Ю Несбё - Королевство

Мы с Карлом сидели и смотрели, как она переберется через холм.

Карл тяжело вздохнул:

– Чертов пожар…

– Узнали еще что-то о том, как все случилось?

– Только то, что его кто-то поджег и что, по всей вероятности, новогоднюю ракету туда подложили, чтобы выдать ее за причину пожара. Этот литовец…

– Латыш.

– …не смог даже рассказать, какую машину увидел, поэтому не исключено, что он и поджег.

– Зачем ему это?

– Пироман. Или ему за это заплатили. Рой, в деревне есть завистники, которые отель ненавидят.

– Ты имеешь в виду, нас ненавидят.

– Не без этого.

Вдалеке раздался вой. Собака. Кто-то говорил, что видел в горах волчьи следы. И даже медвежьи. Разумеется, ничего невозможного в этом нет, просто маловероятно. Нет почти ничего невозможного. Все случится – это лишь вопрос времени.

– Я ему верю, – сказал я.

– Литовцу?

– Даже пироман не останется жить там, где он пожар устроил. А даже если ему за это заплатили – зачем так все усложнять и врать про машину с неработающими стоп-огнями, которая выехала со стройплощадки? Мог бы сказать, что, когда он вернулся, уже полыхало, или что спал в бараке, или что ничего не знает. Пусть полиция выясняет, ракета это или еще что-то.

– Не все рассуждают так логично, Рой.

Я засунул в рот снюс.

– Нет, наверное. Кто ненавидит тебя настолько, чтобы твой отель сжигать?

– Поглядим. Курт Ольсен, потому что по-прежнему уверен: мы в смерти его отца как-то замешаны. Эрик Нерелл – мы унизили его, когда заставили прислать откровенные фотографии. Симон Нергард, потому что он… потому что он в Нергарде живет, ты его избил и он нас всегда ненавидел.

– А как же Дан Кране? – спросил я.

– Нет, они с Мари совладельцы отеля.

– На кого доля записана?

– На Мари.

– Я знаю Мари, ферма наверняка в ее собственности.

– Точно. Но ведь Дан никогда Мари не нагадит…

– Серьезно? Представь себе мужчину, которому изменила жена, а ты – мужчина, с которым она изменила. Ему угрожали, запугали цензурой, его унизил головорез, потому что он хотел написать про отель что-то нехорошее, но правдивое. В канун Нового года его вышвырнули из приличного общества, и он оказался в компании с такими, как я. Брак уже летел к чертям, а в канун Нового года он решил сам вогнать последний гвоздь в крышку гроба, уничтожив репутацию ее отца статьей на первой полосе. Неужели подобный человек никогда ей не нагадит – она же причина всех его несчастий. И при этом параллельно нагадить и тебе? В канун Нового года у Стэнли я видел Дана Кране, который прошел сквозь стену.

– Стену?

– Знаешь, как люди пугаются, когда им угрожает смертью тот, кто точно знает, на какие кнопки нажать?

– Отчасти, – сказал Карл, искоса на меня посмотрев.

– Как говорится, это твою душу сожрет.

– Да, – тихо произнес Карл.

– А что потом?

– В конце концов на страх сил уже не остается.

– Да, – согласился я. – Становится плевать, уж лучше умереть. Погубить самого себя или погубить кого-то другого. Сжечь, убить. Что угодно – лишь бы перестать бояться. Это и есть перейти черту.

– Да, – согласился Карл. – Черта. И по другую ее сторону гораздо лучше. Несмотря ни на что.

Мы молчали. Над нами я услышал быстрые взмахи крыльев, а на снег упала тень. Куропатка, наверное. Вверх я не посмотрел.

– Кажется, она счастлива, – сказал я. – Шеннон.

– Естественно, – ответил Карл. – Думает, отель построят точь-в-точь как на ее чертежах.

– Думает?

Карл кивнул. Он как-то понурился, а светлая улыбка пропала.

– Я ей еще не говорил: всплыло, что отель на случай пожара застрахован не был. Сейчас на плаву проект держат только деньги Виллумсена. Судя по всему, источником послужил Дан Кране.

– Черт бы его побрал!

– Люди за свои деньги боятся, даже члены правления бубнят, что надо закругляться, пока все хорошо. Рой, после сегодняшнего собрания, возможно, всему крышка.

– И что ты думаешь делать?

– Я обязан попытаться переломить ситуацию. Но после того, что Ос наговорил на похоронах Виллумсена, и того, что пишет и распускает по деревне Дан Кране, в доверии я не сказать чтобы купаюсь.

– Местные тебя знают, – сказал я. – В конечном итоге это важнее того, что пишет и бормочет приезжий газетчик. То, что говорит Ос, забудется, как только дела у тебя пойдут в гору. Когда они поймут, что, черт возьми, этот Опгард даже в нокауте не сдается.

Карл посмотрел на меня:

– Думаешь?

Я ткнул его в плечо:

– Знаешь, как говорят: everybody loves a comeback kid [31] Все полюбят того, кто снова овеян славой (англ.). . Кроме того, основные работы и самые серьезные вложения позади, осталось только само здание. Бросить все сейчас – это же идиотизм. Братишка, ты справишься.

Карл положил руку мне на плечо:

– Спасибо, Рой. Спасибо, что веришь в меня.

– Проблема в том, чтобы все согласились следовать изначальным чертежам Шеннон. Муниципалитету по-прежнему нужны тролли и дерево, а если брать материалы подороже и вариант Шеннон, компания должна одобрить увеличение капитала.

Карл выпрямился – я как будто снова вдохнул в него оптимизм.

– Мы с Шеннон об этом думали. Когда мы показывали чертежи на первой встрече с инвесторами, мы не проработали как следует визуальную составляющую презентации – получилось очень строго и тоскливо. Теперь Шеннон сделала изображения и чертежи с совсем другими освещением и ракурсом. Главное отличие в том, что она поместила отель в летний ландшафт, а не зимний. В прошлый раз бетон ускользал в монотонный, бесцветный зимний пейзаж, и отель казался продолжением зимы, которую здесь все ненавидят, так ведь? Теперь летний, красочный пейзаж добавляет бетону цвета и света – отель выделяется на фоне и не кажется бункером, который пытается потеряться.

– Same shit, new wrapping? [32] Старое дерьмо в новой упаковке? (англ.)

– И этого ни одна живая душа не поймет. Обещаю, все с ума сойдут от восторга. – Он снова был на коне, белые зубы сияли.

– Как туземцы, которым побрякушки показывают, – улыбнулся я в ответ.

– Побрякушки – настоящий жемчуг, просто в этот раз мы его заранее отполируем.

– Вполне честно, – сказал я.

– Вполне честно.

– Делай что должен.

– Так и есть, – сказал Карл. Повернулся к западу.

Я услышал, как он задержал дыхание. Съежился. Снова упал с лошади?

– Даже когда ты знаешь, что это очень-очень неправильно, – сказал Карл.

– Верно, – ответил я, хоть и понимал, что сейчас он говорит о чем-то другом. Я окинул взглядом лыжню, по которой ушла Шеннон.

– И тем не менее делать это ты не прекращаешь, – медленно сказал он – по-новому четко. – День за днем, ночь за ночью. Совершаешь все тот же грех.

Я задержал дыхание. Вполне возможно, он про папу говорил. Или про себя и Мари. Но я не ошибся – речь о Шеннон. О нас с Шеннон.