Мария Воронова - Второй ошибки не будет

А теперь эта прекрасная девочка лжесвидетельствует, потому что невозможно иначе. И нельзя ее осуждать. У каждого человека есть какие-то острые проблемы, которые без помощи сверху никак не решить, и кто откажется от единственного, может быть, шанса? Он, например, не отказался, и девочка тоже не дура. Что-то важное приобрела, а чего-то навсегда себя лишила, как и он через десять минут выкинет свою совесть на помойку.

Прошло пять минут, и Анатолий вдруг сорвался покурить, хотя и понимал, что не успеет до того, как его позовут. Ничего, поищут, он ведь важнейший свидетель.

Он оставил куртку в коридоре и на крыльце сразу продрог, но курил не торопясь, медленно выдыхал дым, наблюдая, как он исчезает в липком мокром воздухе.

Вдруг налетел сильный резкий порыв, швырнув Анатолию в лицо несколько холодных капель.

Он вернулся, но в коридоре было тихо, никто его не искал.

Анатолий сел на место. Сейчас он вроде как выкинет десантника из самолета, зная, что у того за спиной неисправный парашют, а запасного просто не положили, и потом нельзя будет притвориться хотя бы перед самим собой, что он был не в курсе. Остается только уговорить себя, что это – необходимая экстренная мера для спасения самолета. Он слышал, что так у подводников. Иногда приходится герметизировать поврежденный отсек с людьми, чтобы не утонула вся лодка.

Он покосился на закрытый зал. За массивными двустворчатыми дубовыми дверями слышался гул голосов, но разобрать слов было нельзя. Давно должна была выйти секретарь и его позвать, даже если учесть, что девочка подробно рассказала о том, что было после столкновения. Как она помогала, как приехала «Скорая», как увезли… Все равно что-то долго.

Анатолий прошелся по коридору. Наверное, формальности утрясают, она ведь несовершеннолетняя. Там наверняка в сто раз больше канители, чем со взрослыми.

Скорее бы уже… Самое мутное состояние перед прыжком, самый страх, когда еще можно отступить. Потом-то что, летишь себе и все. Дело сделано.

И сейчас с ним так будет. Пока он воображает себе всякие ужасы, а как соврет, так уж все. Наверняка окажется, что совесть его вовсе не такая требовательная, как он думает, и не загрызет его, а через год он в новой квартире вообще не вспомнит, кто такой Макаров. Будет смотреть, как его девочки счастливы и сам будет счастлив. Почему-то Анатолию казалось, что второй у них тоже будет девочка. И с мамой наладится, все в один голос твердят, что на расстоянии отношения становятся гораздо лучше.

И вообще, он принял решение давно, а сейчас вдруг запаниковал, как баба!

Он нарочно стал думать о всяких мелочах, чтобы отвлечься. Непременно надо взять в суде справку, что он давал свидетельские показания, а не прогуливал работу, не забыть купить хлеба, и вообще, сколько еще времени это займет? Вдруг успеет перехватить Олю после уроков, и они вдвоем пойдут гулять или в кино. Маленький выходной посреди недели.

А можно поехать туда, где они вскоре будут жить. На днях его вызвали в местком, сказали, дом готов к сдаче, пусть ждет ордер со дня на день. Вот они с Олей и отправятся в разведку, посмотрят, какая там школа, есть ли музыкалка и всякое такое. А вечером надо Лизе сказать, пусть возьмет в консультации справку о беременности. Немножко придется срок увеличить, но врачи обычно на это идут. Все будет у них отлично!

Только что ж не вызывают-то?

Анатолий еще раз успел сходить покурить, и поволноваться, и только тогда секретарь наконец выкликнула его.

Войдя в зал, он сразу понял, что произошло что-то экстраординарное.

Девочка сидела притихшая, растерянная, мать обнимала ее, воинственно озираясь, а лицо учителя выражало черт знает что.

Сглотнув, Анатолий перевел взгляд на Макарова, хотя утром дал себе слово категорически не смотреть в сторону скамьи подсудимых. Федор Константинович выглядел спокойным, но смотрел на девочку с жалостью и сочувствием. Его адвокат хмурился и крутил в пальцах дорогую ручку, толстую, с золотым колпачком.

Неужели она сказала правду? Похоже… Эх, всегда он угадывал, кто из новобранцев слаб в коленках, а кто нет, и в этот раз чутье не подвело. Воля железная у девчонки, он это еще в день аварии понял. Значит, ему придется сейчас выбросить из самолета не только Макарова, но и этого ребенка вместе с ее мамой. Просто надо сказать, что надо, и все. И никто не посмеет усомниться, что он лжет, а девочка говорит правду. Макарова осудят, а строптивую школьницу тоже накажут, чтобы другим неповадно было.

Но он сделает все, как надо, ради жены и детей. Которые вообще не летят в этом самолете.

Анатолий заставил себя внимательно посмотреть на Макарова. А потому что не фиг! Вильнул бы на обочину, как нормальный человек, и ехал себе дальше. И обошлось бы все.

Как сквозь воду, он слушал предупреждение о даче ложных показаний, расписался, где просили, и крепко вцепился руками в бортики свидетельской кафедры.

Огляделся еще раз. Судья – молодая женщина, такая милая, что стыдно перед ней позориться. Смотрит доброжелательно, спокойно, зато за спиной сидит вершитель судеб, властелин и хозяин. Анатолий затылком чувствовал тяжелый взгляд Воскобойникова. Что ж, доставим удовольствие, пусть поглядит, как раб унижается за жалкую подачку. У него сын погиб, надо утешить чем только можно.

Анатолий откашлялся.

– В тот день я вел автобус согласно маршруту, – сказал он, как репетировали со следователем, – как вдруг заметил, что автомашина «Волга» обгоняет меня по встречной полосе.

Он замолчал и повернулся в сторону подсудимого. Макаров внимательно смотрел на него, пока он обращался к судье, но, встретившись с Анатолием взглядом, быстро отвел глаза. «Врать, что ли, не хочет мне мешать?»

Все, последняя секунда решить, шагнуть в бездну или остаться.

– На этом участке дороги обгон по встречке не запрещен, полоса была пустая, и Макаров не создал аварийной ситуации, а спокойно перестроился передо мной, – быстро заговорил он, чтобы уж пути назад не было, – и тут появилась «Победа», она шла явно с превышением скорости, а вдобавок вылетела на нашу полосу, и Макаров подставился под нее, чтобы спасти нам жизнь, вот и все.

– Как это?

– Он мог объехать по обочине, дорожная ситуация это позволяла, но вместо этого резко затормозил и развернул машину, чтобы принять основной удар на себя.

– Вы хотите изобразить нам подсудимого героем? – ухмыльнулся прокурор.

– Говорю, как было.

– Подумайте получше, потому что ваши сказки не выдерживают никакой критики. Любой нормальный человек прекрасно понимает, что автобус гораздо меньше пострадает от лобового столкновения, чем легковой автомобиль, а кроме того, если вдруг представить, что все так, как вы говорите, то вам что мешало объехать по обочине?