Лулу Тейлор - Снежная роза

Мы не готовы ко всему этому! Мы всего лишь поющие женщины! Неужели они этого не видят?

Однако в этот момент самая злобная из Ангелов впивается пальцами в ее руку.

— Теперь ты довольна? — запальчиво выкрикивает она. — Теперь, когда твои друзья здесь?

— Они мне не друзья.

— Как же! Ты змея у нас на груди. Ты навлекла на нас это зло. — В ее яростных глазах будто отражается всеобщий страх.

— Сейчас, девочки, — дрожащим голосом говорит Китти, — нам надо держаться вместе. Пусть с ней разбирается Возлюбленный, она ему родня.

— Мы должны что-то сделать, пока они не ворвутся и не заберут ее, — говорит Ангел, не слушая Китти.

Возлюбленный стоит у ворот, хотя не слишком близко, не настолько, чтобы до него долетел какой-нибудь метательный снаряд из толпы. Он высоко поднимает руки и с пафосом вещает привычным языком о слове, о божественной воле, о плане, обо всем, что обычно служило ему хорошую службу, но сейчас его речь только бесит тех, кто его слышит, и заставляет их глумиться над ним сильнее и громче. На ворота опять карабкаются парни, и один из них непременно добьется успеха, хотя садовник храбро отпихивает пришельцев граблями. Вокруг шум, суматоха, смятение. Внезапно на фоне всей этой кутерьмы слышится громкий перезвон, и чей-то голос кричит:

— Стойте, стойте! Прекратите, я говорю!

Шум спешно замирает, и голос слышен снова, сильный и отчетливый:

— Прекратите это безумие!

— Это Артур! — с восторгом говорит Летти. Сейчас она может его разглядеть. Он стоит у ворот, лицом к злобной толпе, в одной руке у него крышка от мусорного бака, в другой молоток, которым он воспользовался, чтобы звоном привлечь внимание толпы.

— Тихо, я говорю! — приказывает он, и воцаряется тишина. Даже Возлюбленный перестает ораторствовать, поющие гимн тоже замолкают, за исключением одного-двух пронзительных голосов. — Это зашло слишком далеко! Вы, конечно, вольны проявлять свое неудовольствие, но давайте перестанем угрожать этим людям. Большинство из них не хочет нанести вред. И насилие — это не ответ.

Раздается недовольный ропот, но Артур утихомиривает толпу:

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Скоро сюда прибудет полиция — мне сказали, что из Горхэма отправлен наряд, — и для нее вы будете не правы. Вы добрые, законопослушные люди. Вы высказали свои чувства. А теперь ступайте домой!

Следует пауза, слышен приглушенный шум голосов. Кажется, спокойствие скоро будет восстановлено.

Затем в относительную тишину врывается голос, неистовый и непреклонный.

— Я — путь! — гремит Возлюбленный. — Только со мной вы увидите спасение! Только избранные спасутся, а плевелы и мусор будут брошены в огонь!

Это все, что требовалось. Толпа снова воспламеняется и разъяряется пуще прежнего. Мужчины бросаются на ворота. Столпотворение такое, что крики Артура не слышны. Возлюбленный призывает:

— Братья и сестры, в церковь!

В следующий момент все правоверные разворачиваются и устремляются под защиту высоких стен и крепких дверей церкви. Толпа обтекает Летти, а она старается удержаться на месте, не быть увлеченной бегущими в панике прихожанами.

— Артур! — кричит она. — Я здесь! Артур!

Ее охранницы испарились. Китти исчезла. Садовник уже не может сдерживать приступ, и первый пришелец спрыгивает на землю за воротами и начинает отодвигать засовы.

Тут Летти чувствует на руке чью-то железную хватку.

— Идем со мной, — негромко произносит суровый голос, и, подняв глаза, Летти встречает ледяной взгляд Возлюбленного.

— Отпустите меня! — кричит она. — Артур!

— Ты никуда не убежишь. — Возлюбленный грубо дергает ее и тащит за собой в направлении, противоположном церкви.

— Артур! — вопит она, но из-за шума никто ее не слышит. Она не в силах сопротивляться Возлюбленному.

Через минуту они заворачивают за восточное крыло дома, и шум сразу стихает.

— Отпустите меня, — тяжело дыша, просит Летти. Руке больно от хватки Возлюбленного.

— Хватит с меня неприятностей, которые ты навлекла, — злобно рычит Возлюбленный и тащит ее за собой. — Если ты думаешь, что я дам тебе уйти, чтобы ты продолжала подбивать народ на бунт и портить все, что у нас тут есть, ты очень, очень ошибаешься. Ты научишься знать свое место. Твоя натура будет сломлена, тебе придется смириться с судьбой.

На последнем слове он открывает дверь в старую конюшню, в которой теперь хранятся упаковочные ящики и всякий хлам. Затем он резко вталкивает Летти внутрь. Она спотыкается, падает на пол и оказывается в куче соломы и мусора. Она не успевает ничего сказать, как Возлюбленный захлопывает дверь, и она слышит, как задвигается железный засов.

Она бессильно глядит на дверь и тяжело дышит, руку ломит в том месте, за которое он ее крепко держал.

— Выпустите меня! — кричит она, однако сознает, что это бесполезно. Все внимание приковано к воротам и церкви, у которой, возможно, уже собираются бунтовщики. Она поднимается и трясет дверь, но та крепко заперта. Она оглядывается вокруг в поисках окна, через которое можно было бы выбраться наружу, или хоть какого-нибудь намека на лазейку в стене, однако стало совсем темно и она мало что может разглядеть.

Она снова начинает кричать. Кажется, это продолжается долгое время, но она понимает, что во всем этом шуме услышать ее невозможно. Затем она чувствует запах. Она морщит нос и глубоко втягивает воздух. Этот запах не спутаешь ни с чем.

Дым.

Она снова принюхивается. С каждой секундой запах дыма усиливается. И тут она с ужасом понимает, что конюшня горит.

Он хочет меня сжечь? Таков его план?

Безусловно нет. Безусловно, Возлюбленный на такое не способен! Однако… Он хочет, чтобы Летти не стало. Тогда ее деньги достанутся Арабелле. Она больше не будет причинять ему неприятности. В ее смерти обвинят толпу.

Ее охватывает паника. Дыма становится больше, и в полумраке уже можно разглядеть серые клубы. Она снова трясет дверь и кричит:

— Помогите! Помогите! Пожар!

Пожар, видимо, разгорается быстро, хотя пламени она не видит. Конюшня наполняется густым черным удушливым дымом. Летти начинает кашлять, дым ест глаза.

— Помогите! — снова кричит она, но голос у нее слабый, полузадушенный от дыма. — Спасите!

Летти мечется в поисках выхода, но теперь конюшня полна густого дыма, а на задней стене видно яркое пятно, и она понимает, что эта стена в огне. Спасаться другим путем уже поздно. Она снова поворачивается к двери, стучит что есть сил, но ее кулаки слабы. Она догадывается, что дым покончит с ней задолго до огня. Воздуха уже почти не осталось. Тяжело дыша, она приваливается к двери с закрытыми глазами. Она начинает молиться так, как не молилась уже очень давно, с тех пор как в их жизни появился Возлюбленный. Это все, что она может делать. Когда Летти уже почти ничего не соображает, она вдруг ощущает лучший из лучших запахов. Свежий прохладный воздух обвевает ее лицо, она жадно вдыхает его. Дверь открыта, она лежит на дорожке, а на ее щеке чья-то мягкая рука.