Алена Алтунина - Страшное обаяние

– Я, собственно, вот по какому делу, – начала я. – Ваш сын умер…

– Сергей? – спросил дед Иван.

– Да. Почему вы уточняете? У вас что, было несколько сыновей?

– Нет. Сын был один, но я ведь почти не знал его. Может, вы ошиблись?

– К сожалению, нет, – ответила я.

– Как сложилась его жизнь? – спросил дед Иван.

– Трудно сказать. После интерната он был преуспевающим человеком. А потом сбил на машине девушку и попал в тюрьму.

– Что за судьба! – воскликнул «дед». – Повторил мой путь!

– Вы сколько отсидели?

– Полный срок, мне впаяли будь здоров, на всю катушку – двадцать пять годков. Вся жизнь за решеткой прошла.

– Почему вы не искали детей?

– Как тебя зовут? – обратился ко мне дед Иван.

– Настя.

– Настя, я отсидел так много, что мне пришлось заново учиться жить на воле. На это ушло много времени. А сейчас я совсем больной, почти слепой, ноги не слушаются, сил нет до магазина дойти. Я узнал, что Сергей до совершеннолетия жил в тридцать восьмом интернате, в Одинцовском районе. Но он ведь давно оттуда уехал. Ему сейчас тридцать четыре года должно быть. Нужно ездить искать, а я такой немощный, что сил нет, нет сил…

– Да, я понимаю. А дочь?

– Чья? – почему-то спросили оба Ивана и Захаровна.

– Ваша, Анна, – объяснила я.

– Почему Анна? Мы не успели ее назвать, – сказал дед Иван.

– Значит, ей дали имя в детском доме, – предположила я.

– Этого не может быть! Наша дочь умерла через три дня после рождения.

– Да ладно!.. А кто тогда жил в детском доме под именем Павлова Анна Ивановна?

– Может, это Ксюшкина Анна? – спросила Захаровна.

– Я вообще ничего не понимаю! О чем она говорит? – недоумевал дед Иван.

– Теперь уже и я ничего не понимаю! – возмутилась я. – У вас была дочь? Где она?

– Да. Дарья родила девочку, но она только три дня прожила. Так это еще до Сергея было.

– Кто такая Дарья? – спросила я.

– Жена моя покойная.

– Которую вы убили?

– Не нарочно. Случайно. Я не хотел.

– Дочь была?

– Была!

– Как звали?

– Никак. Не успели назвать. Она умерла через три дня после рождения, – объяснил мне дед Иван как слабоумной.

– Кто тогда с Сергеем в детдоме жил? – спросила я у этого странного «деда».

И вновь Захаровна:

– Может, это Ксюшкина Анна?

– Кто такая Ксюша? – я начала закипать.

– Погоди, Ульяна Захаровна, я сам расскажу, – остановил ее «дед»… – Дарья – моя покойная жена. Ксения – наша соседка, тоже ныне покойная. У Ксении был муж Павлов Иван, и мы крепко дружили. Шутили иногда, что нашим бабам можно мужьями меняться, так как имена и фамилии наши одинаковые. Какая им разница? Дарья моя была нрава сурового (Захаровна закивала). Ей такие шутки не больно нравились, а Ксюшка смеялась. Ксюшин Иван мне как брат был. Хороший был человек, безотказный. У них «Запорожец» имелся, так он завсегда мог отвезти куда надо, привезти, что попросишь. Жаль его!

– Он, так понимаю, тоже умер? – уточнила я.

– Да. В него клещ в лесу вцепился. Дело вроде привычное. Никто и внимания не обратил, а у него сначала руки неметь начали, ноги отнялись, потом говорить перестал. Мы спохватились, а уже поздно было. Даже до больницы его не довезли. С тех пор Ксюшку точно подменили, загоревала баба, с лица сошла. Больно смотреть на нее было. Дочь у них была совсем маленькая, чуть больше года. Вот ее Аннушкой звали. Мне их жаль было. Я ходил к ним, дрова рубил. Чинил, ежели что ломалось, крышу латал. А моя Дарья как с цепи сорвалась. До смерти Ивана вроде все нормально было, а тут прям возненавидела Ксюшу. Как приду от них – она меня поедом ест: «Чего, мол, к ней таскаешься? Она своего мужика угробила, теперь на чужих зарится». И все в том же духе. Наверное, Дарья чувствовала, что Ксюша мне всегда нравилась. Характер хороший у нее, ласковый, незлобливый. Раньше посмеяться любила и песни попеть. Я на Дашкины упреки внимания не обращал. Знал, что с Ксюшей у нас только соседские отношения. Виноватым себя не чувствовал. Только оказалась права моя Дарья: согрешили мы. Я дрова рубил, топор упал да обухом по ноге ударил. Да так шибко, что я стоять не мог. Ксюша меня до дома дотащила да в кровать уложила. Холодный компресс прикладывала, лист капустный. Ухаживала за мной. Моя Дарья никогда такой не была, и что-то в моем сердце всколыхнулось. Так мне и себя жаль стало, и Ксюшку бедную, прямо слезы навернулись. Обнял я ее, поцеловал. А она, ласточка моя, так ко мне и прильнула. Я и про ногу забыл, такое на меня накатило, никогда до тех пор похожего не испытывал. В общем, в тот день все и произошло – еле оторвались друг от друга, так нас разобрало. Ксюша, понятно, по мужику изголодалась, а для меня весь мир перевернулся. Пришел я домой. Дарья моя посмотрела на меня и, видно, что-то такое необычное почуяла, потому что такой скандал устроила – крыша поднималась. Тут уж я не выдержал. После Ксюшиных ласк, ее кротости Дашкин вечный ор уже невмоготу терпеть стало – я оттолкнул ее и на улицу пошел. Посидел немного возле сарая, покурил. Слышу – Серега плачет, а Дарья не отзывается. Захожу – а она на полу лежит, а из головы кровь течет. Кинулся к ней, а она уже не дышит. Получилось, что убил я Дарью. Сам к участковому пошел и все рассказал. Утром меня забрали. Потом сказали, что Ксюша руки на себя наложила. Наверное, решила, что и она виновата в смерти Дарьи. Мне и Ксюшину смерть зачли, как будто я ее довел до самоубийства, а я был как в тумане, особо и не спорил. Вот и насчитал мне прокурор аж двадцать пять годков, а наши дети остались сиротами.

– Получается, что Анна – не сестра Сергею? – спросила я.

– Да какая там сестра?! Мы и не родственники вовсе. Соседи, – ответил «дед Иван».

– Анну удочерили еще маленькой. А Сергею эта семья помогала материально, были уверены, что он ее брат.

– Тю! – сказала Захаровна, – с чего это? Какой он ей брат? Если только «дед Иван» не причастен к ее рождению, – подколола она деда.

– Вот дура баба! Что ты мелешь?! Я вам все как на духу рассказал. Зачем мне сейчас врать?

– Почему же тогда в детдоме считали их братом и сестрой? – продолжала выяснять я.

– Может, из-за того, что фамилии совпадают и отчества, да и детей забрали в один день, – уже серьезно объяснила Ульяна Захаровна.

– Но как-то странно, что у вас в деревне сколько Павловых и что все не родственники?

– Почему же, – ответил младший Иван, – все в разной степени родственники. Мы вот с «дед Иваном» тоже в каком-то колене.

– Так получается, что и с мужем Ксении вы состояли в родстве?

– С ним – точно нет, – ответил «дед Иван».

– Но как же, он ведь тоже Павлов?

– Не совсем, – сказал он.

– Как так?

– Он по национальности не русский. Из Туркмении. Служил в Липецке. Он христианин, а в Туркмении их притесняли, поэтому решил в России остаться. К нам в деревню попал, рядом со мной дом купил, – так мы стали соседями, потом на Ксении женился, и мы семьями дружить начали.