Эндрю Гарв - Инцидент в «Кукушке»

– Хью, не стоит все это мерить привычными мерками. Неужели ты никак не поймешь? Безумие делает человека неузнаваемым.

– Но он всегда был таким здравомыслящим!

– Скорее всего мы просто многого не замечали. Если его посмотрят врачи…

– Почему вдруг его поразило безумие? Так резко и так внезапно? Последствия солнечного удара? Я ни за что не поверю…

– Должна быть другая причина. Я вспомнил об этой бомбежке в сорок первом году. Возможно, с этого все началось.

– Он ведь не пострадал, – возразил Хью. – Только нервное потрясение…

– Верно. Но вспомни, потрясение довольно значительное. Сколько детей тогда погибло! Папа с полгода не улыбался. Я бы сказал, что последствия сильного шока при столь чувствительном складе характера могли оказаться причиной его теперешнего несчастья.

– Прошло десять лет. Не слишком ли это долгий срок?

– Такие болезни развиваются медленно. Могла сказаться наследственность. Припомни, ведь тетушка Гарриет закончила дни в желтом доме…

– Это еще ничего не значит. Такое случается в каждой семье. Она не была душевнобольной в полном смысле слова, просто у нее бывали странные идеи…

– Давай взглянем правде в глаза. В семье Лэтимеров это уже традиция. Ну, меня еще, скажем, можно назвать вполне уравновешенным типом… А Труди с ее повышенной возбудимостью? А папа с его всегдашними странностями?

– Я бы так не сказал. Эксцентричность еще не безумие.

– Да, но где проходит граница? Хью возмутился.

– Я бы не стал и пытаться ее проводить. И если, Квент, ты хочешь знать мое мнение, ты сам не знаешь, о чем говоришь. Безумие! Как гром среди ясного неба. Да еще неделю назад папино поведение даже отдаленно не предвещало ничего такого. Я не в восторге от того, что мы, сидя здесь, пытаемся себе доказать, что он сумасшедший.

– Ты тем более не придешь в восторг, если мы не сможем этого сделать.

Хью внимательно посмотрел на него и медленно опустился на стул.

– Боже! Наверное, ты прав! Ну и выбор у нас! Скажи мне честно, Квентин, поверят ли судьи, что он сумасшедший?

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Для человека с такой репутацией, как у папы, сама эта выходка в поезде – нечто из ряда вон выходящее. Ну а последующие события лишь подтверждают ее необычность. Никто не поверит, что такой человек, будучи в здравом уме, способен совершенно забыть о моральных устоях. Есть и еще доказательства: его состояние и вид, когда он в тот день вернулся домой, продолжительная болезнь и его неспособность оценить всю степень опасности, угрожающей ему. Нормальный человек, безусловно, на его месте пришел бы в отчаяние.

– Я понимаю, – согласился с ним Хью. – Но здесь не все так гладко, как ты хочешь изобразить. Многие из его поступков кажутся ненормальными, но другие вполне объяснимы. Ты говоришь, он не собирался вредить этой девушке, написав ей письмо. Но тогда «почему он назначил свидание в столь мрачном и отдаленном месте? Я знаю, он собирался держать все в секрете от нас, но зачем же такие крайности? Неожиданное помутнение мозгов при виде девушки – это одно, а попытка заманить ее в удобное для припадка место – совсем другое. Можно подумать, что все было тщательно спланировано заранее.

Квентин в свою очередь вопрошающе посмотрел на него.

– Хью, Боже правый! Не хочешь ли ты сказать, что папа совершил умышленное убийство?

Хью немного смутился.

– Все, что я хочу сказать, Квентин, сводится к тому, что версия о безумии папы совсем не кажется мне безупречной. Возьмем, например, историю с этим письмом, полученным им от девушки, в котором она сама назначает ему свидание. Если бы речь шла не о папе, разве тебе не показалось бы, что все это – тщательно подготовленная попытка отвести от себя подозрения?

– Безумный, – ответил Квентин, – вполне способен заранее все подготовить и придумать себе оправдание.

– А затем неожиданно потерять контроль над собой?

– Одно не исключает другого. В любом случае не так уж все и хорошо продумано. Вспомни, что папа забыл свою шляпу на берегу. Какая непростительная ошибка! Совсем не похоже на заранее спланированный поступок. Скорее его совершит человек, который плохо понимает, что вокруг него происходит. Помада! Полиция утверждает, что помада на губах девушки была размазана во время борьбы. Предположительно руками отца. Он вытер руки носовым платком, совершенно забыв об этом впоследствии. Ни один здравомыслящий человек не повел бы себя столь легкомысленно, совершив убийство, в отличие от маньяка, очнувшегося после припадка… Но, Хью, факт остается фактом – мы с тобой ничего не сможем придумать, предоставим слово врачам. Пусть они нам все объяснят.

Хью сохранял скептический вид, но спорить не было смысла.

– Так что же ты предлагаешь?

– Давай-ка я свяжусь с Артуром Хоусоном – попрошу его приехать сюда и осмотреть папу. Он первоклассный специалист, к тому же обладает большим красноречием. Безусловно, тюремные власти сами проведут осмотр, но и нам бы не помешало иметь там своего человека.

– Согласен, Квентин. А как насчет адвоката? Это ты тоже берешь на себя?

– Нет, я не вполне компетентен. Мне больше по сердцу дела о наследстве и завещания. Есть один человек по фамилии Брэддок. Быть может, он согласится помочь. Он опытный адвокат по уголовному праву и мой хороший знакомый. Мы сможем действовать вместе.

Хью кивнул головой:

– Хорошо. Тебе, конечно, виднее…

. Он закурил сигарету и замолчал, погрузившись в раздумья, в то время как Квентин упорно названивал по телефону, пытаясь договориться о срочной встрече с Хоусоном.

– Ну что ж, – сообщил Квентин, посмотрев на часы. – Думаю, мне удастся изловить Брэддока перед ленчем. К тебе я зайду часа в четыре. Ты будешь на месте?

– Конечно. Я несколько дней не буду работать, так что свяжись со мной, если что-нибудь нужно, и я смогу помочь. Пока, Квент, удачи!

Хью с мрачным видом вернулся в комнату, взяв утреннюю газету. «Арест Лэтимера» – огромными буквами! Подробности биографии, фотография Эдварда, которой лет двадцать, не меньше. Хью скривился, посмотрев на нее, сердито отшвырнул газету и вышел на улицу, вспомнив о Цинтии. Ленч прошел очень грустно. Рано утром они говорили по телефону – новостей никаких. Они слишком остро переживали случившееся, чтобы все обсуждать или начать разговаривать о чем-то другом. Расстались они сухо. Цинтия возвращалась в парламент, Хью – обратно домой.

Почти в пять часов пополудни Квентин, немного приободрившийся, зашел сообщить последние новости.

– Ну что ж, все устроилось. Мы обсудили все с Брэддоком, и он согласился работать на нас.

– Что он сказал?

– Его вполне устраивает подобная версия. Он недолюбливает судебную экспертизу, но согласился, что с нашим делом разобраться несложно. Он тоже за то, чтобы Хоусон немедленно обследовал папу.