Эдуард Голубев - Копия

Через три минуты дверь была выбита, и быстрый громкий топот наполнил лестничные пролёты. А в это время Стеблины ускоренным шагом, так, чтоб не привлекать лишнего внимания, направлялись к камере хранения, покинув квартиру через балкон. Через пятнадцать минут, пока гончие обыскивали подъезд, врываясь в каждую квартиру и молча отодвигая хозяев рукой, они уже садились в привокзальное такси, водитель-кавказец которого радушно был готов их доставить в небольшой городок Рыбное за тридцать километров от Рязани. А дальше электричка, Москва, самолёт, Нью-Йорк.

Джессику со стариком оторвала от своих мыслей тихое скуление Джины, которая быстро переводила взгляд от них в сторону дома и обратно, недвусмысленно намекая, что уже пора заканчивать гулять, да покушать бы не мешало.

– Пошли, дочка, видишь, зовёт.

– Да, идём. Вы как то сказали, что рай вам не светит, это ошибка. Хороший человек не может быть в аду, а собаки в людях разбираются.

– Поживём, увидим, – медленно поднимаясь, с легкой ухмылкой буркнул Билли, приняв под руку ту, кто стала для него очень близким человеком. – Завтра я буду рядом, обязательно. Знай это.

Возвращаясь домой, старик думал лишь о том, что он видит её последний раз. Такие мысли не входят в категорию поднимающих настроение, но когда они ошибочные, то потом становятся просто приятным легким летним дождём в знойную погоду.

Ближе к вечеру Влад без приглашения подъехал к офису Родмана. Он специально не предупреждал о своём визите, понимая, что послезавтра ФБР будет просматривать все телефонные звонки людей, связанных с его подопечной. В окне адвоката горел свет, и он быстрым шагом направился в здание.

Джеффри, предупрежденный секретарем, встретил его широкой улыбкой, поднимаясь из-за толстого кабинетного, пришедшего из 19-го века, деревянного стола.

– Мистер Стеблин, моё почтение. Я даже не сомневался, что мы обязательно ещё увидимся. Как я понимаю, Джессика рассказала о нашем разговоре и у вас возникли вопросы? Ну что же, готов удовлетворить ваше изысканное любопытство, – он театрально, с еле заметным поклоном головы, провёл рукой по воздуху в сторону кресла, открывая ладонь и предлагая присесть.

– Без сомнения, я тоже рад нашей встрече. Мистер Родман, меня интересует не вопрос, а скорее ваше мнение, точнее взгляд на то, как изменилась Джессика с момента последнего рандеву с вами. Он более свежий, а соответственно и более точный. Зная ваше умение тонко ощущать вибрацию нитей внутреннего мира человека, хотелось бы услышать резюме специалиста высшей категории по этой теме, – специально присыпав небольшой щепоткой лести своё приветствие, ответил Влад, что естественно, не осталось незамеченным.

– Как я понял, нужен мой вывод на риторическую дилемму, перефразируя старину Шекспира, быть или не быть на, готова или не готова?

– Честно скажу, кажется, что я просто мог зайти, присесть в кресло и молчать, так как вы и без слов всё слышите. В самую точку, мистер Родман.

– Тогда я с полной ответственностью и категорично отвечу – да. Понимаю, вам хотелось бы узнать все факторы данного вывода. Ну что же, не могу отказать себе в этом удовольствии. Влад, что вы знаете о дюралюминии?

Стеблин многозначительно промолчал, ибо его познания в этом вопросе были поверхностны, так, что гордиться было нечем. Он слегка развел руками в сторону и, смотря прямо в глаза, принял расслабляющую позу, показывая, что готов внимательно выслушать соло адвоката, который с присущим актерским мастерством тихим баритоном, словно открывая старую, покрытую тайной, легенду, известную только посвященным, начал свой рассказ.

– Некто немец Альфред Вильм, около ста лет назад, будучи инженером-металлургом, в средние века его назвали бы алхимиком, задался одной, но очень важной целью для того времени. Он хотел придать алюминию крепость стали, но при этом оставить присущую ему легкость и пластичность, считая, что это будет материалом будущего, в чём, кстати, не ошибся. Можно смело говорить, что он открыл человечеству дорогу в небо и дальше в космос, даже не подозревая об этом. Годы изучения структур металлов подсказывали ему, что это возможно. Главное найти нужные компоненты и их часть в будущем сплаве. В конце концов, он остановился на трёх ингредиентах – медь, магний и марганец. Начались долгие месяцы опытов, и домашний тигель для выплавки алюминия вместе с ним работал на износ. Дни постепенно переходили в бессонные ночи, которые в свою очередь порождали нервный срыв. Каждая отлитая пластина с разными долями заданных элементов, остыв, сгибалась с такой же легкостью, как обычный алюминий, и с этой же легкостью летела в угол лаборатории, брошенная в нервах дрожащей рукой. Он ничего не мог понять – это было какое-то наваждение. Количество неудач за день росли прямо пропорционально увеличению около стены груды согнутых кусков серебристого металла, который уже начинал проклинать. Что бы вы сделали на его месте, мистер Стеблин?

– Как я понимаю, ему не хватало одного маленького шага и, по опыту знаю, что в таких случаях он абсолютно не сложный и лежит на видном месте, поэтому наименее заметный. Выражаясь современным языком, я бы нашел у себя окно “Завершение работы” и дальше выбрал опцию “Перезагрузка”, так как дальнейшие действия могли привести к полному сбою программы, без возможности восстановления.

– А что вы понимаете под словом “перезагрузка”?

– Полное отвлечение на время от проблемы, а чтобы легче это сделать, лучший способ поменять обстановку. А как поступил Альфред Вильм?

– Именно так, мистер Стеблин. Он взял удочки и, даже не закрыв лабораторию, уехал подальше от цивилизации на озера рыбачить, полностью отдавшись спокойствию первозданной природы. Дней через десять, вернувшись, и ещё не смыв с себя дорожную пыль, зашел в приоткрытую дверь постройки, где его уныло ждал остывший тигель. Оглянувшись по сторонам, он решил в первую очередь избавиться от кучи алюминиевых уголков, так как именно она напоминала больше всего о прошлых неудачах. Альфред взял в руки первую попавшуюся согнутую пластину и, не имея никакой цели, просто решил её распрямить. Она не поддалась, несмотря на все приложенные усилия. Это была победа! Он в радостной эйфории начал хватать все остальные и ни одну из них не удалось выровнять. Не знаю, мистер Стеблин, как он, история умалчивает, но я бы в тот момент заплакал.

– Меня сложно удивить, Джеффри, но это блестяще поучительная история. Так все-таки, в чем был секрет?

– Сейчас это знает любой студент-металлург, называя такой процесс искусственным старением материала. Нагрев, а затем резкое охлаждение, в десятки раз сокращает время перестановки атомов, для данного случая около шести дней, когда в естественных условиях это продолжается десятилетиями. Отсюда и название “старение”, просто таким способом оно ускоряется. Видите, всё дело было только во времени.