и почерк совпадал с тем, каким была написана записка Орне Дан. На верхней линии, рядом с печатными словами «Зачислить на счет» Ева Нейдорф собственноручно написала свое имя.

— Вы дали ей незаполненный чек, но она была женщиной строгих правил и не пошла с ним к своему бакалейщику, как вы, наверное, ожидали, но заполнила как положено и депонировала. Мы нашли его аккуратно подшитым в папку. Поэтому хватит молоть чушь про доказательства — их предостаточно! Вас считают умным человеком, и сами вы недавно сказали, что обладаете большим опытом ведения дознания. Так что я думаю, самое время вам признаться и начать сотрудничать.

Иоав Алон затрясся, потом издал какой-то всхлип. Михаэль понял, что так всхлипывать полковнику, наверно, не доводилось с младенчества, и снова спросил себя, почему не испытывает триумфа. Утомление, оставившее его в начале допроса, вновь властно заявило о себе. Он сел, закурил и подумал об Иувале, о том, как тот гордится отцом и как безуспешно пытается это скрывать. Потом он подумал о Майе — любит ли она его еще. В соседней комнате его сотрудники заметили паузу в разговоре — оттуда проводилась запись допроса. Дверь отворилась, Эли Бахар просунул голову в щель, кивнул Михаэлю и снова испарился.

Иоав Алон не сделал попытки поднять головы, когда Михаэль снова начал говорить:

— Мы также располагаем доказательствами того, что вы путем взлома проникли в дом Нейдорф. Просто расскажите по порядку, как совершили убийство, — вот все, о чем я вас прошу.

Как он и ожидал, подозреваемый немедленно ожил и воскликнул совсем другим голосом:

— Но я не убивал! Зачем мне ее убивать? Клянусь вам… — Он вскочил, но Михаэль не стал его останавливать. — Говорю вам, я не убивал! У меня нет мотива!

Однако главного инспектора Охайона эти слова не впечатлили.

Вошла Цилла и предложила сделать перерыв: они приготовили поесть.

Михаэль вышел из комнаты и посмотрел на то, что ему поставили возле телефона. Цилла осталась с подозреваемым, но тот не притронулся ни к сандвичу, ни к свежему кофе.

Только яростный взор Эли Бахара заставил Михаэля отведать горячей пищи, которую они Бог знает откуда для него достали. Прямо-таки родительская заботливость, с которой опекали его коллеги, особенно Эли и Цилла, забавляла и трогала Михаэля. Опустошив тарелку, он принялся за кофе. В помещении было холодно. Центральное отопление не работает, объяснил Мэнни, только в гостиной включен электрический обогреватель.

Михаэль вытянул ноги, не обращая внимания на тошноту, которую вызывал запах пищи. Сделав над собой невероятное усилие, он слушал, как Мэнни, сидя в кресле напротив, докладывает об обыске. Он не дождался конца, его вызвал Эли, но уже в самом начале обнаружили ботинок. Резиновую подошву исследовали и сравнили со снимком гипсового слепка следа. Совпадение полное.

— Это он вломился, забрал документы и все остальное, — удовлетворенно заявил Эли. — Остается только подождать, пока их отыщут у него в квартире вместе с папкой из бухгалтерской конторы. Продолжать сил хватит?

Михаэль глянул на часы — половина одиннадцатого. Он увидел дату, шестое апреля, и внезапно вспомнил, что сегодня родительское собрание у Иувала в школе и мальчик должен получить табель с оценками — Михаэль обо всем позабыл, хотя накануне провел с Иувалом весь вечер. Он поднял трубку и набрал домашний номер. Телефон пропищал раз десять, прежде чем на другом конце ответили. Сонный голос Иувала произнес, что табель дадут шестнадцатого.

— Еще десять дней, я тебе напомню. Да, я съел то, что ты мне оставил. Я страшно устал. Когда ты придешь? Нет, завтра у нас контрольная по библейской истории. Я иду спать.

Хоть и успокоившись насчет родительского собрания, Михаэль все не мог избавиться от чувства вины. Эли нерешительно спросил, не стоит ли закругляться на сегодня.

— Еще нет. Давайте подождем, пока он признается хоть в чем-нибудь.

И он вернулся в комнату. Алон попросился в туалет, Мэнни пошел с ним. Маленькое окошечко в туалетной комнате было зарешечено; Мэнни подождал за дверью и проводил Алона назад, в комнату, выходящую на темный двор.