Валерий Пушной - Битые короли

— Именно так, — поддакнула Роза, чтобы угодить Карасю, и недовольно метнула взгляд на Фаину. — Именно так.

Карась снял с головы Фаины парик, покрутил в ладонях, о чем-то раздумывая, потом сунул ей в руки:

— Останешься у меня. Поживешь пока. Идея у Борзого была хорошая. Но Борзой не доработал ее до конца. Мозгов для этого у него оказалось маловато.

У Розы после этих слов Карася совсем испортилось настроение. Ведь она для красного словца говорила Фаине, что может вставить Карасю пинка, на самом деле она ужасно боялась, что такого пинка может получить сама. Но что теперь поделаешь, приходится пожинать плоды собственной безмозглости.

А Фаина была довольна. Она примерно такого поворота событий и ожидала. Как всякая девушка, оставшаяся без покровителя, она уже хищно посматривала на Карася, предлагая себя как крючок, на который даже наживку не нужно было нанизывать, ибо ее красота уже была наживкой. И наплевать было, что его внешность страшнее атомной войны. У мужика должна быть не внешность, а деньги. К деньгам приложится любая внешность.

Роза почуяла это, и в душе у нее все перевернулось.

Однако окончательное решение было за Карасем, а у того сейчас мозги мыслили другими категориями. Он почувствовал, что появилась возможность срубить хороший куш.

Ролежаев с момента встречи с Речерской не отпускал ее от себя ни на шаг. Иногда заглядывал с нею в игральную комнату, вызывая ажиотаж среди игроков. Все были не против выиграть Ксению в карты. Слышался шепот о даме бубен. Первое время Речерская раздражалась, потому что хотела забыть об этом, но потом успокоилась, ей даже стал нравиться внутренний трепет в мужских голосах. И однажды, когда они вышли из карточной комнаты в коридор, сама предложила Льву сыграть в карты.

— Но я никогда не играю в карты, — ответил Ролежаев удивленно.

— Ты не понял, — Ксения приятно улыбнулась. — Я хочу сама сыграть в карты. Но у меня нет денег для игры.

— Ты хочешь сыграть? — переспросил Ролежаев, еще больше поразившись. — Но ведь по правилам играют одни мужчины. И только они могут на кон поставить женщину.

— Я хочу изменить правила, — сказала Речерская. — Их придумал Саша Апро. Почему их нельзя изменить?

— Правила изменить можно, — согласился Лев. — Но для этого надо быть хозяином карточной комнаты. А я боюсь, что, изменив правила, я потеряю доход. О каких, собственно, изменениях ты говоришь?

— Ссуди мне денег, Лев, — попросила Ксения и ласково посмотрела на него. — Мне нужна большая сумма, чтобы карточные игроки сами захотели новых правил. Не бойся, я верну тебе деньги.

— И сколько же тебе нужно? — спросил Ролежаев и покачал головой, когда она назвала сумму. Подумал-подумал и уступил: — Хорошо, пошли.

Они поднялись в его кабинет, он вытащил из сейфа деньги и положил на стол.

— Мне надо, чтобы ты в меня поверил и чтобы ты любил меня.

Она лисой прижалась к нему и поцеловала.

— Я верю в тебя, и я тебя обожаю! — Он обнял девушку, вдыхая запах ее волос.

— Пусть они будут у тебя, — показала на деньги. — Ты ведь пойдешь со мной?

Он закрыл сейф, положил в карманы пачки денег, и они вышли из кабинета. Она сегодня была неотразима. Черный топ обтягивал точеные формы, белая юбка лежала на бедрах как нарисованная. Каблучки дорогих босоножек на стройных ножках стучали легко и весело. Он взял в руку ее ладонь и прижал к своим губам. На нем был светлый костюм, розовая рубаха без галстука, вьющиеся волосы — волосок к волоску. Казалось, именно сейчас, когда интрига Речерской держала его в подвешенном состоянии, в нем появилась та изюминка, какой ему всегда недоставало.

В карточной комнате шла игра. В центре — стол, за которым сидели четыре игрока. Игрок справа, в красной рубахе, был с сосредоточенным лицом. Он слегка покусывал губы, сжимал их в трубочку, шептал что-то, жадно глядя на карты, лежавшие перед ним, и на кон посреди стола. Глаза у него были круглые, как шарики. Казалось, они готовы выпрыгнуть из орбит.

Игрок слева, в синей рубахе, сидел развязно, смотрел на всех свысока, чуть кривил губы, пальцами рук тихонько тарабанил по столешнице. Он как будто не участвовал в игре, а наблюдал за нею со стороны. И только руки выдавали его напряжение.

Третий игрок, напротив двери, в белой футболке, поочередно переводил глаза с игрока на игрока, словно изучал каждого, хотел по лицам понять, какие у них карты. Морщил лоб, и широкие брови нависали над большими глазами. Одной ладонью он приглаживал, а второй потирал шею, как бы разминая ее.

Четвертый игрок сидел спиной к двери. Покачивал головой вперед-назад и улыбался сам себе — а со стороны казалось, что как бы говорил всем: «Думайте-думайте, а я все равно выиграю». Он был в белой рубахе, лицо — как у человека, который за секунду способен перемножить десятизначные числа. Карты держал в руках, зажимая между ладонями.

Сбоку стояли судьи. Вокруг — несколько человек, ожидавшие своей очереди. И ничего более, что могло бы отвлекать игроков от игры.

Когда вошла Ксения с Ролежаевым, среди играющих и ожидавших очереди возникло вопросительное оживление. Ксения выступила несколько вперед, вскинула голову, длинные волосы рассыпались по плечам. Игроки затихли.

— Вы все знаете, что я дама бубен, — начала она, с удовлетворением отмечая общее внимание. — Я знаю правила игры, я всегда подчинялась этим правилам беспрекословно. Но я хочу просить вас всех пойти мне навстречу. По правилам игры девушка не должна сидеть за этим столом, потому что девушка может стоять только на кону. Но дама бубен — это не девушка, это козырная дама, она выше всякой девушки, хотя она и не мужчина. Однако в правилах игры не сказано, что козырная дама не имеет права играть. Поэтому я прошу вас разрешить мне сегодня сесть за стол и сыграть наравне с мужчинами. А если наступит в игре пора, когда надо будет поставить на кон девушку, я сама поставлю на кон даму бубен.

Все переглянулись. Пробежал тихий шумок, раздались вопросы и восклицания:

— Я ничего не понял. Какую даму бубен на кон? Что, есть еще одна дама бубен?

— Мы не слышали об этом!

— Поясни, что ты имела в виду?

— Что-то ты непонятно мудрствуешь!

Когда голоса затихли, все опять устремили взгляды на Речерскую.

— Я поставлю на кон самое себя! — Ксения вскинула голову, сделала вперед небольшой шажок, подняла вверх руку: — Разве здесь нет желающих на даму бубен?

Снова по комнате пробежали мужские голоса. Предложение Речерской всех огорошило и поставило в тупик.

Ролежаев почувствовал, как ему в поясницу будто ударила молния, он остолбенел, не имея сил пошевелиться и тем более согнуться. То, что предлагала Ксения, — это был риск. Она рисковала его деньгами, рисковала собой — и шла на это сознательно.