Т Миллер - Невероятное. История преступления, в которое никто не поверил

Большое внимание техника Рида уделяет языку тела. Проводящие допрос оценивают положение ног, осанку и визуальный контакт. «Говорящие неправду подозреваемые обычно не смотрят в глаза следователю; они смотрят на пол, в сторону или на потолок, словно в поисках божественной помощи во время ответа на вопросы» – написано в книге. Если подозреваемый дотрагивается до лица – например, прикрывает рот, – это тоже признак обмана. «Он говорит сквозь пальцы, как если бы его рука могла схватить в воздухе слова, на основании которых его могли бы обвинить».

На курсах детективов учат вытягивать признание, когда вина подозреваемого почти не вызывает сомнений – в чем-то это похоже на то, как агенты по продаже убеждают почти согласившегося клиента совершить покупку. Если подозреваемый начинает отрицать свою вину, следователь отмахивается – поднимая руку в универсальном жесте «стоп» – или отворачивается, демонстрируя отсутствие интереса. «Чем чаще подозреваемый отрицает свое участие в преступлении, тем с меньшей вероятностью он расскажет правду», – утверждается в книге. Тогда следователь предлагает подозреваемому некий вариант признания, отчасти смягчающий моральную вину («Послушай, они же мало тебе платят, кто будет осуждать тебя за то, что ты прикарманил немного денег») или позволяющий в какой-то степени сохранить репутацию. Что касается последствий признания, то детективам на семинарах советуют не обсуждать их. «Психологически неуместно упоминать любые осложнения или последствия, которые могут грозить подозреваемому в том случае, если он скажет правду».

А что происходит, когда подозреваемый сознается? Тогда детективы получают признание в письменном виде.

Мэйсон и Риттгарн застали Мари снаружи квартиры, сидящей на траве. Время близилось к вечеру. Они отвезли ее в участок и провели в конференц-зал.

Судя по тому, что писал Мэйсон позже, он тут же завел разговор о несостыковках в показаниях. Мари не сразу стала сопротивляться, по крайней мере, не так, как детективы ожидали от того, кто говорит правду. Она не стала «гневно возмущаться и настаивать на своем», позже писал Риттгарн. Мари сказала, что не замечала непоследовательностей. Она еще раз повторила историю – только на этот раз, как отметили детективы, просто сказала, что ее изнасиловали, а не поклялась в этом.

Со слезами на глазах она описала свое прошлое – плохое обращение с ней в детстве, нестабильность – и чувство оторванности от других, которое она теперь испытывает.

Позже Мари вспоминала, что поворотным моментом стало сообщение следователей о том, что два человека сомневаются в правдивости ее слов. Пегги и Джордан. Ее это шокировало.

– Почему Джордан так сказал? – спрашивала она.

Но в ответ получала лишь уклончивые высказывания вроде: «Не знаю. Ты расскажи».

Риттгарн настаивал, что ее рассказ и улики не сходятся. Говорил, что набор для сбора и анализа улик не подтверждает ее показаний. По его мнению, она выдумала свою историю, находясь под давлением обстоятельств, а не спланировала ее заранее. Казалось, Мари соглашается с ним. Поэтому Риттгарн спросил, действительно ли в районе действует насильник, которого должна разыскивать полиция.

Дрогнувшим голосом и глядя в пол, Мари сказала, что нет.

«На основании ее ответов и языка тела было очевидно, что [Мари] лжет об изнасиловании», – позже писал Риттгарн.

Не сообщив Мари о ее правах, согласно правилу Миранды – о праве на адвоката и праве хранить молчание, – детективы предложили ей написать истинную историю и признаться во лжи, тем самым, по сути, признаться в том, что она совершила преступление. Она согласилась, поэтому они оставили ее одну на несколько минут. На бланке Мари указала свое имя, адрес и номер социального страхования. Затем написала:

Той ночью я разговаривала с Джорданом о прошедшем дне и обо всем остальном. Закончив беседу с ним, я стала думать обо всех неприятностях, стрессе и том, как мне страшно жить одной. Когда я заснула, мне приснилось, что кто-то проник в мой дом и изнасиловал меня.

Вернувшись, детективы заметили, что в описании Мари говорится о том, что изнасилование ей приснилось, а не о том, что она его выдумала.

– Почему ты не написала, что выдумала историю? – спросил Риттгарн.

Мари в слезах ответила: ей показалось, что изнасилование произошло на самом деле.

– Мы уже проходили это, – напомнил Риттгарн. – Ты же уже заявила, что нет никакого насильника, которого нужно искать.

Мари хлопнула рукой по столу и сказала, что она была «точно уверена» в том, что изнасилование произошло.

Мэйсон не знал, как объяснить такое поведение. Удар кулаком. Четкий ответ. Совершенно разные сигналы.

– «Точно уверена» или «почти уверена»? – уточнил Риттгарн.

Мари сказала, что, возможно, она потеряла сознание после изнасилования.

– Ты знаешь, что бывает с теми, кто лжет о таком? – спросил Риттгарн.

– Мне нужно получить консультацию, – сказала Мари.

Мэйсон вернулся к уликам. Он пояснил, что она описывает звонок Джордану не так, как сам Джордан. Мари смотрела вниз, прикрывая лицо рукой. Потом «ее глаза задергались, словно она подыскивала ответ, – позже писал Риттгарн.

Детективы еще раз прошлись по всему, что она рассказала ранее – вспомнили о психологическом напряжении, чувстве одиночества, – и, в конце концов, Мари, похоже, расслабилась. Она перестала плакать и даже немного посмеялась. Она извинилась и согласилась написать другое признание, не оставляющее сомнений в том, что ее история была ложью.

У меня было много стрессовых ситуаций, я хотела провести время с кем-нибудь, но никто не соглашался, поэтому я выдумала эту историю. Но я не ожидала, что дело зайдет так далеко… Все стало очень серьезно… Не знаю, почему я не поступила по-другому. Такого не должно было случиться.

Это заявление удовлетворило детективов. «На основании нашей беседы [с Мари] и непоследовательностей, обнаруженных сержантом Мэйсоном в ее высказываниях, мы были уверены, что теперь [она] говорит правду и не была изнасилована», – позже писал Риттгарн.

Мари показалось, что беседа длилась несколько часов. Она поступила так, как поступала всякий раз при стрессе. «Щелкнула выключателем», по ее выражению, подавив все чувства, с которыми не знала, что делать. До признания в том, что она все выдумала, Мари не могла смотреть двум детективам, двум мужчинам, в глаза. После же смогла. «Щелчок выключателя» принес облегчение и позволил ей наконец-то уйти.

У Мэйсона же теперь на руках был письменный отказ, скрепленный подписью при свидетелях. По его мнению, дело было закрыто.

В пятницу Мари в расстроенных чувствах позвонила своему наставнику по проекту «Лестница». Она рассказала Уэйну, что вчера разговаривала с полицейскими, и они не поверили ей, не поверили в то, что ее изнасиловали. Подробностей она не сообщила, потому что хотела поговорить с глазу на глаз. Но сказала, что хочет обратиться к адвокату.