Наталья Александрова - Печать Иоганна Гутенберга

– Вот этого вы, к сожалению, уже не сумеете сделать. Олег Юльевич Розенберг вчера скончался.

– Жаль… – вздохнул Ушаков. – Хороший был человек, светлая ему память…

– Но он успел узнать, что деньги поступили на тот счет. Так что вы перед ним чисты. А этот счет…

Серебров достал из кармана листок, на котором была отпечатана длинная цепочка цифр, и протянул его Жене.

Женя до сих пор сидела, не особенно прислушиваясь к разговору, поскольку считала, что он ее не касается. Поэтому, когда Серебров протянул ей листок, она удивленно воззрилась на него:

– Что это?

– Ну как же – это тот счет, на который поступили деньги за этот документ. Вы можете распоряжаться им на свое усмотрение…

– Я? Почему я? – Женя переводила взгляд с листка на Сереброва и обратно. – При чем тут я?

– Дело в том… дело в том, Женя, что Олег Юльевич Розенберг, о котором мы сейчас говорили, ваш дед.

– Дед? – Женя удивленно подняла брови. – Никогда о нем не слышала! Ерунда какая-то. Он Розенберг, а я – Кукушкина…

– Ну да, но ваш отец… он получил фамилию своей матери. Она была Кукушкина. Они с Олегом Юльевичем не были женаты, но он в конце жизни захотел позаботиться о вас…

– Лучше поздно, чем никогда! – фыркнула Женя.

Серебров сделал вид, что не услышал ее реплику, и продолжил:

– Олег Юльевич разузнал все о вашем отце, и то, что он узнал, его огорчило. Сын его явно разочаровал. Поэтому он захотел, чтобы именно вам достались эти деньги. Деньги, конечно, не огромные, но достаточно большие. Думаю, Женя, вы найдете для них достойное применение.

– Были бы деньги… – протянула Женя. – А я-то думала, что вся эта история меня совершенно не касается… что я огребла кучу неприятностей в чужой игре.

– Все в этом мире взаимосвязано! Но я хотел бы, чтобы вы тоже кое-что мне отдали.

– Что? – Женя недоуменно взглянула на Сереброва и тут же спохватилась. – Ах, вы об этом…

Она достала из кармана тяжелую круглую бомбошку. Ручка из твердого черного дерева, металлическая вставка с удивительным, волшебным узором.

– Возьмите, вы, наверное, это имели в виду.

– Это, – кивнул Серебров. – Мы очень долго искали этот артефакт. Мой коллега… один из моих коллег заплатил за него жизнью. Могу я узнать, как эта печать попала к вам?

– Случайно… совершенно случайно…

Жене не хотелось рассказывать Хранителю о том существе, которое обитает в Третьем Цехе. Она и сама-то в него не очень верила.

И Хранитель, кажется, понял ее. Он кивнул и едва заметно улыбнулся.

Молодой Иоганн шел по улице, размышляя.

Он остался без крова над головой, без средств к существованию. Без надежд.

У него были только планы, блестящие планы, обещающие богатство и благополучие – но для их осуществления требовались деньги, и немалые деньги… а где их взять?

Тут перед его глазами возник дом в глубине Черного Леса, и хозяин этого дома – седоватый человек со шрамом, пересекающим бровь, мастер Леонард… что он говорил ему? Он говорил о тайне, которая преобразит мир, обещал Иоганну славное будущее, но пока его обещания ничего не стоили.

Не больше чем тот листок, который мастер Леонард вручил ему перед расставанием…

Иоганн достал листок, взглянул на него.

Отменный шрифт, прекрасно выписанные буквы…

Иоганн поднял голову.

Он оказался возле мастерской герра Мюнстера.

Иоганн вошел в мастерскую писца.

Герр Мюнстер все еще занимался своим делом, но дела у него шли куда хуже, чем прежде. Он постарел и одряхлел, глаза его видели хуже, рука дрожала, и знаменитый почерк испортился.

Один из его бывших подмастерьев открыл собственную мастерскую и переманил почти всех заказчиков. Теперь ему заказывали судебные жалобы и прошения на высочайшее имя, да и любовное письмо он мог написать куда лучше своего бывшего учителя. В той же мастерской переписывали латинские учебники и псалтыри, требники и часословы, не говоря уже об индульгенциях.

Старику Мюнстеру остались только самые простые, дешевые работы – списки товаров для небогатых провинциальных купцов да письма, которые приезжие отправляли к себе домой. Почти все его ученики перешли в новую мастерскую, а те, кто еще остался, были мало на что годны.

Вот и сейчас старик трудился над каким-то письмом. Из-за плохого зрения он так низко склонился над листом пергамента, что едва не водил по нему обвислым носом. Услышав шаги в дверях мастерской, оторвался от работы и поднял взгляд на Иоганна.

– Это ты, мальчик? Как ты вырос, однако! Ты не подумал над моим предложением?

– Каким предложением, герр мастер?

– Помнится, я предлагал взять тебя в ученики. Хотя… ученики неблагодарны. Рано или поздно они предают своего учителя… даже Христос…

– Простите, герр мастер, но я уже вышел из того возраста, когда пристало идти в ученики.

– Твоя правда, мальчик, твоя правда!

Герр Мюнстер вдруг заметил листок в руках Иоганна и с неожиданной ловкостью выхватил его:

– Что это у тебя, мальчик?

Иоганн не успел ничего ответить. Старый писец поднес листок к самым своим глазами и принялся водить по нему носом, будто принюхиваясь.

– Славная рукопись! – проговорил он наконец. – Удивительная рукопись! Это твоя работа?

– Нет, господин Мюнстер, это…

Писец, однако, не слушал его, он снова уставился на листок, завороживший его.

– Необыкновенная рукопись… как ровно выведены все буквы, одна к одной… дьявольски хорошая работа! Если это ты написал, я охотно взял бы тебя в свою мастерскую.

– Нет, господин Мюнстер, это не я…

Старик снова взглянул на Иоганна и повторил:

– Дьявольски хорошая работа! Да я бы продал душу дьяволу, чтобы так писать!

– Может быть, не нужно продавать душу. Может быть, я могу вам помочь, герр Мюнстер.

– Ты? Чем ты можешь помочь мне, мальчик? Ты же сказал, что это не твоя работа. А у меня уже никудышное зрение, да и рука не такая, как прежде…

– Я могу помочь вам, если вы поможете мне. У вас есть деньги, герр Мюнстер?

– Деньги? – мастер подозрительно покосился на Иоганна. – Почему тебя интересуют мои деньги, мальчик? Почему всех интересуют мои деньги?

– У меня есть план. Я думаю, что мог бы создать машину, которая заменит сотни писцов. Для этого мне нужны деньги…

– Это выдумки, мальчик! Это детские сказки! Надо же – машина вместо писца… такому никогда не бывать!

Он бормотал еще что-то, но больше пыхтел и клокотал от возмущения, как закипающий чайник.

Тут Иоганн увидел на полу испорченный с одной стороны листок бумаги, подобрал его, положил на стол чистой стороной кверху. Затем достал из кармана печать, подаренную ему Хранителем, хозяином Сильверберга. Дохнул на нее и оттиснул на чистом листе…