Анна Князева - Убийство в декорациях Чехова [litres]

В Москву они въехали в четыре часа, по счастью, в городе не было пробок.

– Куда едем? – Спросил Кирилл.

– На «Мосфильм».

– Зачем?

– Потом расскажу.

Заехав на территорию концерна, Ольшанский припарковался у административного павильона, и Лионелла вышла из машины, сказав:

– Я скоро вернусь.

Она поднялась на второй этаж, быстрым шагом пронеслась по коридорам и, остановившись у двери с табличкой «В.К. Комиссаров», решительно в нее постучала.

Переждав несколько мгновений, Лионелла постучала намного громче.

За дверью прозвучал недовольный голос:

– Ну, что еще?!

– Откройте дверь, Виктор Карлович!

– Кто это?!

– Баландовская!

Дверь распахнулась, она увидела помятого и взлохмаченного Комиссарова, который спросил:

– Я вас вызывал?

– Нет.

– Тогда что вам от меня нужно?

– Поговорить.

– Я работаю! – Было видно, что, окажись на ее месте кто-нибудь другой, он тотчас бы захлопнул дверь.

– Всего несколько минут, – сказала Лионелла. – Я даже в кабинет не зайду.

– Могли бы позвонить.

– У вас отключен телефон, а мне нужно срочно.

– Ну, говорите.

– У вас проходил пробы артист Строков?

– На какую роль? Какой из проектов?

– Не знаю.

– Черт… – Комиссаров обернулся и гаркнул: – Лариса!

К двери тотчас подошла плотная невысокая брюнетка.

– Я здесь, Виктор Карлович.

– Знакомьтесь, это наш исполнительный продюсер, – представил ее Комиссаров и переадресовал вопрос Лионеллы: – Строков у нас пробовался?

– А вы разве не помните? Он прошел пробу на роль Войницкого.

– Тот самый, из провинциального театра? Все время забываю его фамилию.

Лионелла застыла от удивления, потом спросила:

– Вы будете снимать «Дядю Ваню»?

– Вот, знаете, замахнулись… – сказал Комиссаров.

– А я репетирую Елену Андреевну в том самом театре, где служит Строков.

– Какое совпадение…

Лариса окинула взглядом Лионеллу и что-то шепнула Комиссарову. Тот тоже ее оглядел и поинтересовался:

– Не хотите попробоваться?

– Что? – не поняла Лионелла.

– Пройти пробу на Елену Андреевну?

– Сейчас?

– А чего нам ждать? – спросил Комиссаров и приказал исполнительному продюсеру: – Дайте текст! – Потом спросил Лионеллу: – Готовы?

– Да! – решительно заявила она.

Из павильона Лионелла вышла только спустя три часа.

Усевшись в машину, рассеянно посмотрела на Кирилла.

– Что? – забеспокоился он.

– Кажется, я прошла пробы…

– Будешь сниматься в фильме?

– Еще не точно…

– Что за фильм?

– Не скажу, чтобы не сглазить.

– Едем обратно?

– Я хочу есть! – Решительно заявила Лионелла. – Едем в «Веранду».

– Любимый ресторан твоего мужа? – усмехнулся Ольшанский.

– И мой тоже.

В загородный ресторан «Веранда» Кирилл и Лионелла приехали, когда уже стемнело. Они сделали заказ из того, что быстро готовилось, и стали ждать.

– Обратно приедем ночью… – сказал Кирилл и недовольно добавил: – Опять не высплюсь. Как только свяжусь с тобой, Машка, тут же вляпаюсь в какую-нибудь историю.

– Аналогично, – заметила она. – От тебя, Кира, одни неприятности.

Заказ принесли, но они даже не успели взяться за вилки. Кирилл устремил взгляд на входную дверь и тихо обронил:

– Не оборачивайся…

– Что? Что? – Не обращая внимания на предупреждение, она обернулась и увидела своего мужа.

Лев Ефимович вошел в ресторан с молодой женщиной, скинул плащ на руки администратора и обвел глазами зал. Наткнувшись взглядом на Лионеллу, он побледнел, но скоро пришел в себя.

Переговорив со своей спутницей, Лев Ефимович выпроводил ее на улицу, а сам подошел к Лионелле:

– Нежданная встреча. – Он наклонился и поцеловал жену в лоб, потом чуть заметно кивнул Кириллу. – Какими судьбами?

– Случайно оказались в Москве, – ответила Лионелла и опустила глаза.

– Дома ночуешь или сразу обратно?

– Мы возвращаемся.

– До дома пять минут на машине. Лучше останься, я скучал. Завтра отправлю тебя с водителем.

Немного помолчав, Лионелла подняла глаза на Кирилла:

– Не хочешь задержаться? Завтра уедем вместе.

Ольшанский взял нож и вилку. Потом проронил:

– Езжай домой.

– А ты?

– Мне дома делать нечего. Я возвращаюсь.

Лионелла встала, забрала свою сумочку и вышла из ресторана вместе с мужем. Лев Ефимович открыл заднюю дверцу автомобиля, подождал, пока она сядет, и сел рядом.

– Домой! – сказал он шоферу, потом обратился к Лионелле: – Сегодня мне позвонил Митрошников.

– Чего хотел? – без любопытства спросила Лионелла.

– Чек и фотографию серег.

– Их украли.

– Митрошников рассказал. Надеюсь, что их найдут. Если нет – купим тебе другие.

На другой день водитель Льва Ефимовича увез Лионеллу в театр.

Дорогой она думала о Кирилле, о том, что, уехав с мужем вчера, невольно его обидела. Но слишком долго она себя не корила, решив, что между ней и Ольшанским уже давно все было сказано и теперь они относились друг к другу почти по-родственному. По крайней мере, так считала она.

За весь вечер, проведенный с мужем, разговор ни разу не коснулся Ольшанского или той молодой особы, с которой Лев Ефимович пришел в ресторан. Их словно не существовало. Преднамеренная забывчивость супругов значительно упрощала им жизнь. Конечно, Лев Ефимович ревновал Лионеллу к Кириллу, но у него хватало такта и ума не говорить об этом жене. Что касается Лионеллы, она уже в первые годы совместной жизни определила для себя кодекс поведения: если не любишь мужа, не требуй от него безусловной верности.

Первым человеком, кого по приезде в театр встретила Лионелла, был следователь Митрошников.

– Почему не позвонили? – строго спросил он.

– А я должна была позвонить? – удивилась Лионелла.

– Я вас просил.

– Можем поговорить. До репетиции еще полчаса.

– Рассказывайте. Вы были у Комиссарова?

– Строков там был, – сказала Лионелла. – Его пробы начались в восемь утра в тот день, когда погибла Кропоткина, и продлились до десяти. Пять часов у него заняла дорога, мы встретились после четырех. Все сходится, его упрекнуть не в чем.

– То, что Строков был на пробах, не опровергает вашей гипотезы о его причастности к убийству Кропоткиной. Он мог ослабить крепления тросов в любое другое время, скажем, до того, как встретился с вами, или днем раньше.

– Строков претендует на главную роль в фильме Комиссарова. Будь я на его месте, забыла бы все обиды. Можете мне поверить, он не виновен.

– Вашими бы устами… – пробормотал Митрошников и, потерев подбородок, сказал: – В сухом остатке его ложные показания о продолжительности разговора с женой. Но, по-моему, это обыкновенная бездумность и равнодушие.