Татьяна Степанова - Последняя истина, последняя страсть [litres]

– Я просила его! Я его умоляла. Но он стоял на своем – он был уверен, что вы, полиция, все рано или поздно узнаете, раскопаете. И ту старую историю тоже, убийство сестренки… Он сказал, что должен все вынести и вытерпеть ради ее памяти. Что это его долг как мужчины и ее брата. Что я буду жить счастливо и свободно… Потому что я это заслужила и он этого хочет. Потому что теперь я его сестра… Он все документы финансовые на меня переоформил. Отдал мне все. Я сказала ему – если что, если полиция тебя арестует, я займусь твоей защитой, найму лучших адвокатов. Но он сказал мне – это потом, не сразу. Сначала не надо никаких адвокатов. Пусть все узнают правду о том, кем был брат и кого он убил в детстве. Он и отца ведь фактически убил… Довел его до самоубийства. А мать… Петя хотел, чтобы и о ней узнали. Поэтому он против всех адвокатских уловок. А я теперь просто не знаю. Меня ведь теперь арестуют, как и его?

– Ульяна, есть такое понятие в судебном процессе – встречное признание. – Катя осторожно подбирала слова. – Когда два человека признаются в убийстве сами, добровольно. А улики, факты свидетельствуют, что и тот, и другой мог совершить убийство. Но не указывают, кто конкретно. Это ваш случай. В суде такие вещи практически недоказуемы. Сговора нет. Встречные признания противоречат друг другу. И установить вину конкретного лица в убийстве невозможно. А нужна именно конкретная вина для вынесения приговора. Вы понимаете, о чем я?

– Да, – прошептала Ульяна.

– Если вы уж вступили на этот путь – не сходите с тропы. – Катя смотрела на нее. – Ничего не меняйте в своих показаниях, кто бы вас ни уговаривал. Как бы на вас ни давили, как бы вас ни запугивали. Что бы вам ни обещали, чем бы ни грозили. Не отказывайтесь от своих слов. Стойте на своем. Только так вы спасете Петю, понимаете? Только так вы его защитите. Но при этом вы сильно пострадаете сама. Вы готовы?

– Готова. И будь что будет. Вы пленку своим отдадите? Полицейским? И этому фээсбэшнику?

– Я криминальный журналист. Я сама распоряжаюсь полученной информацией, по своему усмотрению. Но я дам вам один совет, Ульяна.

– Какой?

– Наймите сейчас охрану. Сами понимаете, прокурор Кабанова всего этого так не оставит.

– Гектор!

Он услышал ее. Он поднимается, он встает. Львиные шкуры летят на пол. Делает шаг навстречу. Грудь его – бронзовый щит. Руки его – миртовые ветви. Губы его… Кровь его… Стоп. Диоскуры снова грозят пальцем – О Гекторе сказано достаточно. Зачем нам знать, на что похожа его кровь?

Т. Степанова «Жертвоприношение», 1998 г.

Стемнело, когда Катя приехала из Малаховки в Красково и позвонила в домофон у ворот особняка Кабановых.

– Кто? – Клара Порфирьевна Кабанова и в этот день не ездила на работу в прокуратуру.

– Я, Клара Порфирьевна.

– Убирайтесь.

– У меня есть то, что вас, возможно, заинтересует, – сказала Катя.

И Кабанова впустила ее. Дверь особняка оказалась тоже открытой. Катя вошла в сумрачный холл, освещенный лишь напольным светильником. Но в стильно и богато обставленной гостиной свет горел ярко. На низком столике открытая бутылка красного вина, наполовину пустая. Кабанова стояла у окна, куталась в длинный черный вязаный кардиган. Она смотрела на Катю в упор и недобро.

– Что тебе надо?

– Я нашла убийцу вашего сына, Клара Порфирьевна. Как и обещала.

– Ты… ты приписываешь себе эту заслугу? – Кабанова поставила на подоконник бокал с вином, что держала в руке. – Хвалишься этим? Тем, что погубила меня – уничтожила мою жизнь, мою семью, мою карьеру? Ты не боишься таких заслуг, милая моя девочка?

– Вы желали, чтобы убийца вашего сына был найден. И я сделала, что смогла. Вот. – Катя достала из сумки диктофон и положила на стол рядом с бутылкой вина.

– Это еще что?

– То, что вас, возможно заинтересует. Кроме Лесика, у вас есть еще один сын. Им, кстати, вы можете гордиться.

– Что ты несешь?!

– Послушайте запись. – И Катя включила диктофон с признанием Ульяны.

Кабанова сначала слушала словно нехотя. Но внезапно… ее лицо исказилось. Она издала даже глухой хриплый возглас.

Мать может пойти на многое ради своего ребенка, порой слишком на многое… но ненавидеть Кабанову она все равно не могла…

Запись закончилась.

– Вот так все было на самом деле, Клара Порфирьевна. А не так, как вы подозревали с самого начала – не отрицайте, только сами боялись себе в этом признаться. Поэтому делали все возможное, чтобы подозрения пали на кого угодно другого. Тот страшный день, когда была убита ваша маленькая дочка, а вы повели себя столь по-матерински пристрастно и столь по-прокурорски профессионально, однако бесчеловечно и подло, он принес свои плоды.

– Эта сочинская стерва… – прошипела Кабанова. – Она убила его… сука подзаборная… проститутка…

– Ульяна теперь сестра вашего сына Пети. Он выбрал ее в память о своем близнеце. Ваш Петя сильный, он хороший, он настоящий, несмотря на его молодость. Вы с вашим Лесиком сделали все, чтобы, как вы выражаетесь, уничтожить его, сломать. Но он не сломался за столько лет всего этого вашего домашнего ада. Его поступок это доказывает. Я обращаюсь к вам – вспомните, что вы и его мать тоже. Спасите его. Эта запись… вы прокурор и юрист. Вы прекрасно знаете, что это такое в уголовном процессе. Используйте ее, когда настанет самый важный момент.

– Ты хочешь отдать это мне?

– Да. За этим я приехала. Но не безвозмездно, Клара Порфирьевна.

– А, ясно. – Кабанова криво усмехнулась. – Деньги. И тебе тоже нужны деньги? Сколько? Сколько ты сдерешь с меня за эту запись?

– Я хочу обменять эту запись на оригиналы документов, полученные вами от Аристарха Бояринова, те, которые еще Лесик ваш пытался от него получить, только вот не успел. Оригиналы документов, их копии вы отдали майору Ригелю.

– Евнуху оригиналы потребовались? – Кабанова осклабилась. Взяла бокал и допила вино.

– Лесик в тот вечер так с Аристархом и не встретился, не успел. А вы? Вы с ним встречались?

– Нет. Кто он вообще такой, чтобы мне с ним встречаться? Он написал мне в мессенджер и поставил в известность насчет прежней договоренности с моим сыном. Сказал, что документы у него, он посредник. Я согласилась их купить. Он назвал мне банк в Люберцах и номер ячейки. Сказал, будто доверяет мне – потому что за ним стоят такие люди, которых надувать себе дороже. Сами понимаете. Я должна была поехать в банк, забрать документы и оставить деньги в ячейке. Я так и сделала в тот самый день. Насчет этого молодого алчного кретина, я думаю, что его убрали как раз свои. Посредник сделал дело, больше он никому не нужен. А на таких показаниях, как у Петьки, путаных, ему никто никогда этого убийства не вменит в вину.