Лулу Тейлор - Снежная роза

Уже совсем темно, когда они въезжают на платную больничную стоянку, которая в такое время пустует. Они идут в регистратуру, впереди Каз, которая хорошо изучила эту дорогу. Кейт, кажется, ошеломлена реальностью этого огромного комплекса, похожего на лабиринт, и держится совсем близко к подруге, как маленький ребенок. В регистратуре Каз спокойным голосом объясняет ситуацию медсестрам. Они рады видеть Кейт, зная, как сильно Ади тоскует по матери. Каз и Кейт ставят свои подписи, моют руки и оставляют верхнюю одежду на выходе из регистратуры. Затем медсестра ведет их по коридору к палате Ади. В палате он один из-за риска инфекции. Рядом с кроватью горит неяркая лампа, свет просачивается сквозь жалюзи, закрывающие стеклянные стены. У двери медсестра останавливается и говорит негромко:

— Возможно, он спит. Дайте ему минутку прийти в себя. — Затем она открывает дверь.

Вот и он. Ади лежит в кровати на спине, отчасти подпираемый подушками, голова повернута в сторону электрического оборудования, к которому он подключен. В вену на руке капает какая-то жидкость из змеящейся трубки, слышны тихие звуковые сигналы машин, которые отслеживают его состояние. Светлые волосы поблескивают в приглушенном свете, и он выглядит таким умиротворенным, несмотря на повязку на голове.

Кейт смотрит на него. В ее горле зарождается какой-то странный вой. Она делает глубокий вдох. Каз думает: интересно, что сейчас творится в ее голове? На некоторое время она, кажется, полностью вычеркнула Адама из памяти. Однако вот он, живой и идущий на поправку, по-прежнему такой красивый, несмотря на травмы.

Кейт цепляется за Каз, впиваясь пальцами ей в руку. В тот момент, когда Каз думает, как бы им разбудить Ади, его голубые глаза открываются, он медленно поворачивает голову и видит Кейт, стоящую у двери. Он моргает и улыбается, его лицо озаряется. Потом он говорит:

— Мамочка, я знал, что ты придешь.

Каз отвозит меня в мой дом и звонит, чтобы вызвать такси, которое довезет ее до дома. Я сижу на диване, немного ошеломленная, а она суетится, включает отопление, варит мне чашку черного кофе — молока в холодильнике нет — и беспокоится, как я буду справляться.

— Со мной все будет хорошо, — говорю я.

— Ты должна поесть, — заявляет она. — Что ты сегодня ела? Тебе нужно восстанавливать силы. — Когда она видит, как мало это значит для меня, она меняет тактику. — Ади нужно, чтобы ты ела. Ради него ты должна быть сильной.

— В шкафу есть спагетти, — говорю я, — и банка болоньезе. Этого мне будет достаточно. Завтра я отправлюсь за покупками.

— Ты не вернешься назад к этому странному бородатому парню и его команде, а? — спрашивает она.

— Вернусь, — твердо говорю я. — Я должна. Но мне не обязательно встречаться с Арчером. Не беспокойся. Я не собираюсь присоединяться к секте и позволять промывать себе мозги.

— А все-таки что он там делает? — интересуется она, заглядывая в шкаф под лестницей и доставая оттуда бутылку красного вина. — Хочешь выпить?

Я пожимаю плечами.

— А я выпью бокал. Мне это требуется. — Она идет в маленькую кухню, чтобы поискать штопор. Дом крошечный, но меня вполне устраивает. Мне понадобится что-то большее, когда Ади вернется из больницы. Каз возвращается с двумя бокалами вина и ставит один передо мною. — Так кто этот парень?

Я немного рассказываю ей об Арчере, о его теориях и групповых практиках. Каз слушает. Отчасти мой рассказ ее впечатляет, отчасти забавляет.

— Выживальщики-многолюбы, — говорит она, потягивая вино. — Нет… выживальщики-многолюбы с понтами. Потрясающе! Ручаюсь, газетчики были бы счастливы.

— Он говорил много разумного, — говорю я. — По крайней мере, тогда мне так казалось. Представлялось, что он все расставил по своим местам. Он лечил меня своими способами, и это действительно работало. Я это чувствовала — силу и свет, они вливались в меня, и мне становилось лучше.

— Тебя может исцелить кто угодно, если ты этого захочешь, — говорит Каз уже более серьезно. — Тут самое главное — желание исцелиться. Возможно, тебе был нужен кто-то вроде него, чтобы помочь со всем смириться.

— Да, возможно. — Я думаю о том, какой невероятно убедительной была жизнь в доме вместе с Хедер, какой она была реальной. И какая отчаянная бездна небытия разверзлась передо мною, когда я оказалась вырванной из моих фантазий. Мне действительно было необходимо, чтобы кто-нибудь наполнил меня светом и жизнью, вытащил из пучины отчаяния. И Арчер это сделал. Однако в душе я знала, что безопасность, которую он мне обещал, была всего лишь иллюзией, просто другим способом избавиться от боли.

— Хочешь, я приготовлю тебе спагетти? — спрашивает Каз и встает.

— Нет, я справлюсь сама, честное слово. А ты поезжай. Я так устала. Пожалуй, я скоро отправлюсь в постель, а то я ни на что не гожусь. Не могу даже разговаривать.

— В другой раз? — спрашивает она и допивает свой бокал. — Я всегда буду рядом, если тебе понадоблюсь.

Я улыбаюсь ей:

— Я это знаю, Каз. Спасибо. Спасибо, что ты остаешься со мною в плохие времена.

— Я буду рядом, пока тебе не станет лучше, но никто ничего от тебя не ожидает. Никто на тебя не давит. Тебе надо со многим разобраться, и если тебе нужно для этого время, это нормально. Оно у тебя есть. Тебе нет нужды снова убегать.

— Я знаю. Спасибо.

Приезжает такси, и Каз исчезает в ночи. Арендованный автомобиль — мой одноразовый билет к свободе от печали и отчаяния — стоит на подъездной дороге. Теперь я снова здесь. Однако я знаю, что это правильно. Я собираюсь закрыть входную дверь, когда вижу неясную фигуру на дорожке.

— Кейт!

Это Рори. Он выглядит усталым и напряженным.

— Ты давно здесь? — спрашиваю я.

— Я следовал за вами от больницы. Я ждал, пока Каз уедет. Мне надо поговорить с тобой.

— Это не имеет смысла. Правда.

— Неужели то, что я сделал, настолько ужасно, что ты не можешь простить меня даже сейчас? Я думал, что после нашей утраты все эти ссоры уже не имеют значения. — Его лицо выражает такое страдание, что мне трудно на него смотреть. — Я так сильно хотел увидеть тебя и привезти к Ади! Мы снова можем быть одной семьей… Ведь можем, правда? Неужели ты в самом деле не можешь простить меня?

— Прощения должен просить не ты, — просто говорю я.

— Не понимаю.

Я делаю глубокий вдох. Я убегала от этого так долго. Однако в душе я знала, что рано или поздно мне придется это сделать. Я шире распахиваю входную дверь:

— Тебе лучше войти.

— Я тебе многого не рассказывала, — начинаю я, когда мы усаживаемся, он на диван, а я в кресло. — Мне было так больно, когда ты скрыл от меня свой большой секрет. Я чувствовала себя так, словно наш брак потерпел крах, ведь получается, ты никогда не доверял мне полностью. Мне казалось, что ты женился на мне, потому что я всем заправляла, была практичной и решала всякие проблемы, а ты просто сидел и… соглашался со мной. Подлинная привязанность, доверие, общение, ощущение того, что мы одна команда, готовая сталкиваться с миром и защищать друг друга… все это я потеряла. И я утратила способность говорить с тобой искренне. Это было так ужасно.