Мария Воронова - Второй ошибки не будет

– Отойди, ты не знаешь.

– Тань, ну вот как можно неправильно бросить пельмени?

– Можно.

Она выложила пельмени на тарелку, и резко перевернула ее над кастрюлей, чтобы все объекты оказались в кипящей воде одновременно.

Федор вдруг вспомнил, как Ленка в какой-то книге прочла, как герои ели яйца «бенедикт», и ей захотелось узнать, что это такое. Таня не знала, сказала «не приставай к матери», а через месяц приготовила им на завтрак эти яйца, для чего ей пришлось перелопатить гору кулинарных книг. Ничего так получилось, вкусненько. Но, главное, Татьяна отыскала и другие рецепты приготовления яиц, и потому очень интересно было смотреть, как она варит, например, яйца без скорлупы. Называлось «пашот», если он не путает.

Со зверским выражением лица она закручивала кипящую воду в воронку, опускала в ее центр яйцо, и каким-то удивительным образом оно не превращалось в ошметки, а всплывало в виде аккуратного мешочка.

– Тань, если я завтра уйду? – предложил Федор.

– Федя, этот дом твой такой же, как и мой, – заявила ему жена.

– Просто сегодня вообще некуда, а завтра найду, – пообещал Федор.

– Не спеши.

– А ты мне сделаешь на завтрак яйца «бенедикт»?

– Да я уж не помню, как там.

– Наверняка у тебя где-то записано.

Татьяна кивнула:

– Хорошо, поищу.

– Это так странно, что мы сейчас говорим, Таня.

– Почему? Просто расходимся не врагами, а теми, кем и были друг другу, – чужими людьми.

Федор опустился на табуретку. Помешивая пельмени, Татьяна говорила, что он заслуживает быть счастливым хотя бы во второй половине жизни, что без труда найдет себе теплую и отзывчивую женщину и создаст с ней полноценную семью, потому что у нее есть Лена, а Федору ребенка она так и не родила.

– Это из-за меня, – буркнул Федор.

– Что?

– Не родила. Я бесплодный. Мертвые сперматозоиды. Давно тебе хотел сказать, но стеснялся.

Татьяна поморщилась:

– Что ты несешь! Я же знаю, что твоя невеста была беременна.

– Откуда?

– Добрые люди всегда такое доведут до брошенной жены.

– Извини.

– Ничего. Только давай больше об этом не говорить?

– Конечно.

– Скоро будет готово, так что иди переодевайся.

Федор с недоумением взглянул на себя. Оказывается, он все еще в костюме. Черт, день какой-то призрачный, может, ему все снится – и снятие обвинений, и Танькин ультиматум о разводе.

Сейчас он проснется на больничной койке – и окажется, что все еще впереди. Или в морге проснется – тогда, наоборот, позади.

– Господи, сметаны нет! – вдруг воскликнула Таня.

– Ничего, с маслом и с уксусом поедим, я так даже больше люблю, – сказал Федор и вспомнил, что жена всегда ест пельмени со сметаной, уксус не выносит, а масло не употребляет из принципа.

Он поднялся:

– Давай банку, я быстренько в молочный сгоняю.

– Прекрати.

– Тут две минуты, они еще всплыть не успеют.

– А если очередь?

– Вернусь так.

Взяв банку, Федор вышел в коридор и стал надевать ботинки, как вдруг Таня выскочила из кухни и схватила его за руку.

– Не ходи, пожалуйста!

– Да я быстро. Заодно кефирчика возьму.

– Не ходи!

Татьяна вцепилась в него с неожиданной силой.

– Тань, да ты чего?

– Ничего, просто не ходи.

– Время теряем.

– Как хочешь, а я тебя не выпущу, – жестко заявила Таня.

Федор внимательно взглянул ей в глаза:

– Таня, ты что, сбрендила?

– Завтра иди куда хочешь, а пока сиди дома.

Федор пожал плечами, мол, ладно, как скажешь.

Он переоделся в спортивные штаны и футболку и вернулся в кухню, где жена накрывала на стол.

– Без сметаны все-таки не то, – вздохнул Федор, катая по тарелке маленькую упругую пельмешку, – но все равно очень вкусно.

– Слава богу, нашлись в закромах.

– Ага. А то этот день запомнился бы нам, как первый день, когда ты не приготовила обед.

– Или как день, когда мы решили развестись.

– Ты решила.

– Не начинай опять.

Федор заметил, что у жены в тарелке тоже не убывает.

– Ну, зря ты меня не пустила в магазин.

– Не зря.

– А почему?

– Просто испугалась. Вдруг вспомнила, как мы с Леной читали книжку по английской литературе.

Федор заметил, что тоже что-то такое припоминает.

У Татьяны был бзик на английском языке, если ко всем остальным предметам она относилась вполне здраво, то английский заставляла учить на «отлично» и следила за процессом изучения его дочерью как только могла. Помогало ли это Ленке овладевать иностранной речью, неизвестно, но скандалы выходили знатные.

– Там тоже герои сели ужинать, и жена вдруг вспомнила, что забыла купить любимый сыр мужа, выскочила в лавку и все.

– Что все?

– Ее насмерть сбила машина.

Федор пожал плечами:

– Тань, если ты вдруг забыла, то меня машина уже сбила насмерть в сентябре. Хватит на первый случай.

– Я просто испугалась. Извини.

Татьяна встала и быстро вышла из-за стола.

Федор посидел минуты две, двигая по тарелке остывшие пельмени как замороженный, потом поднялся.

В спальне было пусто. Он заглянул в ванную, в кабинет, никого. Тогда Федор зашел в Ленкину комнату, и поначалу она тоже показалась ему пустой, но потом он заметил Танькину макушку, чуть выглядывающую из тесного закутка между письменным столом и диваном.

Жена сидела на полу, обхватив колени руками, и плакала.

Федор опустился перед ней на корточки, но так было тяжело, и он тоже сел на пол.

– Тань, ну что ты.

– Водички принеси, – всхлипнула она.

С трудом поднявшись, Федор вернулся на кухню, подумал, не добавить ли в водичку валерьянки, но не помнил, где она лежит, поэтому понес так.

– Прости, у тебя такой день, а я тут в истерике, – с трудом проговорила Татьяна, стуча зубами о край стакана, – и так стыдно с этой сметаной вышло, как тогда…

– Когда, Тань?

– Ты знаешь… Когда ты уходил, а я тебя не выпускала. Фу…

Федор вынул ее из укрытия и отнес в кровать. Подумал, что, где валерьянка, он не помнит, а где коньяк, очень даже знает, и надо дать жене стопочку, но вдруг почувствовал, что на глаза выступили тяжелые едкие слезы. Он лег рядом и крепко прижал Таню к себе, чтобы она ничего не заметила. Футболка стала мокрой и горячей от ее слез, и он вдруг подумал, что раньше она никогда не плакала у него на груди.

– Я так испугалась, – повторила Таня и вздохнула прерывисто, как ребенок.

– Мне тоже страшно, – признался Федор, – черт его знает, как дальше жить.

– Завтра пойдешь на работу, всех там размажешь на правах оправданного героя.

– Это первым делом.

– А я к Ленке поеду.

– Я тебя люблю, Таня.

– Не ври.

– Это правда. Просто мне нелегко выговорить такое вслух.

Татьяна приподнялась на локте:

– И когда ты успел?

Федор поморщился:

– Мадам, уберите ваш сарказм. Давно.