Марина Ларина - Мне жаль тебя, или Океан остывших желаний

Джибу тут же поклонился и что-то сказал.

Татьяна перевела:

— Он говорит, что ему очень приятно. И что он еще у баобаба заметил, какая ты красивая. И когда ты ушла, все мужчины племени очень горевали…

— Вау! — воскликнула Мадлен. — Передай ему, что мне тоже очень приятно с ним познакомиться. И что он мне тоже очень-очень нравится… — добавила она и заиграла глазками.

— Нет уж, дорогая, последние твои фразы я переводить не буду, — строго сказала Мадлен.

— Ой, можно подумать, мы без слов с Джибу не разберемся, — пробормотала Мадлен, еще более сладко поглядывая на Джибу.

— Не смущай мне парня, — погрозила пальцем Татьяна.

Джибу тем временем деловито подошел к выкопанной, очевидно заранее, ямке и, добавив хвороста и колючек, развел огонь.

Потом развязал мешок и вытащил оттуда две здоровые безголовые серо-зеленые змеи.

Мадлен, которая, покусывая губу, внимательно следила за прекрасными точными движениями Джибу, увидав змей, ойкнула и отскочила в сторону.

— Зря прыгаешь, — покачала головой Татьяна. — Это очень вкусно. Похоже на куриное мясо.

— О боже… — выдохнула Мадлен, отойдя подальше. — То саранча, то вообще змеи… Скорее бы добраться до цивилизованных людей!

— Слушай, ты, привереда! Тебя, как и меня, по-моему, именно цивилизованные люди сюда и привезли. А кормежку на корабле помнишь? Ну то-то же. Змей она есть не хочет! Нам знаешь, еще сколько идти! Нам силы нужны. А для этого поесть нужно. Джибу, между прочим, рисковал жизнью, чтобы добыть нам пропитание.

— Да ладно! — махнула рукой Мадлен. — Но вы бы хотя бы не говорили мне, что это мясо змеиное. Ты же сама говоришь, что на курятину похоже…

— И ты бы мне поверила, что в пустынной саванне, в буше, Джибу добыл кур? — покачала головой Татьяна.

— Может, и поверила бы. Я человек доверчивый. Но тогда я хотя бы поела… — вздохнула Мадлен.

— А кто тебе теперь мешает поесть? — удивилась Татьяна. — Сейчас будет готово и ты съешь, сколько захочешь…

— Ты уверена, что я захочу есть эту гадость? — скривилась Мадлен.

Между тем Джибу, разделав змеиные тушки и порезав их, как рыбу, на ломтики, что-то стал объяснять Татьяне. Та улыбнулась и перевела:

— Он говорит, что эту змею лучше готовить на углях.

— Пусть готовит, как хочет, — сказала Мадлен. — Я лучше постою в сторонке.

— А я поучусь, — сказала Татьяна, — а вдруг когда-нибудь мне придет в голову тоже приготовить что-нибудь подобное…

Мадлен только покачала головой и, не оборачиваясь, пошла в сторону солнца, которое уже поднялось над горизонтом и припекало все больше и больше. Но теперь жара не угнетала так, как в первый день, когда им приходилось пробираться сквозь колючие заросли акаций.

Вдруг прямо перед собой Мадлен заметила большую мохнатую и с длинной шеей птицу. Она ее сразу узнала: страус! И захотела подойти поближе. Но стоило ей сделать пару шагов, как страус будто провалился под землю. Приглядевшись, Мадлен увидела, что страус лежит, распластавшись и вытянув шею на земле, буквально сливаясь с окружающим пейзажем. Она решила, что с ним что-то случилось, хотела погладить, но птица резво вскочила и бросилась наутек.

Мадлен только ойкнуть успела. На месте, где только что, распластавшись, лежал страус, осталось несколько перьев.

Когда Мадлен вернулась к дереву, костер лишь чуть дымился, а Татьяна с Джибу, катаясь по земле, целовались взасос. Правда, Мадлен они сразу заметили и вскочили, смутившись, как нашкодившие школьники.

— Завтрак готов! — весело сказала Татьяна, кивая в сторону аккуратно разложенных на пальмовых листьях поджаристых кусочков. — А что это у тебя? — спросила она, показывая на перья, которые принесла Мадлен, — страусиные, что ли.

Джибу взял одно перо и, разглаживая его на ладони, что-то сказал. Мадлен взглянула на Татьяну и та перевела:

— Страус — это символ справедливости. У пера любой другой птицы стержень разделяет его на две неравные части — одно опахало обязательно более узкое, чем другое. И только у страуса оба опахала пера имеют одинаковую ширину.

— Да, и правда, — кивнула Мадлен и, решившись вместе со всеми попробовать с виду похожую на рыбу запеченную на углях змею, с трудом проглатывая первый кусок, заметила: — Но страусы ведь не летают?

Татьяна перевела вопрос Мадлен, а потом и ответ Джибу, который очень быстро съел сразу несколько кусков мяса:

— Их крылья не для неба, а для земли. Никто не бегает быстрее страуса. Даже машина его может не догнать. А с помощью крыльев страус может в одно мгновение изменить направление, резко остановиться. И еще крыльями страус отлично отгоняет мух…

Вдруг Джибу встал и, сказав что-то, упал на колени, поднял, как крылья, руки, принялся кружиться то в одну, то в другую сторону, опустил шею и как-то странно задвигал головой.

— Что это с ним? — не поняла Мадлен.

— Это он показывает танец влюбленного страуса. А самка в это время должна стоять перед ним, с почтением опустив голову и потупив взгляд… — объяснила Татьяна.

— Ладно, хватит лясы точить, — заявила Мадлен. — Нужно куда-то двигаться. А то завязнем тут навечно.

Джибу резко остановился и, глядя на Мадлен, что-то спросил. Татьяна перевела:

— Он спрашивает, ты сегодня видела страуса?

— Да, — кивнула Мадлен.

— Где? — через Татьяну спросил Джибу.

— Там, — махнула Мадлен рукой в ту сторону, откуда пришла.

Джибу сделал знак Татьяне, чтобы та перевела:

— Когда всходит солнце, утром, лучше всего охотиться на страуса.

Мадлен кивнула и через Татьяну сообщила:

— Но сейчас не нужно охотиться на страусов. Сейчас мы должны поскорее добраться домой.

Джибу послушно кивнул.

Приведя в порядок место своей трапезы, Мадлен, Татьяна и Джибу двинулись в путь.

Когда они подошли к зарослям акаций, Джибу снял с пояса топорик и ловко, быстро принялся прорубать тропу.

— Круче чем этот американец Джон орудует, — похвалила его Мадлен, — просто залюбоваться можно.

— Я про что и говорю, — кивнула Татьяна, — он гармоничен. Во всех отношениях.

— Да ладно, подруга, как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. А ты у нас, как известно, дитя, чистой воды дитя.

Через некоторое время они вышли на довольно широкую наезженную дорогу. Им навстречу проехало даже два открытых автомобиля, в которых сидели, выставив ружья, веселые компании.

— Это они, наверное, на сафари едут, — предположила Мадлен и предложила: — Может, сядем, подождем, пока назад будут с добычей возвращаться. Заодно и подвезут.

— Нет, давайте уж как-нибудь сами. А то их и день прождать можно, — сказала Татьяна и перевела то, что, глядя на машины, сказал Джибу: — Раз едут машины, значит, близко большое селение. Белые никогда не выбираются на охоту слишком далеко. Они боятся буша, боятся саванны, зверей боятся. А звери это чувствуют и не даются белым охотникам.