Алена Алтунина - Страшное обаяние

– Ему дали десять лет колонии общего режима в Санкт-Петербурге.

– Строгий приговор! Он ведь случайно девушку сбил.

– Да. Но ее родители приложили все усилия, чтоб срок был максимальным и суровым.

– Понятно. А свидетельство и вообще подробности его смерти?

– Нужно у Виталия спросить.

– Почему не у Максима?

– Максим сложный человек. Лучше пока у Виталия.

– О’кей, сейчас позвоню ему.

Виталик сказал, что будет ждать нас в своем офисе.

– Если вам неприятно, вы можете не ходить со мной. А когда я все разузнаю, я вам сообщу.

– Да, пожалуй, я воздержусь от визита к Виталию. Только отвезу вас к нему. Вы звоните.

– Спасибо! – одновременно сказали мы.

Анна оказалась хорошим человеком. Я почти забыла, что она моя соперница: сейчас ревность отошла на задний план, а вместо нее рождалось сострадание и некое подобие дружеских отношений.

Виталик уже ждал меня.

– Как ты? – участливо спросила я.

– Аленка неприступна, – сообщил он.

– Молодец! – одобрила я.

– Не понял, ты на чьей стороне? – возмутился он незлобно.

– Я на вашей стороне, твоей и Алены. Ты сейчас получаешь то, что заслужил, терпи.

– Ах вот как?!

– Да-да! Терпи!

– Ладно, согласен! Так какие у тебя опять вопросы?

– Когда и как умер Сергей?

– А это здесь при чем?

– Значит, при чем, – парировала я.

– Ну тебе виднее, сыщик!

– Вот и не учите меня работать, – пошутила я.

– Ни в коем случае, – подыграл Виталик.

– Так вот, о смерти Сергея нам сообщил Максим. Два месяца назад он ездил его навестить и привез это известие. В колонии администрация сказала, что он заболел пневмонией, лежал в медчасти, а потом ни с того ни с сего вены себе вскрыл.

– Ты не считаешь это странным? С чего это больному человеку вскрывать себе вены?

– А что, больному нельзя?

– Нет. Но человек так устроен, что сначала выздоровеет, если, конечно, есть шанс, а потом уже осознанно вскроет себе вены. Но если пневмония была последней каплей, тогда понятно. Но все равно как-то не логично!

– Ну не знаю… Может, ты и права, но факт остается фактом. Сергей умер, и ничего теперь не поделаешь. Неважно, логично он умер на твой взгляд или нет.

– Допустим. А свидетельство о смерти выдали, и где он похоронен?

– Свидетельство выдали. Оно у Максима. Правда, я его не видел, слишком сильным было потрясение. Формальности – это уже вторично.

– Вы не пытались навестить место захоронения?

– Антон делал запрос о возможности перезахоронить Сергея, но ответ пока не получен.

– А когда он точно умер? Три месяца назад?

– Нет. Если быть точным, то десять месяцев назад.

– Вы что, не навещали его это время?

– Да так получилось, что не смогли навестить, сдавали серьезный крупный объект. Все на нервах, запара страшная. В общем, времени не было совсем.

– Значит, теперь вы поделили его акции? Ты ведь предлагал Алене именно их?

– Да, я предлагал их, но не раньше, чем через два месяца. Должен пройти год со дня смерти компаньона, только потом мы сможем поделить акции, если, конечно, не объявятся законные наследники первой очереди. Таковы были условия при создании компании.

– А если найдутся наследники?

– Сергей сирота.

– Но все же?! Значит, акции отойдут им?

– Да, конечно! Но это глупо. Откуда у Сергея родственники?

Я, не обратив внимания на его ответ, спросила:

– Если вдруг Алена не откажется от своих претензий по брачному договору, и найдутся наследники Сергея, тебе нечем будет обеспечить ее запросы?

– Это так. Но через время я заработаю деньги и утолю ее аппетит.

– Ну что ж, тогда хочу тебя известить, что я нашла родственника Сергея. И не какого-нибудь дальнего, а самого близкого – отца. Я так понимаю, что он может претендовать на имущество Сергея, вклады и акции.

– Ты шутишь? Когда бы ты успела найти отца? Мы ведь только вчера виделись, и ты ничего не сказала.

– Так я только вчера его и нашла. И первым делом сообщаю тебе, чтобы вы на добро Сергея не рассчитывали.

– Понятно. Только зачем тебе все это? В Робин Гуда играешь?

– Я не играю, а считаю, что нужно действовать по справедливости.

– Интересно, не этот ли папаша сдал Сергея в детдом?

– Этот, этот. Только не по своей вине. Это трагическая история, и я позднее расскажу ее тебе.

– Как его зовут?

– Павлов Иван.

– И где наш родственник проживает?

– В деревне Черемуха Липецкой области.

– Чудненько! Скоро он уедет из этой деревни, при его-то деньгах жить в захолустье?!

– Думаю, он сам решит, как распорядиться ими и где ему жить. А чего ты бесишься? У тебя все в ажуре: Аленка от тебя денег не хочет, вы почти помирились. Что тебе до отца Сергея?

– Да противно как-то: Серега всю жизнь в интернате, сам себя вытянул в люди, а стоило ему помереть, заметь, не бедным, так и родственнички не преминули найтись. Где же они пропадали почти тридцать четыре года?

– Его отец сидел в тюрьме двадцать пять лет за убийство жены. А сейчас он совсем немощный, из дома не выходит.

– Офигеть! Он еще и убийца!

– В жизни всякое случается. Не надо судить. Ты ведь не знаешь обстоятельств.

– Да и знать не хочу! Я очень злюсь на тебя, Настя! Где ты взялась на нашу голову?!

– Считаю твой вопрос риторическим. Поэтому отвечать на него не буду. Спасибо, что предупредил, что зол на меня, хотя я и так это вижу. Не буду раздражать тебя дальше. У меня дела.

– Пойдешь совать нос не в свое дело?

– Возможно, но если это дело меня волнует, значит, оно мое. Всех благ!

Когда я выходила, слышала, как взбешенный Виталий стукнул кулаком по столу. Я вовсе не хотела его злить. Отчасти он прав, но и я права. Моя бабушка учила меня сострадать, и я хорошо выучила ее урок.

А сейчас я быстренько к Гоше домой, сменить одежду, помыться – и на вокзал. Дел невпроворот!.. Я заказала электронные билеты в Питер и обратно. Надеюсь, что успею обернуться в этот срок.

На вокзале на доске объявлений я увидела свой портрет с надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Значит, меня все-таки ищет полиция! И хотя сейчас я сильно отличаюсь от этого портрета, нужно быть осторожнее. Я натянула до самых глаз шапочку и пошла к поезду. Проводник и не думал меня рассматривать – ну и чудесно! В купе поезда я ехала одна, поэтому с комфортом устроилась на нижней полке и уснула.

Утром я была уже в Питере. Взяла такси, чтобы быстрее добраться до колонии, которая располагалась за чертой города. Там мне пришлось потрудиться, чтобы дойти от начальника колонии до начальника медчасти. Мое корреспондентское удостоверение проложило мне этот путь. Я ссылалась на то, что мне необходимо написать статью о содержании заключенных в медучреждении: получают ли они должное лечение, хватает ли медикаментов и оборудования. Почему я приехала именно в Питер, именно в эту колонию и кто дал на это разрешение – эти вопросы я пресекала с помощью своей лучезарной улыбки. И опять она меня не подвела. Я клятвенно заверила, что покажу статью до ее выхода, не буду вскрывать проблемы, а изложу все в «лучшем виде». Таким образом я и добралась до начальника медчасти, – мужчины среднего возраста, с неглупым и уставшим лицом.